– Значит, вы согласны с моим «нет»?
– Абсолютно.
– Отлично. Когда мы вернемся, надо сразу позвонить в полицию и страховую компанию.
– Я это сделаю, – кивнул Триппет.
– Тогда у вас будет еще одно дело.
– Какое же?
– Проверьте, уплачены ли взносы по противопожарной страховке.
Коллизи позвонил в пять минут четвертого. Помнится, я записал время, полагая, что это может мне понадобиться. Во время разговора я делал короткие пометки. И напрасно. Коллизи не сказал ничего такого, что я не смог бы запомнить.
– Вы можете взять билет на стойке «Юнайтед» [4] в аэропорту, мистер Которн, – услышал я вместо приветствия. – Самолет вылетает завтра утром, в десять пятнадцать. У вас, разумеется, первый класс. Там же получите конверт с дальнейшими инструкциями и деньги на расходы.
– Мне они не нужны.
Последовала короткая пауза, затем я услышал, как мне показалось, короткий вздох. А может, Коллизи просто выдохнул дым от своей овальной сигареты.
– Моя задача – отправить вас в Вашингтон, чтобы вы повидались с этим человеком. Вашингтону не отвечают «нет».
– Другого ответа не будет.
– Должно быть, мои доводы не показались вам убедительными.
– Наоборот. Утром я нашел ваше послание. Прекрасная работа.
Вновь последовала пауза.
– Полагаю, придется придумать что-то еще, чтобы убедить-таки вас.
– И не пытайтесь, – и я бросил трубку.
Я нажал кнопку под столом, и в мастерской загудел клаксон. Вошел Триппет в белом комбинезоне с надписью «Les Voitures Anciennes» на спине. Такие же комбинезоны были у всех наших сотрудников. Я думаю, они ходили в них даже на свидание.
– Он позвонил.
– И?
– Сказал, что постарается что-нибудь придумать, чтобы убедить меня.
– Намекнул хоть, что это может быть?
– Нет.
Триппет вытащил из кармана пачку сигарет и предложил мне. Он всегда предлагал мне сигареты, а я всегда отказывался. Но из вежливости он не мог просто достать пачку сигарет и закурить.
– Я сомневаюсь, что они рискнут появиться здесь вечером или ночью.
– Почему?
– Полиция. Следующие несколько дней за нами будут приглядывать.
– Что еще сказали в полиции?
– Поинтересовались, кто мог это сделать… может, недовольный покупатель. Я заверил их, что недовольных покупателей у нас нет.
Когда приезжала полиция, я был на ленче с перспективным клиентом, владельцем сети закусочных, где посетителей кормили главным образом гамбургерами за двадцать центов. Он хотел, чтобы мы восстановили для него «стац DV-32 беакэт» выпуска 1933 года, который он нашел в чьем-то гараже в Сан-Франциско. Мы подъезжали к одной из его закусочных, он притормозил, и я было испугался, не собирается ли он покормить меня здесь, но оказалось, он хотел посмотреть, как там идет дело. Ели мы в «Скандии» на бульваре Заходящего солнца, и за столом он показал мне фотографии автомобиля. Я посмотрел на них, покивал и вернул назад.
– Вы сможете это сделать? – с надеждой спросил он.
– Возможно, – ответил я. – Но сначала надо взглянуть на автомобиль.
– Его привезут на следующей неделе.
– Если хотите, мы сразу осмотрим его. Он радостно кивнул.
– Сколько времени потребуется вам на восстановление?
Звали его Фред Купер, а свои гамбургеры он называл купербургерами. Я еще ни разу не пробовал их, но несколько миллионов человек, похоже, отдавали им предпочтение, иначе он не мог бы пригласить меня на ленч в «Скандию» и увлекаться старыми автомобилями.
– У этой модели восьмицилиндровый двигатель с тридцатью двумя клапанами, – ответил я. – Одна из лучших тормозных систем и автоматическая система смазки. Стоила она около пяти тысяч долларов и появилась на рынке в тот год, когда редко кто мог потратить на автомобиль такие деньги. Компания разорилась в 1935 году. Найти запасные части сложно. Очень сложно.
– А если вы не сможете их найти?
– Тогда мы изготовим их по первоначальным чертежам… но это стоит дорого.
Купер вновь кивнул, не столь радостно, и допил мартини.
– Как дорого? За весь автомобиль?
– Не могу назвать даже приблизительной цифры. Как я и говорил вам по телефону, мы берем за каждый час фактической работы. Цены у нас высокие, но мы гарантируем подлинность. Одну машину «испаносуизу» выпуска 1934 года мы реставрировали восемнадцать месяцев. Счет составил почти двенадцать тысяч долларов, но она попала к нам в крайне плачевном состоянии.
Купер чуть скривился, а затем кивнул. Кивать, похоже, ему нравилось.
– Говорят, что лучше вас на побережье никого нет. Может, вы сможете назвать приблизительную цифру после того, как осмотрите автомобиль.
– Скорее всего, мы назовем вам минимальную сумму. Максимальная же будет зависеть от многих факторов.
– Это была превосходная машина, – вздохнул Купер.
– Немногие помнят ее, – заметил я. – Потому что путают с моделями «стац беакэт» двадцатых годов.
– Я помню, – Купер махнул рукой официанту, показывая, что пора принести новый мартини. – На ней ездил мой отец. А иногда возил меня.
– У вашего отца был хороший вкус.
– В 1933 году мой отец был шофером и получал семнадцать долларов пятьдесят центов в неделю, – сухо пояснил Купер. – Я ездил только до заправки или гаража. Отец обслуживал шесть машин. А потом его уволили.
Наверное, на этом история не кончилась, но я не стал задавать наводящие вопросы. Мне за это не платили.
– Шесть месяцев назад я прочитал в газете, что скончался последний представитель этой семьи.
– Той самой, что владела шестью автомобилями в 1933 году?
– Именно. Я решил рискнуть, позвонил адвокату в Сан-Франциско и попросил его выяснить, не сохранился ли у покойника тот самый «стац». Газеты писали, что он долгие годы жил один, а соседи считали его чокнутым. Адвокат разузнал, что машина так и стоит в гараже, и купил ее для меня.
– Должно быть, она многое для вас значит.
– Вы правы, мистер Которн, многое, – и он уставился в какую-то далекую точку над моим левым плечом, а перед его мысленным взором, я в этом не сомневался, возникла самая роскошная машина его детства.
После того, как я рассказал Триппету о звонке Коллизи, он вернулся в мастерскую, а я остаток дня провел в кабинете. Готовил ответы на поступившую ранее корреспонденцию, успешно выдержал натиск коммивояжера, желавшего продать нам новую упрощенную систему бухгалтерского учета, которую оказался не в состоянии понять, побеседовал с тремя шестнадцатилетними подростками о достоинствах «кадиллака», обсудил с семидесятидвухлетним стариком модели машин, когда-то принадлежавших ему, провел полчаса с владельцем процветающего завода сантехники, разрабатывая кампанию, в результате которой его жена могла бы придти к выводу, что покупка «кадиллака» – наиболее удачное вложение денег. И шесть раз отвечал на телефонные звонки.
В пять часов я вновь нажал на кнопку под столом, на этот раз, чтобы сообщить Триппету и трем нашим сотрудникам об окончании рабочего дня. Подождал, пока Триппет снимет комбинезон, помоется и присоединится ко мне, чтобы пропустить по рюмочке в ближайшем баре.
– Мы с женой обедаем сегодня в гостях, – сообщил он мне, когда мы уселись за столик. – Потом я намерен заехать сюда, посмотреть, все ли на месте.
– Если вы найдете груду головешек, позвоните мне.
– Обязательно.
Мы поговорили о короле гамбургеров и его «стаце», выпили содержимое наших бокалов, а потом я спросил Триппета, не подвезти ли его домой.
– Нет, – он покачал головой. – Я лучше пройдусь.
Наш супермаркет и его дом в Беверли-Хиллз разделяли четыре с половиной мили, и я каждый вечер спрашивал, не подвезти ли его, но он всегда отказывался, говоря, что предпочитает пройтись.
Расставшись с Триплетом, я поехал к Голливудскому бульвару, повернул налево. По бульвару я ехал до пересечения с Лоурел-Каньоном. Там я и жил, в доме моего отца, расположенном в тупичке, выходящем на Лоурел-Каньон. Дом, построенный перед Второй мировой войной, стоял на склоне холма, и из окон открывался прекрасный вид. Я жил в нем, потому что отец полностью оплатил его, а на налоги уходило меньше денег, чем на аренду квартиры. Да и переезд требовал бы больших хлопот. Я поставил «фольксваген» на маленькой автостоянке, вынул из ящика почту и вошел в дом. Этот вечер проводить в одиночестве не хотелось, и я прикинул в уме список молодых женщин, которые не отказались бы разделить со мной бифштекс и бутылку вина. Набрав два номера и не получив ответа, я отказался от дальнейших попыток, прошел на кухню, достал из морозилки бифштекс, намазал маслом несколько чищеных картофелин, завернул их в фольгу и поставил в духовку, приготовил овощной салат. В другие дни, когда делать салат не хотелось, я обходился сыром. Поджарил бифштекс, тут же подоспела и картошка, я вновь открыл холодильник, достал бутылку мексиканского пива, поставил ее и тарелку на поднос и отправился ужинать в гостиную. Компанию мне составил вестерн. За первые полчаса убили четверых, не считая индейцев и мексиканцев. Драка в баре, центральная сцена вестерна, мне не понравилась. Кулак героя, отметил я, мог бы приблизиться к челюсти злодея ближе, чем на шесть дюймов.
