Утром, чуть свет, замок огласился скрежетом, воем и воплями: чародей собирался в дорогу.
Скрежетали не смазываемые несколько веков колеса его прогулочной коляски.
Выл Гемпилус, который некстати оказался на пути чародея, когда тот шел с масленкой, чтобы смазать оси.
Вопил сам чародей: он наступил на хвост взвывшего стража, запнулся и пролил масло прямо себе под ноги. Поскользнувшись, он упал в масляную лужу, и запачкал свое чародейское одеяние.
Эти звуки и разбудили данюшек лучше любого будильника.
Когда они спустились во двор, шум уже утих. Гемпилус занял круговую оборону в своей сторожке и обиженно оттуда подскуливал. Чародей переоделся в чистый балахон и сосредоточенно поливал маслом колеса.
Зеленый дракончик развлекался тем, что поджег масляную лужу у будки Гемпилуса и, довольно урча, смотрел, как пляшут чадящие язычки пламени на каменной плите.
– А масло-то у волшебника не ахти! – сделал вывод Затычка. – Вот как коптит. Неочищенное.
Открытая розовая коляска чародея, внутри вся усыпанная подушечками и пледами, была увенчана громадным солнцезащитным зонтом. Она казалась такой же игрушечной, как замок и сад.
Странным был и перевертыш, впряженный в коляску. Его окутывала радужная дымка.
– Не подходите к нему! – заверещал чародей, заметив, что Шустрик хочет угостить перевертыша кусочком лепешки. – Он у меня пугливый!
Он бросил наземь масленку и кинулся между перевертышем и данюшками, словно хотел заслонить его от мальчишек.
– Не очень-то и хотелось! – обиделся Шустрик. – А что за туман вокруг него вы напустили?
– От комаров! – отрезал чародей. – Помогите лучше старому больному магу вещи уложить! – продолжал он шаг за шагом оттеснять от перевертыша данюшек. – А я пока дорожный костюм одену и Сюсеньку выведу.
Данюшкам пришлось сносить вниз и укреплять на задке коляски многочисленные коробочки, круглые картонки, саквояжи и сундуки. Их было столько, словно чародей переселялся из замка навсегда.
– Осторожней! – покрикивал он сверху из окна. – Ой, моя парадная шляпа! Нет, сначала э т о т саквояж, а потом т о т!
Наконец все, что считал нужным взять с собой ньямагольский чародей, было уложено. Только тогда он спустился из башни.
Мелко семеня и пристукивая по плитам острым концом красного зонтика, чародей чопорно выплыл из башни.
На нем красовалась белая остроконечная шляпа, украшенная разноцветными пушистыми шариками. Из-под темно-синего, как осенняя ночь, балахона, выглядывали длинные ярко-желтые башмаки с круто загнутыми носами. И башмаки, и края балахона были украшены большими помпонами.
На тоненькой золотой цепочке чародей вел собачку.
Тощие задние лапки Сюселинды жалобно торчали из пышных кружевных панталончиков, вышитая бисером шелковая кофточка болталась на узкой грудке. На голову был нахлобучен чепчик с оборками, в котором были заботливо прорезаны две щелочки для ушей.
Прижав уши и поджав хвостик, Сюся тоскливо спускалась по ступенькам.
– За что собаку-то так!.. – пробурчал Затычка. – Она же живая…
У волшебника, видимо, было другое мнение. Он вдруг остановился, глянул на Сюселинду, съежившуюся в ворохе оборок, и завопил:
– Сюся, драгоценная, что же ты не сказала, что забыла браслетик?
Схватив виновато вздрогнувшую Сюсю в охапку, чародей кинулся обратно в замок.
Данюшки поняли, что отправляться в дорогу им придется еще ой, как не скоро.
Глава восьмая. Тяжелое путешествие
Только к полудню, когда чародей, наконец, нацепил все побрякушки, полагающиеся (на его взгляд) приличной собачке, – разные кольца, цепочки, сеточки для ушей и пружинки для хвостов, – лишь тогда они тронулись в путь.
Данюшкам в коляске места, конечно же, не нашлось.
Они были вынуждены бежать позади. На крутой горке перевертыш чародея развил приличную скорость и быстро исчез за поворотом дороги.
Данюшки и не пытались за ним угнаться. Если чародей первым въедет в Ньямагол, они не обидятся.
Только рады будут.
* * *
Гора кончилась.
Теперь ровная дорога бежала по лесу.
Не успели данюшки перевести дыхание, как впереди истошно завопил чародей:
– Грабят! Караул!!!
Теряясь в догадках, друзья припустили во весь дух по дороге.
Чародей сидел в коляске, тряс своим пухлым зонтиком и заунывно голосил:
– Средь бела дня! Куда дорожная стража смотрит! Караул!
Дракончик подпрыгивал на плече хозяина и стукался головой в раскрытый над коляской зонт. Он добросовестно пыхтел и выпускал облака дыма, словно перегревшийся чайник. Оглобли были пусты, перевертыш исчез. Сюся спала.
– Ну, наконец-то! Вы не гонцы, а улитки! – обрадовался данюшкам чародей. – Все, наше мероприятие отменяется по уважительным причинам. Перевертыша сперли, из-под носа, можно сказать, увели!
– Кто?
– Не знаю! – небрежно махнул зонтиком чародей. – Воры. Шнырь из кустов и сюда! Я зонт раскрыл и к обороне приготовился, а когда закрыл, – нет моего голубчика, нет родименького! И кто теперь меня повезет в бедный Ньямагол? Кто тот герой? А? Я спрашиваю, кто? Нет никого! Всем плевать, что город пропадает, страна пропадает! И мне, стало быть, тоже плевать. Или я еду, или я не еду! В замке тоже дел полно, две клумбы неполотые стоят. Ну, чего стоите? – взвизгнул он. – Впрягайтесь! Или мы едем, или всем привет! А Королеве Ньяме особо горячий привет!
Данюшки, ошарашенные потоком слов, закончившихся неожиданным приказом чародея, молча переглянулись.
– Может, это меня взяли в осаду Опустошители Полей? – ехидно спросил чародей, подбрасывая зонтик на руке.
Данюшки никогда бы не сделали то, что он приказал, если бы дело касалось только их.
Ни за какие блага в мире.
Но их-то, как раз, беда Ньямагола почти и не касалась, не было у них поля, которое можно опустошить. И вообще, в этом деле они были незваными гостями из Акватики.
Данюшки посмотрели друг на друга, зажали свою гордость в кулак, и, кусая губы, впряглись в повозку чародея вместо перевертыша.
Коляска медленно покатила по лесной дороге.
Чародей мурлыкал какую-то песенку, иногда покрикивая:
– Живее, скакунчики мои, живее! Так мы аккурат к Зимнему Солнцу до Ньямагола доберемся!
– Чтоб тебя комар в темя укусил, оглоед! – тихо огрызался Затычка.
* * *
Они проехали совсем немного, не смогли даже добраться до деревни, где ночевали по пути сюда. Вечерние сумерки застали их на дороге, надо было срочно думать о ночлеге.
У небольшой речки, пересекшей путь, они сделали привал.
Переехали мост и скатили коляску на небольшую полянку, ниже по течению. Все заботы по обустройству привала, легли, конечно, на данюшек. Было бы даже странно, если бы получилось по-другому.
Чародей аккуратно пристегнул поводок к ошейнику Сюселинды и отправился с ней на вечернюю прогулку, очень, как он объяснил, полезную для здоровья.
Данюшки натаскали сушняка, запалили костер, поставили греться воду и пошли купаться, чтобы смыть с себя все беды дня.
Течение в мелкой речке было быстрое и вода холодная.
– Врет он! – вдруг сказал Шустрик, молчавший с начала сегодняшнего путешествия. – Никто у него перевертыша не крал!
– А куда же он его дел? – удивился Затычка. – В карман положил?
– Не было перевертыша. С самого начала не было. Помните, он во дворе нас к нему не подпускал? Наколдовал картинку сквозь радужный туман, и все дела.
– И картинка его везла? – не поверил Полосатик.
– Под горку что хочешь повезет. Я специально поглядел там, где он нас запряг: ни следов, ничего. По воздуху грабители из кустов выскочили? Этот “великий маг” с самого начала знал, что на нас поедет. Шляпа помпонистая! А мы – дураки легковерные!
– И ты его повезешь? – с любопытством спросил Затычка.
– До города довезу, хоть бы на четвереньках пришлось идти, а вот когда он дело сделает, натяну ему его дурацкий колпак по самые плечи, не посмотрю, что волшебник!
Друзья с уважением поглядели на разбушевавшегося Шустрика.
После этой замечательной идеи сама мысль о том, что завтра придется тащить тележку, показалась не такой противной. Появилась надежда на реванш.
Приободрившись, они окунулись еще раз, оделись и вернулись на полянку.
И очень вовремя.
Оставшийся в одиночестве Жожик развлекал себя тем, что плевался пламенем во все стороны. Кроме костра на полянке уже горело несколько кустов и тлела едким дымом войлочная шапочка Затычки.
– Ты что же это, головешка непогашенная, творишь? – завопил Затычка, увидев, во что она превратилась. – Совсем рехнулся?
Он схватил дракончика за хвост. Держа в вытянутой руке, подбежал к речке и резко окунул. Поболтал под водой, точно тряпочку прополоскал.
Шустрик и Полосатик тушили кусты.
Выдернув дракончика из воды, Затычка потрогал толстое брюшко пальцем, и снова окунул на довольно длительное время.
– Пусть остынет, змей подколодный! – мстительно сказал он.
