В ручной поклаже Логинова находилось несколько шпионских штучек, которым мог бы позавидовать сам Джеймс Бонд. Все это были разработки секретных ведомственных лабораторий. Однако все эти «ноу-хау» могли помочь только на самом последнем этапе – при задержании либо ликвидации Кащеева.
Но, чтобы задержать предателя, его предстояло сперва вычислить и обнаружить. А это, учитывая колоссальный опыт противника, было проблемой из проблем. Тем более что время было упущено. И Кащеев наверняка позаботился о том, чтобы выйти на него стало невозможно…
30
– Ну, за нас, Гриш! – кивнул Непейпиво и тремя глотками, запрокинув голову, выпил водку.
Кащеев выпил свою. Он тоже мог выпить ведро, оставаясь при этом практически трезвым. Бухнув рюмку на стол, прапорщик шумно закусил и отодвинул стул.
– Отлучусь в гальюн, Гриш!
– Давай, Толь! – кивнул Кащеев.
Заметно пошатываясь, Непейпиво двинулся к выходу из кухни. В проем он попал с первого раза, но в коридоре, прежде чем добраться до двери санузла, ударился в обе стенки.
Как только дверь за Непейпиво закрылась, Кащеев быстро встал и обогнул стол. Камуфляжная куртка прапорщика осталась висеть на стуле. Кащеев выудил из ее внутреннего кармана объемистое портмоне и извлек из него военный билет прапорщика.
Сунув его себе в карман, Кащеев положил портмоне на место и вернулся к своему стулу. Присев, он закурил и, задумавшись, побарабанил пальцами по столу. Завтра он собирался сделать то, что не смог в день нападения на Монину усадьбу…
Тогда, выскочив из ворот Мониной усадьбы и прыгнув на склон, Кащеев несколько раз перекувыркнулся. За это время «газик» ЧФ приблизился к воротам и, чуть притормозив, проскочил в проделанный танком пролом.
Кащеев понял, что его не заметили, и тут же прекратил кувыркаться. Остановившись, он немного выждал, после чего чуть сместился и отыскал очень удобную ложбинку. В ней он быстро проверил «АКСУ». Автомат оказался в порядке. И Кащеев стал ждать.
Ожидание не затянулось. Вскоре во дворе послышался звук быстро возвращающегося «газика». Перед воротами он снова чуть притормозил, выскочил в пролом и помчался по дороге прочь.
Кащеев тут же вынырнул из ложбинки и быстро взобрался к дороге. Выглянув, он рванулся к воротам. В усадьбе должны были остаться только Моня, Шварц и Лизка. И они пребывали в абсолютной уверенности, что Кащеева только что увезли на «газике». В виде обглоданного пираньями трупа…
Более удачного расклада трудно было даже представить. Подскочив к воротам, Кащеев осторожно заглянул во двор и рванулся к дому. Он бежал, готовый в любой момент открыть огонь. Все было на его стороне – и фактор внезапности, и превосходство в огневой мощи…
Однако ни одно ни другое Кащееву просто не понадобилось. Пару минут спустя он вдруг понял, что эта чертова троица оставила его с носом. Ни самого Мони, ни Лизки со Шварцем в усадьбе не оказалось. И Кащееву ничего не осталось, как, проклиная все на свете, спешно покинуть разгромленную усадьбу.
Спустившись к окраине Хаджибеевской слободки, Кащеев спрятал автомат в наспех сооруженном тайнике. После этого он привел в порядок свой камуфляж и отправился на съемную квартиру. За нее было уплачено на неделю вперед, но Кащеев не собирался испытывать судьбу.
В квартиру он вернулся только затем, чтобы переодеться и замести следы. В смысле стереть отпечатки и забрать все вещи. Вещей было немного. Квартиру они сняли специально для подготовки к налету на Монину усадьбу. Вернее снял ее Якут, поскольку они сразу договорились, что финансирует операцию именно он. У самого Кащеева денег было в обрез. В этом смысле ему повезло – поскольку подельников убили, то некоторая сумма, оставшаяся в квартире в их вещах, досталась Кащееву.
Покинув квартиру, Кащеев бросил ключи от нее в почтовый ящик и позвонил хозяину. Ему Кащеев от имени Якута передал, что им пришлось срочно съехать. Сразу после этого Кащеев озаботился поиском незасвеченного убежища. Поскольку до курортного сезона было еще далеко, то квартиру он, несмотря на позднее время, снял элементарно. Просто приехал со своей поклажей на вокзал и подошел к дежурившим там круглосуточно маклерам…
31
– Ой, зайчик! – прошелестела Лизка в ухо Мони. – Да! Да! Я хочу твоего птенчика!
Лизкины руки метнулись к Мониным шортам и принялись лихорадочно расстегивать их. В этот момент из коридора донесся трубный голос Шварца:
– Что?.. Ну?.. Ладно, счас доложу!
Шаги Шварца затопали к двери.
– Вот, блин! – выдохнул Моня.
Он лежал на спине, Лизка сидела на нем в одной туфле, трусики у нее были полуспущены, подол задран. Вскочив, она натянула трусики, присела на кровать и ткнула в глаз Мони пакет со льдом.
– В другой, блин! – прошипел Моня.
Лизка ткнула пакет в другой глаз и успела сунуть ногу в спавшую туфлю, когда в дверь просунулась залепленная пластырем рожа Шварца. В руке он держал телефон.
– Слышь, Монь! Этот хрен из энергонадзора говорит, что мы лимит перебрали в десять раз! И в триста восемьдесят включились без разрешения! Ну в смысле не мы, а вояки!
– Ну?
– Да что ну? Решать, говорит, надо, чтоб без штрафов и отключения!
– Ну так решай! Не видишь, я весь убитый в хлам!
– Так, а бабки?
– Да отдам я тебе бабки! Ну, там еще конины ему сунь, бутылку! Или ящик!
– Понял, Монь! – махнул головой Шварц и подался назад, прикрыв за собой дверь. – Ладно, посадите его в лифт, я встречу! – донесся из коридора голос Шварца, и его шаги отдалились.
Моня снова смахнул пакет со льдом на кровать, Лизка сбросила туфлю и полезла на него…
32
Из санузла донесся звук смываемой воды. Для начала прапорщик Непейпиво стукнулся о ванну и только после этого кое-как вывалился в коридор. Кащеев изобразил на лице пьяную ухмылку. Прапорщик, ударяясь по дороге обо все, что попадалось, вернулся на кухню. При входе он остановился, вцепившись рукой в косяк.
– Ик! Гриш, найди мой одеколон!
Кащеев потянулся к бутылке и показал ее Непейпиво.
– Зачем одеколон, Толь? У нас же еще водка есть! Если не хватит, я еще мотнусь на угол!
– Та не, Гриш! Ты не понял… – Пьяно засмеявшись, прапорщик оттолкнулся от косяка, сделал пару шагов и обнял сидящего Кащеева, навалившись на него всем телом. – Ну ты даешь, братка! Я ж имел в виду не пить, я хочу насчет женского полу наведаться на седьмой этаж!
– А-а! – тоже хохотнул Кащеев.
Прапорщик Непейпиво обитал в девятиэтажке гостиничного типа. Оказался он здесь после того, как развелся с женой и разменял квартиру. Народ в таких домах жил развеселый. Как бывший опер Кащеев знал, что большинство бытовых преступлений совершается как раз в таких гадюшниках.
– А чего там на седьмом, Толь?
– Танька там живет, Гриш! Вот такая баба! Загляну, хай подругу и для тебя организует!
– Давай в другой раз, Толь! Мне ж завтра надо в гараже подсуетиться, так что сегодня без меня. Ладно?
– Колхоз дело добровольное, Гриш! – снова поднял грязный указательный палец Непейпиво. – Но я б на твоем месте не отказывался! Один раз живем!
– Да успею я, Толь! Завтра перевезусь, и выступим… Ты ж поможешь, Толь? Не забудешь?
– Прапорщик Непейпиво ничего не забывает! Завтра в одиннадцать созваниваемся, правильно?
– В десять, Толь!
– А, ну да, в десять!
– Ну, тогда давай еще по чуть-чуть, и я тебя провожу на седьмой!
– Давай, Гриш! Только найдешь мне одеколон! Прапорщик Непейпиво никогда не ходит по бабам, не наодеколонившись!
33
– Ой! – досадливо всхлипнула Лизка, поскольку молнию на Мониных шортах как назло заело.
В пылу Лизка порывисто наклонилась, чтобы вцепиться в проклятую застежку зубами. Моня сдавил ладонями ее задравшуюся попку. В этот момент к двери затопали ноги Шварца.
– Мать его! – выдохнул Моня.
