Насколько политическое пространство российского города остается свободным для формирования политических режимов? Какую роль в них играет бизнес, другие негосударственные акторы? Какие ресурсы остаются в их распоряжении в условиях усиления авторитарных начал и ограничения политического плюрализма? Эти и другие проблемы постепенно становятся предметом серьезных эмпирических исследований.
2. Опыт эмпирического исследования власти в российских городах и регионах
История изучения политической власти в России – как на национальном, так и на локальном уровне – фактически ограничивается двумя десятилетиями. Такое положение дел вызвано как особенностями самого объекта анализа, так и траекторией развития политических исследований в России. Опыт развития земских исследований конца XIX – начала XX в. оказался невостребованным. В советский период местное управление представляло собой часть единой партийно-государственной системы и его изучение ограничивалось вопросами территориального управления и планирования [Гельман и др., 2002, с. 35]. При этом возможности реального эмпирического исследования региональной и локальной власти (как, впрочем, и других аспектов политики) по известным причинам практически отсутствовали.
Новая ситуация возникла в 1990-е годы, когда ослабление и децентрализация государственной власти привели к появлению местной и региональной политики, а ликвидация системы жесткого идеологического контроля открыла возможности для действительно научных исследований власти на городском и региональном уровнях. Разрушение политической монополии коммунистической партии и реализация принципов политического и идеологического плюрализма, перераспределение собственности и появление самостоятельных акторов, обладающих значительными экономическими, социальными, информационными и символическими ресурсами, заложили основы для складывания реального политического пространства субнационального уровня с его неопределенностью и борьбой за власть и влияние.
Отражением новых политических реалий стало формирование целого ряда направлений эмпирических исследований, в центре которых оказались многие аспекты и проблемы власти.
В процессе институционализации отечественной политической науки возникла политическая регионалистика, ставшая одной из успешно развивающихся отраслей политологического знания [Гельман, Рыженков, 1999; Авдонин, Баранов, Дахин, 2008, с. 105–125]. Непосредственно тема власти в региональном политическом пространстве разрабатывалась в рамках исследования региональных элит. Кроме того, многие важные аспекты проблемы изучаются в ракурсе анализа федеративных отношений и местного самоуправления. Политика вытеснения региональных элит из политического пространства национального уровня и стремление Кремля навязать региональным элитам исключительно административно-хозяйственные функции, превратив их в послушных исполнителей воли федерального центра, привели к определенному снижению интереса к региональным элитам как предмету исследования. Однако сохраняющееся региональное многообразие России и уникальная культура регионов позволяют надеяться, что опасения «политической смерти» региональных элит и, соответственно, отечественной политической регионалистики несколько преувеличены.
Следует отметить, что в общем объеме исследований власти и элит на субнациональном уровне региональные исследования в целом преобладают над городскими, что заметно отличается от практики исследований в Европе и особенно в США, где именно город стал основной территориальной единицей исследования. Приоритет регионального уровня анализа над городским обусловлен, по-видимому, не столько академическими предпочтениями и традициями, сколько реальным распределением власти между региональным и субрегиональным уровнями: исследователи понимают, что главными игроками в пространстве субнациональной политики чаще всего являются акторы регионального масштаба, от которых во многом зависит решение собственно городских проблем. Однако в последние годы изучение политики на городском уровне оказывается все более востребованным и постепенно становится самостоятельной ветвью в отечественной политической науке и социологии.
В изучении власти и элит на городском и региональном уровнях[5] сложилось несколько направлений исследования, проблематика которых, с одной стороны, во многом совпадает с проблематикой исследований в США и Европе, а с другой – имеет свою специфику.
Изучение состава и структуры региональной и городской элиты. В ряде исследований основное внимание уделялось выявлению лиц, обладающих значительным влиянием в регионах. Наиболее масштабным исследованием такого рода стал проект «Самые влиятельные люди России – 2003» (идея проекта – Алексей Ситников, научное руководство – Оксана Гаман-Голутвина) [Самые влиятельные люди России, 2004]. Предметом изучения стали лица, непосредственно и публично влияющие на экономику и политику. Всего было опрошено 1702 эксперта в 66 регионах РФ, благодаря оценкам которых получен перечень наиболее влиятельных лиц в политике и экономике регионов. В ходе исследования выяснялось, из каких источников рекрутируется региональная элита, кто в ней преобладает, каков стиль лидерства, на чем оно основано и др.; исследователями оценивались как общие показатели влиятельности в регионах, так и влиятельность ветвей власти, групп и отдельных лиц.
Исследование показало, что конфигурации наиболее влиятельных субъектов в регионах подвержены существенным изменениям. Наиболее заметная тенденция, нашедшая отражение в ответах экспертов, – появление в составе влиятельных лиц значительного числа выходцев из силовых структур. Для целого ряда регионов включение в рейтинг политического влияния руководителей УФСБ, УВД и др. «стало новацией исследования 2003 г. по сравнению с данными 2000 г. Еще более заметной тенденцией обновления региональных элит в последние годы стало избрание бывших военных в качестве глав регионов» [Гаман-Голутвина, 20046, с. 48].
Это обстоятельство послужило основанием для утверждений о формировании в России при В.В. Путине нового властного слоя – милитократии – на всех уровнях власти, в том числе региональном. Однако, по мнению исследователей, для данного вывода нет достаточных оснований, поскольку наиболее существенной тенденцией эволюции региональной элиты в первые годы XXI в. стало «массовое вхождение в ее состав представителей бизнеса и значительный рост политического влияния бизнеса на региональном уровне». Усиление политического влияния бизнеса связано как с экспансией федерального бизнеса на региональное политическое пространство, так и с существенным расширением участия регионального бизнеса в региональной политике. Результаты исследования позволили говорить о наличии тенденции фактического слияния политической и экономической элит и формировании политико-финансовых конгломератов на региональном уровне, претендующих на роль доминирующих акторов региональной политики и экономики [Ситников, 2004, с. 6; Гаман-Голутвина, 20046, с. 78].
Причинами расширения участия бизнеса в политике участники проекта считают, во-первых, вытеснение с федеральной политической арены бизнес-элиты в качестве политического актора общероссийского масштаба, что привело к усилению экспансии федеральных финансово-промышленных группировок на региональный уровень и стимулировало формирование политико-финансовых структур, включающих политиков и предпринимателей как федерального, так и регионального уровня. Во-вторых, сказывается возрастание роли административных ресурсов в достижении коммерческих целей, обостряющее конкуренцию в региональном политико-экономическом пространстве. Это, в свою очередь, актуализирует необходимость защиты региональных бизнес-интересов на законодательном уровне. В-третьих, в условиях экспансии федеральных финансово-промышленных групп возникла необходимость консолидации (в том числе политической) региональных бизнес-интересов.
Оценивая общий потенциал и ориентации региональных элит, эксперты отмечают «повсеместное преобладание узкогрупповых, ведомственных и иных партикулярных интересов и ценностей, индифферентное отношение к проблемам стратегического развития регионов и страны в целом; ориентацию на “мнение начальства” и “колебания” строго в соответствии с “генеральной линией”, пренебрежение интересами граждан» [Гаман-Голутвина, 20046, с. 50–51, 79].
Нередко исследования состава региональных и городских элит ограничивались представителями административно-политической элиты. Сужение предмета исследования хотя и не позволяет получить адекватной картины распределения власти в регионе(городе), но вполне объяснимо. Во-первых, тем самым существенно упрощается процедура определения лиц с наивысшими показателями политической власти и влияния; во-вторых, именно в этой группе акторов, по мнению большинства исследователей, находятся ключевые ресурсы власти субнационального уровня, что отражает общее доминирование административно-политических элит (бюрократии) в российском обществе. В этом направлении успешно работают ростовские исследователи – Александр Понеделков, Александр Старостин и др. [Игнатов, Понеделков, Старостин, 2002; Понеделков, Старостин, 2008; Старостин, 2003], фокусирующие внимание на базовых социальных, политических и ценностно-идеологических характеристиках элит. В исследованиях Оксаны Гаман-Голутвиной, Ольги Крыштановской, Виктора Мохова и др. рассматриваются состав и структура региональной элиты в историческом ракурсе, характеризуются основные этапы становления и развития региональных элит и анализируются факторы, определяющие динамику их взаимоотношений [Гаман-Голутвина, 2004а; Крыштановская, 2003; Мохов, 2000; 2003].
