— Вы так говорите, будто только ваш двор страдает от этого. Вы тоже это чувствуете. Те же желания. Голод. Нужду, — одержимую. Всепоглощающую. Притупляющую разум. Болезненную для существ, которые не испытывали боли целую вечность.
Лицо Азара напряглось.
— В отличие от этих дураков, я это контролирую.
Лишённые эмоций фейри долгое время играли со страстными существами, чтобы почувствовать хоть какие-то ощущения. Но они не всегда были пустой шелухой.
Северина пожала плечами.
— Мы все вновь научимся управлять нашими страстями, и когда это случится, наше существование станет богаче. Песнь не отменила нашего бессмертия.
— Пока что, — процедила Иксай. — Она пока что не отменила нашего бессмертия. Ты достаточно глупа, чтобы считать, что эти изменения внезапно прекратятся безо всякой причины?
Вид, у которого они украли Эликсир, предупреждали их, что они об этом пожалеют, ибо цена бессмертия — это разрушение души. Они посчитали это справедливым обменом. Зачем полагаться на реинкарнацию или ускользающее, иллюзорное, ни разу не замеченное божество, когда можно гарантировать себе вечность одним глотком?
Потом они запоздало обнаружили, что тело было домом страсти, а не её источником. Души медленно сгорели дотла на запретном погребальном костре. Они обменяли яркое, страстное, доходившее до пяти сотен лет существование на вечность блёклых ощущений. И всё же они считали это справедливым обменом.
Иксай знала, что теперь, когда они вновь ощущали эмоции, смертность может вскоре последовать за ними. Песнь не восстанавливала их до пика силы.
Она уводила их вспять.
До самого начала.
До того, чем они были изначально.
Смертные.
Презренно, уязвимо подверженные убийству.
Мягкотелые и жалкие, слабые как смертные.
Песнь уничтожила Невидимых.
Видимых она воссоздавала.
И Двор Света, и Двор Тени были объявлены несовершенными в разной мере.
Никто не знал, где Эобил спрятала Эликсир Жизни. Или сколько его осталось. Что бы там ни сохранилось, Иксай поклялась, что первые капли достанутся ей. Она не будет вновь смертной. Она презирала те воспоминания, те чувства. Она разворотила жилище королевы, обыскала каждую поляну, ручей и лощину вокруг него, обшарила каждый дюйм замка Верховной Королевы. Она отправляла всюду поисковые отряды. Никто не вернулся.
Если Богиня, посадившая эту рощу, столкнулась бы с Туата Де Дананн в любой другой момент их истории, она бы их уничтожила. Но они встретились тогда, когда фейри недавно поглотили Эликсир, праздновали, радовались, оставались способными к зачатию, ещё не жаждали ощущений и оставались благостными, заботясь о земле, на которой они обитали.
— Как нам забрать у человека то, что нам принадлежит по праву, если мы не можем контролировать собственные дворы? — прошипела Иксай.
Её королевские коллеги ничего не сказали.
Никто кроме неё не мог мыслить ясно?
— Мы втроём должны использовать Эликсир, силой дать его нашим подданным!
Азар наградил её взглядом такой воспламеняющей ярости, что сосульки тщательно продуманной формы, украшавшие платье, начали таять и капать на её ноги в туфлях.
— Он у тебя? — прорычал он, сжимая руки в кулаки.
— А я веду себя так, будто он у меня? — прорычала она в ответ. — Ещё раз используешь против меня свою силу, Азар (пусть даже лишь на моём платье), и я закончу войну, которую ты начнёшь!
— Если бы я имел хоть малейшее представление о том, где Эликсир, я бы выпил его в то же мгновение, а потом дождём пролил его над своим королевством! И нах*й твоё уродское платье! Думаешь, что сможешь закончить войну против меня, принцесса? — процедил он. — Попробуй.
Во имя Д'Ану, они вели себя ненамного лучше их разъярённых похотью дворов. Иксай прижала ладонь к груди, призывая лёд своего королевства, восстанавливая ледяные украшения своего платья и успокаивая свой нрав.
Полыхая глазами и дрожа от усилий по сдерживанию своей ярости, Азар натянуто сказал:
— Пошли немножко и в мою сторону, будь так добра.
Она хотела проморозить ублюдка до костей, заточить его в леднике. Располосовать глыбу на крошечные кусочки льда и скормить его своему двору. Но ей нужны союзники. Пронзив ладони ногтями, она послала в его направлении порыв леденящего ветерка, затем оказала ему услугу, грациозно закружив его вокруг Азара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Через несколько секунд жар, который источал Азар, приглушился, а пылающий взгляд успокоился до кучки тлеющих угольков.
— Приношу свои извинения, Иксай. Платья Зимы — это воплощение очарования.
— А величественность твоих Осенних земель не знает равных, — присоединилась она, хотя каждое слово было ложью. Затем она перевела взгляд на Северину, которая рявкнула:
— Ну, у меня нет проклятого Эликсира. Ты обыскала королевское жилище?
— Да, и я явно сделала это не первой, — рявкнула Иксай в ответ. Она страшилась, что один из них нашёл Эликсир наперёд неё. Но их нестабильное поведение доказывало, что это не так. — Сундука нигде нет. Предчувствуя свою судьбу, Эобил, должно быть, переместила его до того, как Круус похоронил её в тюрьме Невидимых, — прорицание, дар, свойственный одной лишь королеве, ограниченная способность предвидеть возможный ход событий, теперь принадлежал МакКайле Лейн. При условии, что смертная когда-либо его обнаружит и научится им пользоваться.
Северина пренебрежительно пожала плечами.
— Какой толк? Даже если мы его найдём, Песнь была пропета. Она снова обнулит действие Эликсира.
Азар презрительно фыркнул.
— Солнца лета поджарили твои мозги? Песнь разрушает то, что считает несовершенным, только в момент её пропевания. Она не продолжает устранять несовершенства. В противном случае ничто несовершенное вообще не могло бы существовать. Король не сумел бы создать Двор Теней!
— Азар прав, — сказала Иксай. — Хотя эффект залегает в ядре планеты, восстанавливая древнюю магию, Песнь лишь единожды уравновешивает весы, — оставляя разумных созданий со свободной волей делать так, как они пожелают — как и должно быть. Боги вроде фейри не отвечали ни перед какими богами. И боги были ещё одной их проблемой — Песнь пробудила их старых врагов. Если они узнают, что фейри неполноценны, становятся смертными… Она задрожала, не в силах закончить эту мысль.
— Значит, Эликсир приглушит эмоции, восстановит бессмертие, но ничего не сделает с силой, которую мы получили, — сказал Азар.
Иксай склонила голову.
— Именно. МакКайла Лейн обладает знаниями Эобил и в курсе, где Эликсир.
Северина закатила глаза.
— Что от этого проку? Мы раз за разом пытались её убить и терпели неудачу. Этот зверь стоит на нашем пути, и у неё копьё!
— Мы слишком поспешно стремились её убить. До того, как вернулись наши воспоминания, — холодно сказала Иксай. — До того, как мы вспомнили это место.
— И у нас есть могущественное преимущество, — с улыбкой промурлыкал Азар. — Наши воспоминания вернулись, а она обладает лишь знаниями королевы, которая отказалась от силы до того, как Песнь была пропета; королевы, которая намного моложе нас. Мы намного больше неё знаем о нашей истории и силах, которыми мы обладаем, помним магию, которую она никогда не познала.
— Но она исчезла, — возразила Северина. — Никто не знает, где её найти.
— Мы пошлём сообщение и заставим её прийти к нам. Сюда. Где наша жизненная сила не может быть пролита ею или зверем, с которым она якшается.
Понимание отразилось в глазах Северины.
— И мы скажем ей, что если она даст нам Эликсир, мы прекратим попытки убить её. Изумительный план! — она насмешливо добавила: — Смертные всегда жаждут закончить войну, — тогда как фейри жаждали её изысканных удовольствий до тех пор, как сами не оказывались в схватке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На мгновение Иксай даже лишилась дара речи, настолько её ошеломила тупость Лета.
— Мы ничего ей не скажем, проклятая ты дура! Нашей «королеве» проще всего добиться конца войны, наблюдая, как все мы умираем. Она винит нас в гибели миллиардов смертных! Она нас презирает.
