– Я не верю, что ты и в самом деле так думаешь, – тихо ответил Ким. – Я знаю, ты сам любил Ирину раньше, я мог бы подумать, что ты уговариваешь меня улететь, чтобы самому добиваться, но ведь ты уже… или нет? – Он растерянно уставился на Николая, на его внезапно побелевшие сцепленные пальцы и плотно сжатые губы. – Ты… действительно хочешь остаться?
– Да!
– Теперь мне понятно… Но я все равно не уступлю.
Тимохин встал и прошелся по лаборатории. Криво улыбнулся:
– Ладно, милорд. Не драться же с тобой, коротышкой. Убьешь ненароком, а кто на боте рулить будет? Остается бросить жребий.
– Не милорд. И вообще – нет. Решать жизненные проблемы жребием – извини, противоестественно.
– Та-а-ак. Ну тогда идем к капитану.
– После смены. А пока надо работать.
Он опустил голову и включил монитор.
Зина Жукова закрыла проявочную машину и повернулась к мужу.
– Виталий… а почему ты сказал мне об этом только сейчас?
– А что толку было говорить раньше? До вчерашнего вечера это оставалось просто несбыточной мечтой…
– Скажи, это и в самом деле единственная причина, побуждающая тебя… бежать из экспедиции?
– Ну конечно, – удивленно отозвался Красовский. – Неужели ты, Зина… Ну послушай, я попытаюсь снова… ведь если я не смогу объяснить тебе, как я объясню другим?
– Не надо. Суть я запомнила хорошо: ты любишь свою профессию, но полного удовлетворения она тебе не дает; не хватает ежедневного ощущения конкретной пользы для конкретных людей, так? Ты понял, что такое ощущение могла бы дать медицина – ежедневно избавлять людей от боли и страданий. Но понял поздно, уже в экспедиции. Все верно?
– Да, конечно. Значит, тебе все понятно, правда?
– Нет, мне не все понятно.
– Но как же, все так просто – раньше это было пустой мечтой, а теперь, когда мы через месяц будем на Земле, это вполне реальные и осуществимые планы. Разве можно не воспользоваться таким случаем? Ведь я потом всю жизнь буду казниться…
– И так будешь – слишком ты честный и щепетильный. Не надейся, что обретешь равновесие духа, бросив неоконченную работу. Здесь, сейчас, решение капитана освободит тебя от этого долга. А там, на Земле? Каждую минуту ждать слова «дезертир»?
– Зина, что ты говоришь?! Это ужасно! Я совершенно не думал… Просто хотел быть нужным людям. Ведь я учился уже здесь, в экспедиции, у Валентины практиковался, мне легко было бы сдать экстерном.
– Вита-алик… Так это была учеба… Ты ведь мне ничего не сказал – поставь себя на мое место. Каково видеть, что твой муж все свободное время проводит с другой женщиной? Может, давно надо было объясниться, но у меня же есть гордость, в конце концов… Я и работала по ночам, чтобы реже видеть людей…
– Зиночка, господи… но зачем же ты молчала?! Мы ведь всегда все говорили друг другу прямо!
– А сам ты не понимал? Я надеялась, что ты научился хоть немного думать обо мне. Как это для тебя характерно – страдать от того, что не можешь ежедневно приносить пользу людям, и в то же время причинять страдания близкому человеку – и ничего не замечать… Но ладно. Все. Больше не буду говорить об этом.
– Да, действительно, мы говорили о другом.
– Если ты решил окончательно – что поделаешь, я твоя жена, как ты, так и я. Скажут люди что-то плохое – так о нас двоих, не о тебе одном… Но может ты решил не окончательно? Может, ты хочешь посоветоваться со мной?
– Зин, ну конечно я должен знать твое мнение, и конечно я не стану ничего решать сам, пока мы не придем к общей точке зрения!
– Тогда давай лучше останемся, а? Мы живем среди людей, и только очень плохой человек может плевать на мнение всех. Нас так ранят несправедливые упреки, а что же сделают справедливые?
– Да, ты права… Но с другой стороны, подумай, сколько людей я смогу вылечить, если начну на восемь лет раньше!
– Наверное, многих. Но скажи честно: ты уверен, что будешь лучшим врачом, чем другие? Допустим, ты многому научился у… у Бойченко. Но ведь и ее знания устарели на двенадцать лет. Так кто нужнее людям – врач-недоучка или один из лучших в мире специалистов по астрографии? Виталик, я очень люблю тебя, хочу всегда гордиться тобой и уважать…
– Я понимаю, Зина. Если ты уважаешь меня, значит, и я могу уважать себя. Ты права. Мы остаемся. – Он обнял жену, прижал к груди, а она, судорожно вцепившись в его куртку, вдруг заплакала, не сдерживаясь, и сквозь слезы пробормотала:
– Вита-алик… как хочется домой!..
Альтманис ужинал у себя в каюте и думал, что когда Ким принимал вахту, лицо у него было какое-то такое. «Нужно потом к нему наведаться невзначай… Прекрасно все же готовит Валя. Интересно, останется ли она? Наверное, да. Врачебный долг не может не пересилить… Хорошо они сделали биопробы – достоверно и быстро. Можно надеяться, что полет будет действительно безопасным…»
Послышался зуммер интеркома, на экране возникло напряженное лицо Глебова.
– Юрис, можно к тебе зайти?
– Зайди, Виктор. Или прямо так давай, если тебе удобно.
– Да как тебе… А-а, ладно. Удобно. В общем, так: мы, геологи, все улетаем. Образцы надо побыстрее доставить на Землю, за ними ведь летали. А без них нам тут делать нечего. С другой стороны, наши сборы без наших голов – не то, согласен? В общем, улетаем. С Рыжковой только неясно.
– Хорошо бы она осталась. А ты улетел. Понимаешь?
– Эх, сказал бы я тебе как другу… Мне эта Элеонора с ее художествами уже во, – он провел рукой поперек шеи. – Ну ее. Но я хотел вот чего… ладно, что слова выбирать… В общем, не держи меня за скотину. Было у нас дело общее, а сейчас твое дело и мое разного требуют, так?
– Так, так, Виктор. Не расстраивайся. Я тебя понимаю и ничуть на тебя не в обиде. Ольге кланяйся.
Лицо Виктора отвернулось, донеслось негромкое:
– Оля, тебе поклон от Юриса… – и экран погас.
Альтманис в замешательстве потер рукой подбородок: «Ольга все слышала! Ну удружил Виктору! Хотя… лицо у него было спокойное, похоже, все в порядке. Ну что ж, одной заботой меньше…»
Он сел за работу – надо было подготовить к отправке на Землю копию бортжурнала и еще массу документов, до актов списания включительно. Но скоро отключил компьютер – нервы совсем расходились. «Поспать бы… Тем более, что под утро надо пойти к астрономам, помочь». Не раздеваясь прилег на койку.
Тут же постучали в дверь. «Так. Интересно, кто теперь?»
В дверях появился штурман Тимохин.
– Юрис Якобович. Я говорил с Кимом. Мы прекрасно понимаем, что одному из нас надо остаться, а другому лететь, чтобы прокладывать курс для бота…
– Можете лететь оба, я придумал вариант, как управиться.
– Но мы оба хотим остаться! – Тимохин хотел было изложить суть спора, не касаясь личных мотивов, но сообразил, что так не получится, – и замолчал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
