— Адам так Адам.
* * *
Они ехали от родительского дома. Донован молчал, а Кэссиди размышляла над тем, не совершает ли она самую большую ошибку в своей жизни. Она только что видела Донована с его матерью.
Высокомерная мать и очень богатый сын, всегда сам выбирающий свой путь…
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем, — ответила она. Ей никак не удавалось избавиться от сомнений. Кроме того, очень хотелось скинуть туфли…
— Значит, не хочешь поделиться? — прогрохотал он в открытом салоне своего спортивного автомобиля.
— Откуда ты знаешь, что я вообще о чем-то думаю?
— Крошка, у тебя всегда все написано на лице. Думаешь о работе?
— Нет. Последнее время я сотрудничала с Сандрой Пауло. Теперь она придет только через месяц после рождения малыша. С ней хорошо работать. Она так рано отгрузила свои картины, что я успела распланировать стенд еще до ухода в декретный отпуск.
— Если не о работе, значит, о семье?
— Я думаю, твоя мама — большой сноб. Она таким тоном говорила о церемонии в доме моих родителей…
— Просто она привыкла держаться в высшем обществе.
— Представляю себе. Знаешь, все-таки твоя семья очень цепляется за родословную.
Он пожал плечами:
— Ты так думаешь? К сожалению, я не могу изменить свою мать.
— Я знаю. И меня ее поведение совсем не беспокоит. Я сказала это только потому, что ты сам начал…
— Я не начинал. Только спросил, о чем ты думаешь. А ты мне так и не ответила.
— Потому что день прекрасный, и я не хочу спорить.
Донован вздернул бровь и мельком взглянул на нее:
— Я не спорю, Кэсси.
— Знаю. Ты молчишь, будто язык проглотил.
— Я сейчас надуюсь, как двухгодовалый малыш. — Он пощекотал пальцем ее бедро.
Она поежилась и засмеялась.
— Прекрати, Донован!
— Прекращу, если ответишь.
— Хорошо, отвечу.
Он перестал щекотать, но, прежде чем убрал руку, еще раз провел рукой по ее бедру.
— Ты потрясающе привлекательная, — чуть-чуть хрипло сказал он.
— Совсем не привлекательная. У меня почти девять месяцев беременности. Я толстая, как кит!
Он свернул с дороги под фонарь.
— Погляди на меня, Кэссиди. — Он нагнулся и освободил ее от ремня безопасности. Затем освободился и сам. Потом обнял ее и притянул к себе. — Ты единственная женщина в мире, которая всегда будет казаться мне красавицей, — он наклонился, чтобы поцеловать ее. — Ты всегда будешь для меня красавицей. — Он откинулся на спинку сиденья и положил ей на живот ладонь: — Думаю, в моей жизни есть только один путь. У меня всегда в центре всего — бизнес. Но когда наш малыш начнет скандалить по ночам… это будет для меня окончательным пробуждением.
— Каким пробуждением?
Кэссиди хотела понять именно это. Она должна знать, действительно ли Донован вернулся потому, что изменился, потому, что она нужна ему так же, как он нужен ей? Если это так, то в ее жизни все меняется и все сомнения уходят. Навсегда.
— Именно пробуждение заставило меня осознать, что наши пути — твой и мой — тесно переплелись. И еще я понял, что у меня появился шанс оставить на этой земле не только компанию «Толли-Паттерсон».
Кэссиди хотела было задать еще несколько вопросов, но Донован поцелуем заставил ее замолчать. Поцелуем нежным, но обещавшим, что теперь они будут строить свою жизнь вместе со своим ребенком.
Он несколько раз легонько куснул ее за нижнюю губу. Она подвинулась, чтобы быть поближе к нему. Донован застонал и перенес руку с живота на ее грудь. Она вздрогнула от его прикосновения, в теле что-то начало пульсировать.
— Донован, — пробормотала она, прижимаясь к его плечу, когда он вдруг попытался отодвинуться.
— О господи, крошка, я хочу тебя.
— Я тебя тоже, — сказала она и вспомнила грезы, часто посещавшие ее во время беременности.
Он опять поцеловал ее, и на этот раз в поцелуе не было никакой неуверенности. Донован предъявлял свои права на Кэсси, и она знала, что если бы они не сидели на переднем сиденье автомобиля, то все это кончилось бы не раньше, чем он проник бы в глубины ее тела… Но Донован вдруг ослабил объятья, подарил ей несколько легких поцелуев, устроил поудобнее на пассажирском сиденье и опять пристегнул ремнем безопасности.
— Не волнуйся, Кэссиди, теперь мы единое целое, и я никуда тебя не отпущу.
Они опять поехали, а Кэссиди улыбнулась.
Она наконец поверила Доновану. Поверила в их совместное будущее.
Донован довез Кэссиди до дома и высадил ее, не заглушая мотора. У него с утра была назначена встреча с одним из директоров, но есть еще несколько часов, чтобы успеть к ней подготовиться.
В какой-то момент что-то заставило его обернуться. Кэссиди стояла на дорожке перед домом, теребя припухшую нижнюю губу, и смотрела ему вслед. Их глаза встретились, и в этот момент Донован отчетливо понял, что сдержит данное ей только что обещание.
Нет, дело было не в том, что его тревожила бы совесть. И даже не в его вере в их любовь. Он сдержит свое обещание потому, что без Кэссиди у него не будет должности исполнительного директора «Толли-Паттерсон».
Он никогда не терял сосредоточенности, но сейчас его просто раздирало на части. С одной стороны, ему хотелось остаться с Кэссиди, но с другой — его ждали доклады, которые еще надо было просмотреть.
Донован тряхнул головой. Работа, тем более карьера в фирме, важнее всего в жизни. Ему, Доновану, просто необходима победа в последнем испытании, которое им с Сэмом устроил дед.
Он кинул взгляд в зеркало заднего вида и увидел, что Кэссиди тяжело привалилась к дверному косяку. Донован понял, что опять разочаровал ее.
Вместо того чтобы уехать, он нажал кнопку телефона:
— Вызовите Маркуса Вейра.
— Вызываю Маркуса, — откликнулся телефон.
Маркус ответил только на третьем звонке. Он всегда отзывался не раньше третьего звонка. У Маркуса амбиций было не меньше, чем у Донована. Он отдал «Толли-Паттерсон» всего себя, и все дела в компании они вершили вдвоем.
— Расскажи мне, что у нас с проблемами на Западном побережье? — попросил Донован без всяких приветствий и предисловий.
— Нехорошо у нас. Кому-то надо туда ехать и разбираться. Джоуз пытался поторговаться с рабочими, но успехи невелики.
Вот уж чего ему сейчас не хватало, так это как раз поездки на Западное побережье! Сегодня среда, а в субботу им с Кэссиди предстоит свадьба.
— Маркус, я в субботу женюсь.
— Я знаю, сэр.
Донован проинформировал второго человека в своей команде о свадьбе специально, чтобы быть уверенным — он подстраховался по всем пунктам этого чертова завещания! Правда, проинструктировал Маркуса и о том, чтобы тот особо не распространялся…
