Эрлайн не отрывала от мужа напряженного взгляда. Фланелевые брюки со стрелками и смятая рубашка не скрывали его выпирающих мощных мускулов.
— Тоже мне спящий красавец! — произнесла она с упреком. — Уставший чемпион, бегун на длинные дистанции! Утомился — и все время спит. И это мой муж!
— Вовсе я не все время сплю, ты преувеличиваешь! — запротестовал Эдди.
— По пятнадцать часов в день, — напомнила Эрлайн. — Как ты считаешь, это нормально?
— У меня сегодня утром была тяжелая работа, — ответил Эдди остановившись у окна. — Я провел шесть быстрых раундов. После этого надо хорошенько отдохнуть. Нужно копить энергию, попусту ее не транжирить. Ведь я уже не такой молодой, как мой соперник. Разве я не должен накапливать внутреннюю энергию?
— «Накапливать энергию»! — воскликнула Эрлайн. — Ты только и делаешь целый день, что накапливаешь энергию! Ну а что прикажешь делать твоей жене, когда ты находишься в процессе накопления этой самой внутренней энергии?
Эдди поднял штору на окне — комнату залило светом; Эрлайн стало, конечно, труднее плакать.
— У тебя должны быть друзья, подруги… — с надеждой предположил Эдди.
— У меня есть друзья.
— Так почему бы тебе не пообщаться с ними, не погулять?
— Они все живут в Канзас-Сити, — объяснила Эрлайн.
В спальне воцарилась тишина; Эдди надевал ботинки.
— Моя мать — в Канзас-Сити, обе сестры — тоже там. Братья учатся в средней школе в Канзас-Сити. А я торчу здесь — в Нью-Йорке, в Бруклине.
— Ты гостила в Канзас-Сити два с половиной месяца назад. — Эдди застегивал пуговки на рубашке и повязывал галстук. — Всего два с половиной месяца назад.
— Два с половиной месяца, если хочешь знать, достаточно большой срок, — заметила Эрлайн, вытирая расползающиеся по лицу черные следы и все еще плача. — Человек может и умереть за такой срок — два с половиной месяца!
— Какой человек? — удивился Эдди.
Эрлайн не ответила.
— Мама пишет, что соскучилась по ребенку, хочет видеть его. В конце концов, что тут противоестественного, если бабушка хочет видеть внука? Ну что в этом странного, скажи на милость?
— Нет, — признал Эдди, — ничего противоестественного я здесь не вижу. — Он быстро водил гребенкой по волосам. — Если твоя мама очень хочет видеть нашего малыша, то не скажешь ли мне, почему она сюда не приезжает? Почему?
— Судя по всему, мой муж убежден, что у них полно золотых слитков и еще они прирабатывают в своем Канзас-Сити, торгуя билетами в кино. — В обиженном голосе Эрлайн прозвучал едкий сарказм.
— Что-что? — переспросил Эдди, искренне озадаченный ее словами. — Что ты сказала?
— Разве мама может себе позволить совершить такую поездку? Разве ты не знаешь, что в нашей семье нет великих боксеров, получающих призы? Мне пришлось выйти замуж за такого, чтобы и в нашей семье был боксер. Боже ты мой! — И снова залилась слезами.
— Послушай, Эрлайн! — Эдди подбежал к ней, стал умолять ее успокоиться; его сильно побитое добродушное лицо выражало печаль. — Послушай, не могу же я отпускать тебя в Канзас-Сити всякий раз, как мне приходит надобность немного вздремнуть днем. Мы женаты только полтора года, а ты уже за это время пять раз смоталась в Канзас-Сити. У меня впечатление, что все свои бои я веду только ради обогащения Нью-йоркской железной дороги!
Эрлайн упрямо качала головой.
— В Нью-Йорке нам нечего делать! — заявила она.
— Это в Нью-Йорке-то нечего делать?! — воскликнул Эдди, от удивления широко открыв рот. — Боже мой, а что же делать в этом Канзас-Сити? Я ведь бывал в этом вашем провинциальном городе. Там мы встретились, там и поженились.
— Откуда мне тогда было знать, как все обернется? — тихо возразила Эрлайн. — Мне было так хорошо в Канзас-Сити… Там я была невинной молодой девушкой…
— Прошу тебя, — увещевал Эдди, — для чего сейчас ворошить прошлое?
— Я жила в семье, — продолжала срывающимся голосом Эрлайн, — я ходила там в среднюю школу… — Она снова опустила голову, и вновь неудержимое горе захватило ее.
Эдди облизал губы: после утренней тренировки постоянно чувствуется сухость, нижняя чуть разбита и болит, стоит только провести по ней шершавым языком. Он напряг мозг в поисках приемлемого ответа.
— Ну а ребенок, — робко начал он, — почему бы тебе почаще не играть с ним?
— Ребенок! — крикнула с вызовом Эрлайн. — Я очень хорошо о нем забочусь. Мне приходится сидеть с ним каждый вечер, когда ты успешно накапливаешь внутреннюю энергию! — Эта фраза, видимо, глубоко задела ее; она вскочила с кровати, беспорядочно размахивая руками. — Ну и бизнес у тебя! Дерешься всего каких-то полчаса в месяц, а потом спишь подряд триста пятьдесят часов! Ну ведь это смешно! Не находишь? Ведь ты все же боксер! — И погрозила ему кулачком с явным намерением унизить, высмеять. — С той энергией, какую ты уже накопил, тебе по плечу побить всю немецкую армию!
— Ну да, такой уж у меня бизнес, — пытался помягче объяснить ей Эдди. — Такова природа моей профессии.
— Не рассказывай мне сказки! — оборвала она его. — Я гуляла и с другими боксерами. Но они же не спят все время!
— Мне это все абсолютно неинтересно! — парировал Эдди. — Не желаю ничего слышать о твоих похождениях до нашей женитьбы!
— Они посещают ночные клубы, — продолжала неукротимая Эрлайн. — Танцуют, немного выпивают, водят своих девушек на музыкальные шоу!
— Но им от них чего-то нужно, — кивнул Эдди. — В этом вся разница.
— Прошу Господа, чтобы и тебе чего-то было нужно!
— Встречал я таких типов, ну, этих боксеров, о которых ты толкуешь, — спокойно начал Эдди. — Мальчишки, которым нравится покрасоваться в ночных клубах. В течение трех раундов они колошматят меня по голове со страшной силой, а потом скисают, начинают дышать через рот. К тому времени, когда начинается восьмой раунд, они уже искренне раскаиваются, что видели в этом клубе стриптизершу, и клянутся больше никогда не глядеть на голую женщину перед матчем. И к тому времени, когда я разбираюсь с ними, им приходится накапливать внутреннюю энергию, беспомощно лежа на спине. А пять тысяч болельщиков смотрят на это безобразие. Ты хочешь, чтобы и я был таким боксером, как они?
— Ты просто чудо! — Эрлайн презрительно сморщила носик и фыркнула прямо ему в лицо. — Мой Джо Луис, Эдди Мегафин с толстым кошельком! Только вот я что-то не вижу, чтобы ты приносил домой миллионы долларов.
— Я медленно прогрессирую. — Он разглядывал картину в раме над своей кроватью — Мария и Иисус. — Постоянно планирую свое будущее.
— Боже, и я навечно прикована к этому проклятому боксеру, который столь трогательно заботится о собственном здоровье! Настоящий борец за здоровый образ жизни!
— Ну зачем ты так говоришь?
— Хочу жи-ить в Канзас-Си-ити! — завыла она снова.
— Прошу, объясни мне, ради Бога, чем тебе так дорог Канзас-Сити? Почему ты на нем чокнулась?
— Потому-у… я ужасно одино-ока! — горько рыдала Эрлайн. — Ужа-асно одино-ока! Не забывай — мне всего двадцать один, Эдди…
Эдди нежно погладил ее по плечу.
— Послушай, Эрлайн… — Он хотел говорить с ней спокойно, тепло и в то же время не терять логики. — Ты только помолчи немного! Ну, если ты поедешь на поезде и не станешь покупать подарков всем членам своей семьи, может, мне удастся занять для тебя пару сотен баксов.
— Нет, лучше умереть! — встрепенулась Эрлайн. — Нет, лучше не видеть до могилы Канзас-Сити, чем знать, что мой муж собирает пенни, словно кондуктор автобуса! И это человек, чье имя мелькает в газетах каждую неделю! Какой позор для меня!
— Но, Эрлайн, дорогая, — продолжал Эдди с исказившимся от этих нудных уговоров лицом, — ты ездишь туда по четыре раза в год, покупаешь всем дорогие подарки, словно Санта-Клаус, не забываешь и себя — новые платья, всякая одежда…
— А ты хочешь, чтобы я появлялась в Канзас-Сити в лохмотьях? — Эрлайн поправила тонкий чулок на своей стройной ножке. — Нет, лучше уж…
— Как-нибудь позже! — перебил ее Эдди. — Мы заработаем. Но только не сейчас. Это просто невозможно!
— Это ты не можешь заработать?! — возмутилась Эрлайн. — Ты лжешь мне, Эдди Мегафин. Сегодня утром позвонил Джей Блачер, сообщил, что предложил тебе тысячу долларов за бой с Джо Принсипом.
Эдди сел на стул и молча уставился в потолок; теперь он понимал, почему Эрлайн выбрала именно этот день для очередной ссоры.
— Ты можешь получить за этот поединок семьсот пятьдесят долларов. — Эрлайн говорила теперь вкрадчивым, соблазнительным голоском. — И я смогу поехать в Канзас-Сити…
— Джо Принсип разделается со мной, как с котлетой.
— Ах, как мне хочется увидеться с мамочкой! — тяжело вздохнула Эрлайн. — Она такая уже старенькая, — глядишь, вот-вот умрет.
