Никого, кто бы мог научить, как жить. Может, это прозвучит грубо, но покажи мне, что значит, испытывать эмоции. Потому что я так далека от вашего мира, что кажется, будто смерть мой единственный выход.
— Я дам тебе, что ты просишь. Даже, после всего, если ты захочешь умереть, исполню твою просьбу. Обещаю, — сейчас мы с ним похожи. Дав столь сильную клятву, Гоша в лице ничуть не изменился.
Военный палаточный лагерь в глуши низкорослых, бледных берёз. Неподалёку, ближе к беспокойной, узкой реке, находится обрыв, высотой, по меньшей мере, метров на десять. Вдоль его основания, повсюду, разбросаны пещеры, где на стенах моргали маленькие красные лампочки. Вблизи огромного костра, где хаотично расставлены двенадцать складных стульев, молодые мужчины играли на гитаре задорную мелодию и жарили половину барана. Тёмно-коричневые палатки с широкими входами, направленны друг на друга, колыхались от бушующего в низине ветра, образовывали неравномерный круг. Иногда к ним подбегали матёрые парни, забивая с помощью молота колья поглубже. А совсем далеко, за лагерем, рядовые мыли и залатывали машины после бойни. Их руки покрыты ссадинами, порезами и шрамами, глубокие, опухшие лица выражали лишь усталость. Казалось, я лишняя здесь. Но даже в таком чужом, холодном, сильно далёком, прибежище мне нашли укромный угол.
Сумерки спустились неожиданно, потому что большую часть дневного времени я провела на осмотре у медицинского работника. Оказывается, попав в кому, мой организм потерял много крови и перезагрузился. Находясь на тонкой грани между жизнью и смертью, я даже не заметила, как минуло несколько недель и наступила осень. Пока холодный ветер не принёс огненные листопады в лагерь.
— Сколько нам ещё торчать здесь? Я соскучился по нормальной кровати, — обсуждая обычные, совсем неинтересные вопросы, товарищи расселись вокруг пламенного союзника, что согревал их даже в самую скверную пору.
— Не больше месяца, я думаю. Гоша говорил, что у разведки хорошие новости, — я с трудом отличала молодые лица друг от друга. Все они очень похожи, круглые, с широкими ноздрями и узкими, прямыми лбами. А в тени танцующего костра, их вовсе не различить.
— Жену не видел так давно. Мы никогда не разлучались на такое количество времени. Интересно, как она, — человек, коротко постриженный, что сидел справа от меня, низкого роста, часто оборачивался, когда позади никто не шёл.
— Удивительно, как тебя не забрали, — указывая в мою сторону, теперь заговорил мужик слева, пережёвывая мелко нарезанную баранину.
— Ох, заскучали мы, без барышень своих, — грубо потрепав мне плечо, незнакомец в красных спортивных штанах с оголённым торсом закричал в ухо, когда проходил мимо.
— Кто меня должен был забрать? — без задержки, вырвался вопрос из обветренных губ.
— Ну, туда, куда всех увезли.
— Он хочет сказать, что мы не совсем знаем об этом. Собственно, поэтому мы здесь, девочка.
— Она — Алиса, мужлан, — все хором засмеялись. Кто-то вступился за меня, но я не узнала его голоса.
— Если ты заметила, мы тут не на пикник выехали.
— Чем вы все занимаетесь? — подойдя сзади, спросило новое лицо.
— Очень хороший вопрос.
Кажется, мои ровесники несильно желали продолжать разговор с брутальным командиром отряда. Густая борода и массивное тело заметно выделялись на фоне костлявых прихвостней. Поэтому, возле костра остались мы вдвоём.
— Наш отряд блокирует западный вход в город от мародёров. Но, кроме них, есть ещё множество причин, чтобы собрать людей. Например, незаконное утаивание женщин и использование их в некорректных целях. Таких мало, но не единицы. Чаще всего девушки тайно сбегают, поэтому найти их несложно. Кроме того, мы ищем информацию, которую от нас тщательно скрывает государство. И не без врагов, разумеется, — большое количество звёзд на плечах, наверное, говорило мне о важности человека рядом, но я не знала, что делать с подобной информацией.
Плотная, чёрная растительность на лице почти полностью скрывает лицо собеседника. Лишь тусклые глаза, на которые падает веко, могут рассказать о тяжёлой доле мужчины напротив.
— До сих пор мы не знаем, в каком месте держат наших супруг. Нам не докладывают, хоть мы уже давно зарекомендовали себя, как неплохие наёмники. Но знаем наверняка, что корпусов много. И сделано это, чтобы избежать распространения болезни. Пока дезинсекторы убирают очаги во влажных районах.
— Значит, мужчинам ничего не угрожает?
— Настолько, насколько женщинам — нет. Поэтому, я надеюсь, что Гоша найдёт лекарство для тебя. Если ты действительно была заражена и не погибла — это чудо.
— Чудо?
— Вакцины не существует, всё, что предлагают учёные — это крио капсула на неопределённый срок. Ну и затормаживающие процесс редкие лекарства. Поэтому, на твоём месте, я бы подумал о госпитализации, тем более после того, что с тобой случилось.
— Я не могу так поступить.
— Надеюсь, у тебя на то веские причины. Мне доводилось встречаться с людьми, кто охранял те корпусы. Кроме женщин, внутри никого нет. Их постоянно проверяют на наличие болезней. О всех трепетно заботятся, чуть ли не задницу за тебя подтирают, — он засмеялся, но ненадолго. Будто смутился быстро брошенных слов и сменил тему.
— В любом случае, ты подумай. Такая молодая, жить и жить. Будет очень обидно, если ты сваришься, — наверное, сейчас ему грустно, потому что мужчина не смотрит на меня.
Не знаю, почему старик ушёл, но я тоже последовала в свободную палатку. Внутри на невысоком, коричневом комоде стояла масляная лампа, чуть дальше заправленная кровать, деревянный стол, стул и парочка пыльных книг. Вход завешивался толстой тканью и одеялом из лебяжьего пуха, видимо, чтобы ночью в щели не задувал холодный, горный ветер. Эта комната, в сердце леса, отличалась от моей старой спальни. Нет широкой кровати и окон во весь рост, но, почему-то, здесь лучше. И я должна узнать, что кардинально меняет её.
Сильно похолодало. Наружу выбрались, слегка одурманенные дешёвым зельем, певцы. Позаботившись о красоте костра, они, собравшись в маленький, плотный круг, достали из чехлов гитары, на которых давным-давно облез тонкий лак. Они пели быстрые, чёткие мелодии, будоража настроение окружения, иногда переключаясь на что-нибудь размеренное и спокойное. И чем дольше шёл вечер, тем невнятнее становились припевы.
Так, спустя несколько часов, ко мне заглянул на огонёк один одичавший зверь в красных спортивных штанах. Смуглая кожа, чёрно-каштановые волосы, брови и знакомая мне улыбка с похабным намерением. Я знала, зачем солдат пришёл в покои, потому что однажды, его рука касалась меня под одеждой.
Наступило ранее утро, а веки до сих пор не сомкнулись на равнодушном лице. Потому что всё ещё, из дальней палатки, на крае лагеря, раздаются мужские стоны. Пока возле входа спят на влажной траве пьяные солдаты.
