«Похоже, это его повозка. И куда он меня везёт? Понятно, что в свое логово… Но где оно? И что с Ларой и Ваном?»
Танг напрягся. Похоже, брата и жены в телеге не было.
«Сбежали? Или он их…»
Танг тут же отогнал дурные мысли прочь – и без них проблем хватало. Чтобы не зацикливаться, воин попытался восстановить цепочку событий. Получилось не слишком удачно. Последнее, что он помнил – это укол в шею и злобный рык угрюмого мужчины в чёрной маске, когда Танг исхитрился выбить из его руки пистолет. После была только тьма, непроглядная, пустая и вязкая.
А когда тьма закончилась, возник уродливый рукокрыл.
Нетопырь внезапно содрогнулся всем телом, будто ему приснился дурной сон. Танг от неожиданности отшатнулся и больно стукнулся головой о металлический борт. Стиснув зубы, дабы не вскрикнуть, воин часто захлопал глазами и наконец увидел на теле нетопыря такую же веревку. Видно, рукокрыл пришёл в себя и, обнаружив, что связан, моментально рассвирепел.
«Надеюсь, он не вырвется… – с опаской подумал Танг. – Иначе мне точно конец: сожрет и не поморщится, гадина крылатая…»
Стоило представить, как нетопырь набрасывается на обездвиженного пленника, и все внутри похолодело. До выхода из украинского бункера Танг мнил себя храбрецом – никогда он не пасовал перед противником, будь то сверстник или кто постарше. Такая решительность принесла ему уважение среди прочих обитателей убежища. Это же привлекло Лару – одну из самых красивых девушек среди прочих ровесниц Танга, за которой пытались приударить практически все парни… включая Вана. Нет, откровений между братьями не было, но старший не раз и не два замечал, с какой тоской младший смотрит на его избранницу. Но что мог Танг поделать? Он любил Лару, она любила его. Младший был в этом треугольнике лишним углом.
Впрочем, стоило дверям убежища распахнуться, и эти, в общем-то, незначительные переживания отошли на второй план, ибо московская Зона открылась людям во всей своей устрашающей красе. Правда, оценить ее по достоинству бедняги все равно не смогли – хотя бы потому, что любоваться им особо не давали: преследовали все время, пытаясь загрызть, убить, сожрать. Мир двадцать третьего века оказался зубаст и прожорлив; очистившись от бесполезной шелухи в виде цивилизации, он четко определил для своих обитателей основную задачу – выживание. И те только этим и занимались, с утра до ночи и с ночи до утра.
Тут-то и выяснилось, что Танг не настолько брутален, как казалось. Да, безусловно, одно дело – отстаивать авторитет в склоках с такими же людьми из плоти и крови, и совсем другое – сражаться с неведомым и гигантским. Но знал бы кто-то, что происходило в душе у Танга в те минуты, когда он прятался за крохотным обломком стены, прижимая к груди винтовку и моля Бога, чтобы стая «Рапторов» пошла в другую сторону!.. О, в такие мгновения воин снова чувствовал себя крохотным мальчиком, который больше всего на свете хотел оказаться в родном гнезде, подальше от царящего вокруг ужаса…
Но храбрец отличается от труса не тем, что не боится. Просто один теряет голову и сдается, а второй, стиснув зубы, идет вперед, невзирая на страх, превративший его душу в царство изо льда и снега. Танг – шел вперед, хоть и безумно хотел броситься назад, в бункер, и запереться изнутри на все замки. Он шел, и потому Лара с Ваном даже ничего не заподозрили: делиться с ними переживаниями вожак не стал – побоялся, что они разочаруются в нем и тут же утратят веру в свои силы.
И поначалу удача была на стороне Танга. С мелкими мутами они успешно расправлялись, от крупных убегали и прятались, в общем, успешно лавировали между следующей и предыдущей ступеньками причудливой пищевой цепочки.
До сего дня.
Впрочем, сегодня их одолел не био и даже не нео, а такой же хомо, как и сам Танг. И оттого, конечно же, было вдвойне обидно: как же так – столько времени избегали смерти в бою с куда более изощренными противниками, а тут спасовали перед собратом-человеком…
«Как говорил Совет: это все – лирика, – подумал Танг, с опаской косясь на рукокрыла, который снова притих. – Беда уже случилась, так чего тратить время на переживания? Надо придумывать, как из этого незавидного положения выбираться…»
Хотя что он может, пока лежит связанный по рукам и ногам в самодельный телеге? Вот когда угрюмый извозчик доставит его в свое логово, могут возникнуть варианты, а до той поры лучше не рыпаться…
– Агрх! – распахнув глаза, прорычал нетопырь.
«И молиться, чтобы эта паскуда не вырвалась на свободу», – угрюмо подумал Танг.
Рукокрыл на него смотрел, мягко говоря, недружелюбно.
* * *
Мужчина лет сорока, с коротко стриженными темными волосами и худым, но не болезненным лицом, недоуменно смотрел вверх большими зелеными глазами. Вверху был потолок, усеянный дырами самых разных размеров; через одну, самую большую, неизвестный взирал на серое неприветливое небо и ломал голову, кто же он такой и как очутился в этом странном месте.
Шевелиться мужчина не спешил. Он не помнил ничего из своего прошлого, но все еще способен был оценить обстановку – например, понять, что в жилом доме, даже самом поганом, такого безобразия с потолками не будет. Вывод? Там, где он оказался, люди живут вряд ли.
Кто живет?
А вот это уже вопрос…
Но, кто бы ни жил, хорошего от него (или них) ждать не стоит.
«Только сумасшедшие да отчаянные захотят ночевать в подобных развалинах», – констатировал мужчина.
Подумав еще немного, он пришел к выводу, что лежать без движения тоже небезопасно. Что, если прямо сейчас к нему крадется какой-нибудь… м-м-м… недоброжелатель с явным намерением навредить? Зачем ему вредить? Да черт его знает. Но то, что мужчина ничего не помнит, не значит, что он никого не обидел. Совершенно не значит.
Нащупав руками бетонный пол, мужчина с трудом перекатился на бок, оперся на локоть и сел. Голова моментально закружилась, и неизвестный обхватил ее руками, дабы попытаться удержать мозги на месте. Кажется, удалось… вот только картинка перед глазами все равно подрагивала, будто мужчина находился внутри новогоднего сувенира, который тряс не в меру энергичный ребенок.
Но вот злопыхателей поблизости не было.
«И на том спасибо, как говорится…»
Убедившись, что опасности нет, он крепко задумался, что же делать дальше. Мужчина уже знал, что одет в зеленый китель, брюки того же цвета и потрепанные черные ботинки. Плохо только, что в карманах ничего не нашлось – ни оружия, ни еды, вообще ничего.
«Хоть бы имя для начала вспомнить… – массируя виски указательными пальцами, с грустью подумал мужчина. – Может, его вспомню – и все остальное само собой восстановится? Вспомню, например, где я… и почему так одет…»
Какое-то воспоминание, крохотное и очень зыбкое, почти призрачное, нырнуло к нему в голову: «Кажется, так одеваются военные».
«Выходит, и я – из них? – озадачился мужчина. – Но где я воевал? Или воюю? И почему, черт возьми, совершенно не помню все, что со мной связано?»
Логика подсказывала, что, сидя на месте, ответов на все эти вопросы не найти. В то же время отправляться на их поиски без какого-либо оружия казалось довольно сумасбродной затеей.
«Но если я военный, куда делось мое оружие?»
Гадать можно было до бесконечности, и потому мужчина, скрепя сердце, все-таки поднялся. Пол под ногами тут же принялся раскачиваться, точно палуба корабля в шторм. Боясь упасть, мужчина нашарил левой рукой холодную поверхность стены и побрел вперед, опираясь на нее.
К счастью, каждый новый шаг давался ему легче, чем предыдущий. Вот мужчина поравнялся с каким-то узким проходом и почувствовал, как в правое ухо дует легкий ветерок. Повернув голову, безымянный вояка увидел маленький прямоугольник выхода, которым заканчивался длинный коридор.
Вот она – ближайшая цель! Выйти из этого дома и оглядеться.
«Хотя, может, лучше через окно вылезти? – мелькнула шальная мысль. – Дверь может простреливаться… С другой стороны, если дом в разработке, то снайперов и к окнам приставят…»
Рассуждать о том, что может ждать снаружи, не зная, кто ты и где ты, было чертовски трудно.
«Пожалуй, надо готовиться к худшему, а там – будь, что будет, – после недолгих колебаний решил мужчина. – Пристрелят так пристрелят, значит, судьба у меня такая – помереть среди развалин».
Он уже всерьез подумывал вылезти через окно, но тут услышал рычание, как будто бы собачье. Нахмурившись, мужчина окинул помещение взглядом – надо все же чем-то вооружиться, а то кто его знает, что тут за псины бродят? Может, это и не псины вовсе, а какие-нибудь волки… или, например, шакалы?
На глаза попалась только проржавевшая труба, торчащая из груды кирпичных обломков, словно легендарный меч короля Артура из не менее легендарного камня. За неимением лучших вариантов мужчина приблизился к находке и, ухватившись за нее обеими руками, потянул наружу. Труба шла с трудом, будто неохотно, однако безымянный вояка все-таки справился и выдернул ее из плена камней. Новое орудие оказалось довольно увесистым; взмахнув им пару раз, мужчина подумал, что такой штуковиной запросто можно проломить череп-другой – если удачно вложиться в удар.
