По возвращении Граумана с Беймештрассе молодой человек воспринял вызов на допрос как избавление от своеобразной пытки. Томительное многочасовое ожидание кончилось.
Комиссар начал допрос без обиняков. Его в первую очередь интересовало, почему кассир не включил сигнальное устройство сразу после заявления грабителя о своих намерениях.
Кассир ожидал этого вопроса и потому спокойно ответил, что преступник угрожал ему оружием и комиссару это хорошо известно.
Понимающе кивнув, Грауман возразил, что оружие могло быть и бутафорным.
Кассир перевел взгляд с Граумана на Мелера, потом снова на Граумана, вальяжно развалившегося в кресле. Лица полицейских были холодны и непроницаемы.
— Оружие было настоящим, — деловито пояснил кассир.
Молодой человек вытер со лба пот; казалось, он вновь пережил тот жуткий момент, когда перед его лицом плясало вороненое дуло карабина.
— На меня напал безумный страх, — сбивчиво заговорил он. — Было такое чувство, что вот-вот прозвучит выстрел. Моя жизнь висела на волоске. Я буквально остолбенел, не мог пошевелиться, ждал пулю в лоб. И тут раздался этот тихий вежливый голос: «Пожалуйста, дайте мне деньги!» У меня даже мелькнула мысль, что клиент решил подшутить надо мной. Это хладнокровие, этот любезный тон сбили меня с толку. Я перестал соображать, видел лишь черное дуло да раскрытый портфель… и отдал деньги…
— Потому что так было заранее условлено, — оборвал его Грауман.
— Нет! — вскипел кассир. — Я не знаю грабителя, никогда прежде не видел его и вряд ли даже припомню, как он выглядел.
Комиссар ухмыльнулся:
— Не припомните даже лица преступника?! Неплохая уловка, да слишком примитивная, чтобы провести уголовную полицию.
— Но это истинная правда, — дрожащим голосом заверил кассир.
— Истинная правда заключается лишь в том, что вы не сразу нажали на сигнальную кнопку, дав своему сообщнику возможность скрыться.
На лбу кассира выступили крупные капли пота. Он не ожидал такого поворота дела. Надо было как-то доказать комиссару свою непричастность к налету.
— Я постараюсь описать грабителя, — выдавил из себя наконец кассир.
— Возраст?
— Под пятьдесят.
— Рост?
Кассир на секунду задумался:
— Метр семьдесят, возможно, чуть выше.
— Возможно, — недовольным гоном протянул комиссар. — Вспомните поточнее. Это очень важно для вас. Если вы действительно желаете отвести от себя подозрение, подробно опишите преступника.
— Мне не запомнились детали, все произошло так быстро, и потом страх…
— Знаю, знаю, — отрезал Грауман. — Шок, дуло карабина, ожидание выстрела. — Комиссар сочувственно вскинул плечи. — Дело ваше. Рано или поздно мы поймаем грабителя, но пока вы главный подозреваемый. А мне без разницы, кого первым арестовывать.
— Арестовывать? — непроизвольно повторил кассир. — Вы не имеете права меня арестовывать. У вас нет доказательств.
— Если вы будете препираться…
— Он был одет в зеленый плащ.
— Это мы знаем. Дальше!
— Черные очки.
— Дальше!
— Борода и усы.
— Что вы сказали? — удивился комиссар.
— Да, — быстро отозвался кассир. — Маленькие усики и густая борода.
Грауман повернулся к ассистенту. Тот отрицательно покачал головой — никто из ранее допрошенных об этом не упоминал.
— Мы проверим, — процедил Грауман. — Продолжайте.
— Он хромал, господин комиссар.
— Вы уверены?
— Абсолютно уверен. Он явно приволакивал ногу.
Грауман откинулся на спинку кресла.
— Опишите по порядку, как все произошло.
Молодой человек исподлобья посмотрел на комиссара.
— Позвольте подойти к двери, — сконфуженно попросил кассир, — я покажу все наглядно.
— Неплохая мысль, — согласился Грауман. — Но, может быть, сперва вы расскажете, как все случилось? Театр от нас никуда не уйдет. — И, помолчав, сухо добавил: — Мне сдается, что здесь и без того чересчур много театрального действа.
Собираясь с мыслями, кассир пропустил мимо ушей последнюю реплику комиссара.
— Преступник, войдя в банк, — начал он, — направился прямо ко мне, при этом он заметно волочил ногу.
— Правую или левую? — перебил его Грауман.
— Правую! В левой руке грабитель держал портфель, а в правой… — Кассир запнулся и после небольшого раздумья уверенно заключил: — Правую руку он держал в кармане.
«Верно, — подумал комиссар, — иначе преступнику трудно было бы удержать карабин».
— Опишите портфель, — потребовал Грауман.
— Довольно потрепанный. Серого цвета, в тон перчаткам.
Комиссар склонился над столом и угрожающе надвинулся массивным корпусом на кассира.
— Грабитель был в перчатках? — переспросил Грауман, словно он ослышался.
— Да, конечно, — подтвердил кассир, сбитый с толку неожиданной реакцией комиссара. — Серые перчатки. Я точно помню.
Грауман засопел.
— А как тогда объяснить, что на карабине и входной двери банка обнаружены идентичные отпечатки пальцев?
— Этого я не знаю, но у грабителя на руки были надеты серые перчатки, — продолжал настаивать кассир.
Грауман поднялся и возбужденно зашагал по кабинету. Молодой и старый кассир дали противоречивые показания. Кто из них лгал? Почему один утверждал, что у преступника были усы, борода и перчатки, а другой заявлял обратное? У депозитного кассира не было видимых причин говорить неправду. Похоже, его молодой коллега плел небылицы, чтобы отвести от себя подозрения или выгородить своего сообщника.
— Какова сумма похищенного? — спросил Грауман.
— Около шестидесяти тысяч, — не задумываясь ответил кассир. — Если я и ошибаюсь, то не более чем на тысячу марок.
— А может быть, на тридцать — сорок тысяч? — язвительно заметил комиссар.
— Нет, — упорствовал кассир. — Передавая грабителю деньги, я по привычке пересчитал пачки.
Грауман кивнул ассистенту:
— Приведи сюда фрейлейн Лангнер.
Мелер бросился исполнять приказ шефа. Как только девушка переступила порог директорского кабинета, комиссар спросил ее:
— Какую сумму похитил преступник?
— Примерно сто тысяч, — помедлив, ответила фрейлейн Лангнер и взглянула на перепуганного кассира.
— Откуда вам это известно?
— Шеф так сказал.
— Благодарю вас, можете идти. Позовите ко мне, пожалуйста, господина Шмидта.
— Сумму похищенного легко установить, — не сдавался кассир. — Подсчет займет не более пяти минут.
Грауман промолчал. Разумеется, он и сам знал это. Его занимало другое — свидетельства кассира опять расходились с показаниями других работников банка.
— Чем могу быть полезен? — спросил вошедший в кабинет Шмидт.
Комиссар задал ему тот же вопрос, что и фрейлейн Лангнер.
— Примерно сто тысяч, — заявил Шмидт, глядя мимо Граумана. — Я проверил это. Еще до прибытия полиции. В конце концов, я, как директор банка, должен…
— Хорошо, хорошо, — прервал его тираду Грауман. — Все понятно. Можете быть свободны.
Кассир проводил Шмидта растерянным взглядом.
— Уточните, пожалуйста, размер ущерба, — попросил Грауман кассира. — Мой ассистент поможет вам. — По лицу комиссара пробежала хитрая улыбка, значения которой кассир не понял.
Грауман еще раз пригласил к себе директора банка и простодушно спросил, не найдется ли в хозяйстве Шмидта молотка.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — поколебавшись, сказал директор. — У нас здесь молотка нет.
— И все-таки подумайте, — с добродушной улыбкой увещевал его Грауман. — Может быть, поискать в умывальной?
— Ах да! — воскликнул Шмидт. — Там на подоконнике лежит какой-то…
— Вы совершенно правы, — согласился комиссар. — А вас не удивляет, что в умывальной банка лежит какой-то молоток? Я спрашиваю себя — для чего?
— Видимо, его забыл слесарь.
Грауман продолжал улыбаться.
— Вы задумывались, почему после включения сигнального устройства не упала решетка у двери черного хода?
— Что-то заклинило направляющие.
— Что, по-вашему?
— Наверное, какой-нибудь предмет.
Грауман кивнул.
— Каким же образом посторонний предмет застрял в направляющих?
— Похоже, с помощью молотка, — догадался наконец Шмидт.
— Верно, господин директор, — похвалил его Грауман. — Мы уже отправили молоток в дактилоскопическую лабораторию. Кто знает, может, на его рукоятке обнаружат отпечатки ваших пальцев?
— Я не трогал этот молоток, — возмутился директор.
— Чем же вы тогда расклинили направляющую?
— Перчаткой, — огрызнулся Шмидт. — Я одного не понимаю: зачем вы затеяли всю эту комедию?
— Отрабатываю версию, — ухмыльнулся Грауман и отпустил директора.
