Паллада и ее отец проживали на четырнадцатом этаже старой тридцатиэтажной постройки. Но это совершенно не означало, что можно пренебречь осторожностью, тем более, когда имеешь дело с таким человеком, как Фанни. Некогда дружная с Палладой, Лида Будашевская выставила парней по периметру дома и — особенно — под окнами означенной квартиры. Сама же с группой из четырех человек направилась в подъезд.
Тихо разъехались зеркальные двери лифта. Сержант Студецкая осталась внизу, сержанты Ясна Энгельгардт, Элина Шершнева и Татьяна Аверина во главе с руководителем операции поднялись в лифте на четырнадцатый этаж.
Свет на площадке выключили. Затем Лида Будашевская кивнула Шершневой, и та подошла к нужной двери. Остальные — Лида, Ясна и Татьяна — стали по обе стороны от дверного проема.
Шершнева позвонила. Ответа не было очень долго. Затем в переговорном устройстве послышался сонный и недовольный женский голос:
— Кто?
Шершнева негромко отозвалась:
— Фаина, это я, Элина… Есть разговор. Срочный…
Хозяйка квартиры немного помолчала, затем «угукнула».
— Все понятно…
И блокировка отключилась. Повинуясь команде лейтенанта, группа ворвалась в помещение.
Паллада — высокая стройная женщина — и не думала оказывать сопротивление. Методика захвата, соответственно, изменилась. Лида вышла вперед. Фанни смерила ее взглядом:
— Соскучились?
Будашевская неопределенно двинула головой. Фанни кивнула:
— Могу я одеться?
— Разумеется. Ясна, проводи.
Сержант Энгельгардт шагнула вперед, по привычке сделала движение пожать руку арестованной, однако вовремя опомнилась и указала той следовать в комнату. Фаина насмешливо посмотрела на нее, с тем же выражением скользнула взглядом по лицам бывших коллег и развернулась в направлении своей спальни.
* * *
В то же время в центре Москвы, в подземном помещении контрразведотдела.
Здание располагается на правом берегу реки. Семнадцать этажей над землей — это собственно ВПРУ. Днем оно сверкает зеркальной облицовкой, ночью эта облицовка каким-то замысловатым образом поглощает свет улиц и напоминает прямоугольной формы Черную дыру, открывшуюся в пространстве на мирной площади города. Название этой площади — Хранителей.
При появлении подполковника Лоры Лаунгвальд низшие чины вытянулись в струнку и отдали честь, касаясь пальцами сдвинутого на правое ухо берета.
Руководитель московского филиала Управления, она же начальница специального отдела, Лора Лаунгвальд шла в сопровождении капитанов Полины Буш-Яновской и Стефании Каприччо.
В зале, середину которого занимал так называемый «зеркальный ящик» — помещение страшное даже для тех, кто находился снаружи, не говоря уже о вынужденных быть внутри — находились оператор Главного Компьютера и лейтенант местной контрразведки.
— Доложить обстановку, — тихим и — одновременно — металлическим голосом потребовала подполковник.
— Наряд подъезжает, госпожа подполковник! — доложила светловолосая лейтенант. — Через пять минут арестованная Фаина-Ефимия Паллада будет здесь. Какие распоряжения?
— Отставить. Продолжайте…
Лаунгвальд вставила в зрачок линзу и скользнула пальцами по встроенному в браслет матовому экрану, на котором тотчас высветились кнопки управления. Отсмотрев нужную информацию, подполковник повернулась к рыжеволосой Буш-Яновской, которая была одета, по традиции спецотделовцев, в гражданское.
— Допрос начнете вы, капитан.
На лице Буш-Яновской не дернулась ни единая мышца, и, несмотря на это, Лаунгвальд с удовлетворением отметила, что ее распоряжение задело подчиненную. Да и не могло не задеть, ибо Полина Буш-Яновская была давней подругой арестованной Паллады.
— Капитан Каприччо, а вы смените Буш-Яновскую, — не глядя на американку Стефанию, распорядилась Лаунгвальд. — Мне нужна информация о контейнере в течение часа. Затем, в случае неудачи, вы можете применять эти… ваши… — подполковник слегка поморщилась, — контрразведческие штучки…
Стефания Каприччо молча кивнула. Капитан контрразведотдела Нью-Йорка прибыла в Москву полтора часа назад именно с целью провести допрос Паллады, уволенной из рядов спецотдела за должностные правонарушения и подозреваемой в связях с некой террористической организацией.
Именно о ней, о Стефании, говорила Алану Палладасу «черная эльфийка» Джоконда всего каких-то две недели назад.
Внутренность «зеркального ящика» осветилась. Сверху опустился цилиндр лифта и, щурясь, из плавно разъехавшихся дверей вышла молодая женщина.
Буш-Яновская смотрела на нее исподлобья. Арестованная была высокой, однако рядом с конвоирами выглядела как девочка-подросток. Темноволосая, с короткой стрижкой, голубоглазая. И очень похожая на своего шуткаря-папашу…
Лаунгвальд вся ушла в созерцание того, как пленницу приковывали наручником к столу. Буш-Яновская догадывалась, какие чувства сейчас испытывает шеф. С заступлением на должность Лоры Лаунгвальд жизнь московского Управления сильно изменилась. Более всего доставалось Фаине Палладе, к которой у подполковника развилась сильнейшая личная неприязнь. Именно личная, Полина знала об этом прекрасно, ибо нареканий по службе офицер уровня, подготовки и способностей Фаины иметь не мог. Не подстрой Лаунгвальд увольнение, то вполне вероятно, что сейчас Паллада значительно продвинулась бы по служебной лестнице…
Американка Стефания едва заметно кивнула Полине.
— У вас час, капитан, — насладившись униженным видом арестованной, произнесла подполковник.
Через час Лаунгвальд должна быть на совещании, после которого ее ждет самолет в Париж. Внезапная служебная командировка — это естественный рабочий момент в жизни каждого управленца. Только не была эта командировка внезапной.
Полина шагнула в раскрывшиеся двери. Это должно было выглядеть внушительно для внутреннего наблюдателя: зеркало ни с того ни с сего раскалывалось пополам, пропускало человека и тотчас снова смыкалось, не оставляя ни намека на зазор. Даже по воде идут круги, если в нее падает камень. Здесь же для человека стороннего все походило на пугающее колдовство. Однако назвать Фанни «человеком сторонним» было нельзя.
По спине Буш-Яновской прошел холодок: зеркала были такими же темными, как облицовка здания ВПРУ. К тому же установки охлаждали здесь воздух настолько, что еще чуть-чуть — и можно будет увидеть пар от дыхания. Арестованная же сидела на металлическом стуле в тонких летних брюках и маечке без рукавов. На ее руках заметно проступила «гусиная кожа», тонкие темные волоски стали дыбом, губы побледнели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
