А теперь она оказалась его пленницей.
Донателла достала Лили из креслица и покачивала ее на руках с выражением бесконечного блаженства на лице.
Лили успела проснуться и не испугалась незнакомого человека.
Острые глаза Донателлы остановились на Грейс.
– Она – красавица!
– Спасибо.
– Лили – очень красивое имя.
– Спасибо, – повторила Грейс и подумала, что, наверное, еще никому не доводилось оказываться в такой нелепой и мучительной ситуации. – Уже поздно, мне надо уложить Лили спать, – сказала она, не собираясь дожидаться, когда свекровь задаст вопросы, к которым она не готова.
Глаза Донателлы блеснули, складки в уголках губ расслабились.
– Пожалуйста, позволь мне еще немного побыть с моей внучкой. Ведь я только что узнала о ее существовании.
Чувство вины кольнуло Грейс. Она неохотно кивнула:
– Тогда я пойду и распакую наши вещи, а потом вернусь за ней.
Донателла благодарно улыбнулась, и уколы совести стали ощутимее.
Грейс нехотя вышла в коридор и направилась в то крыло здания, которое занимали они с Лукой. Она готовилась окунуться в прошлое.
Однако здесь все следы прошлого были уничтожены. Единственным знакомым предметом была фотография семейства Мастранджело на стене, сделанная еще до смерти Пьетро, отца Луки. Они сфотографировались в день, когда Лука получил ученую степень. Лицо Пьетро сияло от гордости. Да и кто не гордился бы такой семьей? Вот Лука, старший сын, серьезному выражению которого противоречит пляшущее в глазах веселье. Рядом Пепе – младший брат, озорному виду которого ничто не противоречит. Спокойная, элегантная Донателла излучает безмятежность.
Не прошло и двух месяцев после того, как был сделан снимок, и внезапно Пьетро умер от сердечного приступа. Титул главы семьи перешел к Луке, и он носит его уже много лет.
Грейс медленно прошла через гостиную и, дверь за дверью, начала открывать некогда принадлежавшие им с Лукой комнаты. Изящная роспись, которой она покрыла стены, исчезла под тусклой, невыразительной краской. Мебель, которую они вместе выбирали, была заменена.
Когда Грейс открыла дверь спальни, горло у нее перехватило.
Стены, которые она часами напролет упоенно расписывала, создавая волшебный эротический сад, населенный прекрасными купидонами и сплетенными в объятиях влюбленными, были закрашены. Фрески, которыми она так гордилась и в которые вкладывала столько любви и надежды, покрывала унылая бежевая краска.
Впервые за этот день Грейс захотелось плакать.
– Кажется, для тебя это потрясение?
Она не услышала, как в комнату вошел Лука.
Молодая женщина втянула в себя воздух и быстро заморгала, а затем, подавив обжегшие глаза слезы, повернулась к нему:
– Нет, я просто удивлена.
– Тебя удивляет, что я уничтожил всякое напоминание о тебе?
Грейс подняла руку, чтобы убрать прядь волос за ухо, – она никак не могла избавиться от старой привычки, хотя уже несколько месяцев носила короткую стрижку.
– У меня не было желания спать в окружении любовников, когда моя собственная жена сбежала от меня.
– Значит, ты все поменял здесь не потому, что так захотела твоя новая подруга?
Она сама толком не поняла, почему задала этот вопрос, просто запах его нового одеколона ударил ей в нос. Может быть, этот одеколон подарила Луке возлюбленная? И она лежала в его объятиях в их прежней спальне, овеянная этим ароматом.
Воображение ее нарисовало такие картины, что желудок сжался.
Лука прищурился:
– Думаю, ты не в том положении, чтобы об этом спрашивать.
Грейс пожала плечами, выражая полное безразличие:
– Меня нисколько не волнует, с кем ты спишь. С того дня, как я ушла, мы оба стали свободными людьми.
Тяжелая теплая рука опустилась ей на плечо. Даже без помощи второй, раненой, руки Лука прижал ее к стене так ловко, что она не сумела воспротивиться.
– Надеюсь, ты не намекаешь на то, что у тебя были другие мужчины?
– Если и так, не твое дело. А теперь пусти меня.
Лука касался ее только рукой, но она чувствовала его всего, чувствовала тепло, исходящее от него. Оно согревало Грейс, проникало под кожу, распаляло кровь. Как и прежде.
При первой же встрече с ним Грейс испытала невероятное возбуждение. Ее словно молнией поразило. И всякий раз рядом с Лукой возбуждение доходило до убийственной точки. Даже когда их брак уже рушился, спальня оставалась местом, где они пребывали в согласии.
Убежав от Луки, Грейс не думала о сексе. Ни разу. Ее поглощала одна забота: как обезопасить себя и ребенка. Правда, холодными ночами ей не хватало теплого успокаивающего соседства Луки, но о сексе как таковом она вовсе не помышляла. Не позволяла себе помышлять. Просто решила, что с ним покончено.
У Грейс перехватило дыхание. Угасшее пламя, пробудившись к жизни, обдало женщину нестерпимым жаром еще в тот миг, когда Лука появился в ее кухне. И теперь на одно безумное мгновение ей страстно захотелось оказаться в его объятиях, ощутить тепло его губ и мускулистую твердость его тела…
– Это именно мое дело, – вкрадчиво возразил он, нагнувшись к ней так близко, что она поневоле была вынуждена посмотреть в его мрачно сверкнувшие глаза. – Ты все еще моя жена, а Лили моя дочь. Я имею право знать, если ты нашла ей другого отца.
Лука обдал ее горячим дыханием. Тело Грейс отреагировало на это, как ребенок, долго лишенный сладкого и увидевший коробку шоколада.
Она отвернулась:
– У меня никого не было.
– Это хорошо. – Он провел пальцем по ее щеке. – И чтобы не осталось никаких сомнений: если вздумаешь с кем-то переспать, я выброшу тебя за дверь.
Глава 4
Лука отступил назад, изучая раскрасневшееся лицо жены и ее полные негодования глаза.
Прикоснувшись к мягкой щеке Грейс, он вдохнул ее тонкий женский запах, и на миг напряжение в его груди ослабло, а в паху, наоборот, возросло.
Какой черт дернул его жениться на этой женщине?!
Фантастический секс и нежелание терять ее из виду – таковы были его начальные побуждения. Подумай он хоть чуть-чуть, пойми, что брак с богемной художницей никак не вяжется с его образом жизни, он просто сделал бы Грейс своей постоянной любовницей. И мать, и брат предупреждали Луку о последствиях, но он посоветовал им не вмешиваться.
Лука был сражен. Он влюбился без памяти и не представлял себе жизни без Грейс. Только надев кольцо ей на палец, мужчина смог расслабиться и возблагодарил Бога за то, что Он привел к нему Грейс. Но когда они поставили свои подписи, Лука осознал, как трудно будет уберечь женщину, которая не внемлет его мольбам быть осторожной и отказывается от охраны.
Зато теперь у нее нет выбора. Теперь главное для него – благополучие дочери, а Грейс волей-неволей придется смириться с правилами, которые он установит.
