Не педагогично, но эффективно
Как-то раз при обходе своего артиллерийского заведования на крейсере «Адмирал Сенявин», после развода личного состава на работы во второй половине дня, я обнаружил пьянствующую и курящую группу матросов и старшин в артиллерийском погребе № 1 первой батареи дивизиона универсального калибра. К сожалению, при стоянке в заводах, такие эпизоды бывали. По случаю нахождения корабля у стенки завода снаряды в погребе конечно отсутствовали. А эта пьянствующая группа должна была заниматься чисткой и смазкой сотовых снарядных стеллажей. Ожидался приём практического артбоезапаса для испытательных стрельб после среднего ремонта артиллерийских башенных установок СМ5-1С. Вступать с выпившими подчинёнными в полемику о вреде пьянства и нарушений требований Корабельного устава у меня не было ни малейшего желания, дабы не создавать ситуацию для неуставных взаимоотношений и взаимных оскорблений. Поэтому я вставил в замочные ушки для навесного замка на входном люке в погреб толстый болт с гайкой. И вручную включил систему затопления погреба забортной водой. Время затопления погреба я знал точно (дня два назад как раз производилось затопление погреба с замером времени). Засёк по часам время на пятнадцать секунд меньше чем время полного затопления и выключил систему. После этого снял болт с люка и заглянул в погреб. Картина была живописная: пять испуганных физиономий плавающих и уже немного протрезвевших матросиков смотрели на меня через проём люка как на спасителя, посланного самим Господом Богом! Вокруг них плавали береты, окурки, куски хлеба, пластмассовые кружки и алюминиевые миски с остатками рыбных консервов и ещё какой-то непритязательной закуски. А три пустых бутылки из-под египетского бальзама «Абу Симбэл» убедительно лишали всю картину, как случайности, так и невинности. Находчивые любители египетского бальзама быстренько и не совсем трезвым языком объяснили всю эту картину остатками от обеда рабочих завода, а они тут честно вкалывали по моему плану. Я сделал вид, что верю в этот бред безоговорочно, хотя картина пьянства в погребе была очевидна. Несмотря на приём в погреб нескольких десятков тонн воды крейсер даже не накренился. Теперь воду из погреба надо удалить, пока факт затопления не стал известен в корабельном масштабе. Я знал, что под помещением погреба находится одна из креновых цистерн правого борта и её горловина выходит в погреб. Участники погребного застолья по очереди ныряли к горловине и наощупь откручивали гайки по её периметру (температура забортной воды позволяла). Благо дело их два дня назад уже откручивали с той же целью, правда, до затопления. Потом горловину осторожно поддели небольшим ломиком, и вода в образовавшуюся щель перетекла в креновую цистерну. Потом вся компания убирала остатки воды, досуха протирала соты и вообще приводила помещение погреба в надлежащий вид, под моё обещание никому о произошедшем не докладывать. В ходе ныряния кто-то оборвал проволоку автоматического запуска системы затопления погреба с термопредохранителем из сплава Вуда (есть такой сплав с температурой плавления 68.5°С) я именно это и назвал причиной затопления погреба. А болт, в ушках навесного замка погребного люка, который привлёк моё внимание, чьей-то дурной шуткой. Про воду в креновой цистерне я тихонечко сказал дежурному по дивизиону живучести — такому же лейтенанту, как и я. А он без лишнего шума и волокиты ночью откачал её за борт эжекторным насосом осушения креновых цистерн. На этом инцендент был исчерпан, а испуг у матросов и старшин от грубого нарушения Корабельного устава остался.
Эпизод первый: как ФНГ меня сажал на гауптвахту
У каждого из корабельных офицеров кроме обязанностей по своей боевой части есть общекорабельные обязанности. Так, например если на моём заведовании на верхней палубе размещался баркас правого борта, то я и являлся командиром этого баркаса. Спасательная шлюпка то же стояла на шкафуте правого борта, следовательно, её командиром то же был я. И за их содержание в соответствии с хорошей морской практикой тоже отвечал я. Правда я ещё был и комендантом взлётно-посадочной вертолётной палубы, но об этом потом. А команда баркаса была сборной: старшина и два матроса-крючковых из боцманской команды, моторист из БЧ-5, командир из БЧ-2. Вот так однажды было решено не кланяться заводскому начальству и не заказывать у завода автомашину для поездки на склады ГСМ за комплектом прецизионных смазок к артиллерийским счётно-решающим устройствам, а послать собственный баркас. Благо все эти склады находились на живописных берегах бухт и бухточек порта Владивосток. Выбор пал на баркас правого борта, т.е. командиром баркаса иду я. И вот рано утром баркас спущен на воду боцманской командой, подтянут к трапу, и я со всеми документами прибываю, после инструктажа у командира БЧ-2 и старпома, на борт баркаса. Нет одного человека — старшины баркаса, старшины 2 статьи третьего года службы. Задержки бывают и уважительные, поэтому за ним посылается рассыльный, ждём. Ждём двадцать минут, посылаем рассыльного ещё раз. Рассыльный второй раз докладывает, что приказание передано. Старшины баркаса нет ещё пятнадцать минут. Разрешение дежурного по кораблю на отход от борта было. Я приказал запустить двигатель, сам стал к штурвалу и дал команду: «Отваливай», баркас отошёл от борта крейсера на выполнение задания командования. Так как я заканчивал ТОВВМУ им. С.О. Макарова, то отлично знал портовые правила п. Владивосток и организацию движения кораблей и судов в бухте Золотой Рог и остальных, о чём свидетельствовал допуск на управление катером, полученный после катерной практики на третьем курсе училища, вложенный в личное дело. По ходу движения мы наблюдались постами рейдовой службы (ПРС) и не имели нареканий с их стороны, иначе были бы перехвачены дежурным катером рейдовой службы. Нас не снабдили переносной радиостанцией: старые были списаны, а новые ещё не получены. Пунктом назначения была бухта Анны, где и располагались требуемые склады ГСМ. Задержки с отходом были не допустимы, потому что идти довольно далеко и можно попасть на обеденные перерывы, во время которых никто отпускать смазки не будет. Кроме того, склад не один, в общем, дай бог успеть обратно до конца рабочего дня. Получение смазок прошло вполне успешно, если учитывать большое количество наименований, их мизерные количества и необычайную дороговизну. Многие были разлиты в пробирки и пузырьки, как в аптеке, даже костное масло было для механических ПУС башен главного калибра. Возвращение то же прошло успешно. И тут меня вызывает к себе старпом. В общем, пять суток ареста от имени командира крейсера за отход от борта без старшины баркаса. На следующий день, сразу после подъёма флага, мне вручили записку об аресте, и я со всеми необходимыми вещами и документами убываю на гарнизонную гауптвахту самостоятельно на городском транспорте. Прибываю к начальнику гауптвахты, бравому майору морской пехоты. Он внимательно изучил записку об аресте, продовольственный аттестат, справку от корабельного доктора о моей пригодности к пребыванию на губе. Потом он нашёл, какую то запись в своём рабочем журнале, но тут его отвлёк телефонный звонок, после которого он не надолго вышел из кабинета. А я заглянул в его записи и обнаружил там вот что: от старпома кр. Адм. Сенявин, просьба — прибудет лейтенант Солдатенков, отправить обратно под видом отсутствия на гауптвахте свободных мест и приписка от начальника гауптвахты — для отличников мест конечно нет. Таким образом, старпом и меры к излишне самостоятельному лейтенанту принял, и инициативного офицера в разгар подготовки к выходам в море не потерял. Начальник гауптвахты сделал на записке об аресте отметку, об отсутствии тех самых мест, и отправил меня обратно на корабль. Во время учёбы в училище на гауптвахте побывать не пришлось (кроме как в составе караула) и за всю службу офицером это была первая и последняя попытка моего ареста.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
