Рулон вспомнил детские сказки про Ивана-дурака, которые ему читала бабушка, и подумал, что не случайно его дураком назвали. Видно, только тот, кто понял, что он дурак, может по-настоящему стать умным, а главное — свободным от серьезного отношения ко всем своим мыслям и чувствам.
Тараканий Бог
Утром Рулон, как всегда, побежал в школу, шлепая по лужам в своих говнотопах. Подбежав к большой грязной яме, через которую была перекинута доска, он стал перебираться через нее, но на другой стороне вдруг появился Буля.
— Куда вперед старших лезешь? — заорал он и толкнул Рулона в грязь.
Оказавшиеся поблизости пацаны, так же, как и Рулон, идущие в школу, гадко захохотали.
— Грязь упала в грязь! — прокомментировал Буля.
Жмых, еще один хулиган из старшего класса, глядя на Рулона, вылезающего из грязи, участливо спросил:
— Ну как, грязевые ванны помогают от радикулита?
— Не знаю, — промямлил Руля, отряхиваясь от облепившей его глины и направляясь назад домой.
— Куда пошел? — заорал взбешенный Буля, — А ну, давай иди в школу, тебе же учиться нужно!
— Да я же грязный, — стал оправдываться Рулон, показывая на свой костюм.
— Ничего! Ты же слышал, что завещал великий Ленин? Учиться, учиться и еще раз учиться! — поучающе сказал Буля и пинками погнал его в школу.
Жмых тоже присоединился к нему, добавляя пинковой тяги. Пацаны, увидев Рулона в таком виде, весело забалдели. Буля начал незаметно курить, пряча папиросу в кулаке и показывая Рулона всем у входа в школу. В перерывах между затяжками он дул дымом на лицo Рулона. От едкого запаха у того начали слезиться глаза, и он закашлялся. Это вызвало бурю глумливой радости у Були и других собравшихся там хулиганов, дожидающихся начала урока. Рулон запуганно стоял весь в напряжении, не зная, что предпримут они дальше и когда же это все кончится. Страх и дискомфорт сдавливали его грудь и подкатывали к горлу.
Тут он как бы проснулся и подумал: «Что же происходит? Ситуация полностью деморализовала меня. Ведь ничего страшного не случилось. Руки, ноги целы. Значит, я должен попытаться стать спокойным и радостным. Нужно отделаться от этого отождествления со страхом, с неудобством от того, что меня оценивают люди».
И он представил, как бы на его месте поступили кот, дерево или камень, брошенный в грязь. «Наверное, они меньше бы нервничали, меньше думали о мнении окружающих людей. Я стал бы свободным от их нелепого мнения, которое делает меня рабом их идиотских понятий», — подумал так Рулон и стал глубже дышать, чтобы немного расслабиться.
— Что засопел? — глумливо сказал Буля. — Давай будешь теперь у нас пепельницей.
И он засунул ему бычок за шиворот, придавливая там его ладонью, чтобы лучше обжигал тело. Почувствовав жар, Рулон закричал от боли.
— Что заверещал? — спросил Буля. — Терпи дурак, атаманом все равно не будешь.
Другие хулиганы тоже засунули ему бычки, кто в карман, кто за пазуху, и пошли на урок. Рулон судорожно запрыгал, вытаскивая бычки из прожженных карманов и вытряхивая их из рубашки.
Переодевшись дома, он снова поплелся в школу и только тогда снова вспомнил себя, подумав: «Что же я делаю? Снова уснул, забыл, что нужно перестать быть отождествленным и переживать всякую ересь».
Зайдя в класс, Рулон сел рядом с Марианной. Он рассказал ей обо всем, что с ним приключилось. Марианна радостно смеялась, слушая о том, как глумился над ним Буля.
— Если бы не мать, никогда бы я не пошел в школу, — сказал Рулон. — Это она и проклятое общество сделали меня дураком, а теперь заставляют ходить в школу и мучиться.
— Ничего. Главное — используй свои мучения для роста, для развития, тогда они принесут пользу, — сказала Мэри. — Старайся все в жизни использовать, иначе жизнь использует тебя, как туалетную бумагу, подотрет тобой свою грязную вонючую жопу. А насчет матери ты верно заметил. Вот видишь, на твоей руке линия жизни начинается цепочкой, а затем идет ровно и гладко. Это значит трудное детство. Но когда-нибудь ты станешь самостоятельным и направишь свою жизнь сам, тогда тебе будет хорошо.
— А если бы было наоборот? — спросил Рулон.
— Значит, ты бы был маменькиным сынком, который, попав во взрослую жизнь, растерялся бы и закончил бы ее на помойке,
— Значит, мое будущее все уже известно? — удивился он.
— Только ты не знаешь его, — засмеялась Марианна. — Но твои руки, ноги, твоя рожа все о тебе уже давно знают.
— Неужели все так фатально и ничего нельзя изменить? — спросил Рулон.
— Изменить можно, но это может не каждый, — с коварной улыбкой сказала Марианна. — Во-первых, нужно знать, что можно вообще что-то изменить. Не то, чтобы вместо дачи купить машину или еще как-то поменять шило на мыло, но измениться внутренне. Затем нужно знать как, но и это еще не все. Главное — где мы возьмем силу и волю, чтобы измениться. Ведь для этого нужно делать большое усилие, а ты не можешь даже заставить себя каждый день делать зарядку, — расхохоталась она.
— Что же делать? — озабоченно спросил собеседник.
— Нужно либо развивать волю, либо отдаться в руки того, кто сможет тебя изменить. Вот ты тоже безволен. Отдашься в мои руки? — заговорщически спросила Марианна.
— Я? — промямлил Рулон. — Я хотел бы попробовать, — еще толком не понимая, о чем идет речь, пробубнил он.
— Проверим тебя, — сказала она с лучезарной улыбкой.
Шел урок. Училка что-то корябала на доске мелом. Через щель в двери стал проникать едкий густой дым.
— Пожар! Пожар! — заорал кто-то в коридоре.
Все ученики, как по команде, вскочили и бросились из класса. Училка выбежала вслед за ними. Марианна спокойно развалилась на стуле и расхохоталась.
— Быстро они понтанулись, — сказала она. — Это просто дымовушку в коридоре зажгли. Давай поплотней закрой дверь и открой окна, — скомандовала она Рулону.
Он сразу же бросился исполнять ее приказания.
— В коридор я с быдлом ломиться не буду, а то там дым да суета, но все не по делу.
— А что ты вчера не была в школе? — спросил ее Рулон, снова садясь за парту. — Ты болела?
— Болела? — усмехнулась она. — Просто переживала аспекты. Я тут бабам из старших классов свою использованную косметичку двинула, а они только позже разобрались, что ее там кот наплакал. И вот эти суки собрались меня проучить, а я отсиделась дома. А теперь они мне уже ничего не сделают, а вот с завтрашнего дня я их по одной выловлю и отпизжу, чтобы неповадно было им на меня батон крошить, — злобно сказала она.
— А что такое аспекты? — недоуменно спросил Рулон.
— Эх ты, темнота. Даже астрологию не знаешь. А я тут как-то была на тусовке хиппарей и мистиков. Так вот, туда приперся из Новосибирска какой-то ученик Гуру Сотидананданы. И он базарил об астропланетарном каратэ. Он объяснил, что, когда планеты нам не благоприятствуют, лучше отсиживаться, когда они ни за, ни против, можно гулять себе спокойненько, а вот когда они за нас, то нужно активно действовать и наносить удар по врагу.
Заслушавшись, Рулон даже не заметил, как в класс завалила училка.
— А вы что здесь сидите? Окна все пораспахивали! — заорала она.
— А мы учиться хотим, — сказала Марианна, — а окна нас учили открывать при пожаре на уроке домоводства.
Училка не нашлась, что возразить. Урок был сорван.
— Немедленно закрывайте окна и идите на следующий урок, — заорала она.
Марианна встала и вышла из класса. Рулон услужливо бросился закрывать окна и последовал за ней. Догоняя свою наставницу, он увидел, что у туалета собираются старшеклассницы, поджидая ее. Она гордо и независимо прошла мимо них, но они так и не решились что-либо предпринять.
«По-видимому, астрокаратэ работает», — решил Рулон и догнал Марианну.
— Научи меня еще астрокаратэ, может, меня тогда тоже в школе пиздить не будут.
— Ишь, растащило, — ответила она. — Ты продал то, что я тебе дала?
— Нет, еще не все, — виновато сказал ее дружок.
— Вот как на пару сотен наторгуешь, так научу тебя, уж так и быть. У меня тут еще есть книжка, но поторопись, а то я еще одному холую ее обещала. Он тоже торгует в 15-й школе. Я тут расширяюсь, перехожу на большой масштаб, со школьного на общешкольный. Только так, привлекая в дело больше помощников и выходя на больший масштаб, можно добиться успеха.
Они вышли из школы и пошли по улице.
— Ну что, пойдешь ко мне? — с загадочной улыбкой спросила его Марианна. — Я научу тебя кое-чему.
Думая, что она еще что-то скажет ему об астрокаратэ, Рулон радостно согласился.
— Я вот что-то никак не могу порнографические карты Губеню толкнуть, он все колеблется, — пожаловался юный спекулянт.
— Колеблется? — усмехнулась Мэри. — А ты поколдуй.
