— Конечно, можно превратить тебя в красавца с мускулами, — продолжал он, — но это ничего не даст, потому что на арене рынка, как и во всех других общественных местах столицы, установлена защита против магии. А чтобы сотворить более или менее приличную одежду, понадобится огромное количество энергии, которой у меня сейчас нет. Так что нам придется надеяться на твое королевское происхождение, во-первых, на шарм — во-вторых, ну и, конечно, не стоит забывать о перспективе, которая ожидает тебя в случае неудачи торгов. — Все это он проорал на одном дыхании, бешено вращая глазами и, вероятно для пущей убедительности, весьма темпераментно для своего преклонного возраста брызгая слюной, словно только что откупоренный огнетушитель.
Не знаю, какого эффекта он хотел добиться своими нелепыми угрозами, но мне почему-то с каждой минутой становилось все смешнее и смешнее. Этот бутафорский бред все больше смахивал на дешевые комиксы с тупыми безмозглыми злодеями и не менее тупыми главными героями. Может быть, в другое время и в другом месте методы убеждения этого грязного старикашки подействовали бы почти безотказно, но только не здесь и не сейчас.
— Абсолютно все понял, — покорно ответил я, едва сдерживая истеричный смех, рвущийся изнутри. — Но у меня остался последний вопрос, касающийся моей личности. Позволь спросить: с чего ты вдруг решил, что я потомок какой-то династии, вдобавок носящий титул принца и проживающий не просто где-нибудь, а ни больше и ни меньше как во всеми уважаемом королевстве Ветров?
На этом месте я почти рассмеялся, но, вовремя вспомнив, что еще не все узнал, с огромным трудом взял себя в руки.
— Нет, это, конечно, льстит моему самолюбию, — добавил я, — но прошу тебя не забывать, что в данный момент я нахожусь не в лучшей умственной форме, а твои угрозы насчет больных жаб, смердящих болот и прочей неприятной мерзости не будут значить абсолютно ничего, если какой-нибудь дотошный покупатель поинтересуется здоровьем моих родственников или политической ситуацией в родном королевстве.
— Буду с тобой откровенен до конца, — продолжал я, из последних сил сдерживаясь, чтобы не заржать, — мне неизвестно даже, в какой стороне находятся мои наследственные владения и насколько они велики, не говоря уже о том, что я вообще не знаю имени короля, чей престол по твоей версии должен буду унаследовать в самом ближайшем будущем...
Выпалив все это и будучи не в силах больше сдерживаться, я окончательно сорвался с катушек и расхохотался в голос. Это была самая настоящая истерика, продолжавшаяся несколько минут подряд, до слез и судорог в животе. Болезненные спазмы, сотрясающие до основания весь мой несчастный организм, было просто невозможно остановить — казалось, они вообще никогда не кончатся...
Но все же спустя некоторое время[17] я постепенно успокоился и затих.
Из всего этого бурного выступления даже не дикая истерика, а именно последняя деталь — насчет престола — добила старика окончательно. Колдун наконец-то поверил, что я говорю совершенно искренне, и опять чуть было не потерял остатки здоровья.
— Да-а... — без всякого энтузиазма протянул он, когда более или менее пришел в себя и погрузился в печальную задумчивости, теребя свою козлиную бородку. — Как-то все время забываю, что ты сумасшедший.
— А я не одинок в своем несчастье, — язвительно заметил я, но чувства юмора у этого чудовища было не больше, чем белых в Гарлеме, поэтому на мою шпильку он не прореагировал.
— Так почему ты думаешь, что я принц? — переспросил я, распираемый любопытством.
— «Почему я принц, почему я принц», — прокаркал старикашка, передразнивая меня. — Да потому что я знаю, что ты принц, и этого мне вполне достаточно.
Логика железная, что ни говори. Он знает, что я принц, а я знаю, что я не принц, и кто-то из нас ошибается, но этот кто-то — не я.
— Ну, хорошо. — Я решил подойти к интересующей меня проблеме с другой стороны. — Тогда позволь тебя спросить: откуда ты знаешь, что я принц?
Так разговаривают с маленькими детьми или с полными идиотами.
Ребенком я колдуна не считал.
Наверное, старику это надоело, или он решил ввести в курс дел своего раба — не знаю, колдун вообще был непредсказуемой личностью. Но как бы то ни было, после очередного вопроса он залез в карман своего необъятного балахона и с гордым видом достал оттуда дешевый калькулятор на солнечных батареях.
— О-оооооо!!! — застонал мой внутренний голос.
После недавней демонстрации продвинутой магии в ванной я ожидал чего угодно — от Призрака Оперы до красного флага над Белым домом, или еще какого-нибудь восьмого чуда света в этом же роде, но к появлению обыкновенного калькулятора — этого полета инженерной мысли конца двадцатого века, — признаюсь честно, я оказался морально не готовым...
— Потрясающе! — после секундного замешательства радостно закричал я, захлопав в ладоши. — Если с помощью этого суперкомпьютера ты сумеешь вычислить квадратный корень из числа девять, то получишь первый приз на местной олимпиаде по математике для слабоумных...
Язык мой — враг мой, в чем я уже неоднократно имел возможность убедиться на личном опыте...
— БА-БАХ!!! — грохнуло без всякого предупреждения.
Я повис в воздухе вниз головой, а старикан, брызгая слюной, принялся кричать мне в лицо, что еще одна такая выходка — и на моей карьере раба можно будет смело ставить жирный крест. Зато болото распахнет мне навстречу свои гостеприимные объятия. А новые друзья из двоякодышащих с радостью примут меня в свою родную среду обитания, показав места, где водятся самые жирные и вкусные мухи и скапливаются самые аппетитные личинки и где напрочь отсутствуют цапли, а жабам живется вольготно и весело, если они, конечно, здоровы телом и бодры духом... Но я, к сожалению, здоровым не буду, потому что ужасные смердящие гнойники, которые покроют все мое жабье тело, будут доставлять мне массу огорчений, так что даже жирные помойные мухи не будут радовать мой желудок, потому что у него будет неизлечимая злокачественная язва...
И далее все в таком же духе и с такой же яростью. У старикана было довольно живое воображение, когда дело касалось подобных ужасов... Правда, этот литературный перевод не совсем точен, но, думаю, мне простят опущенные непристойности, смысла половины которых, откровенно говоря, я и сам до конца не понял.
«Я разозлил старика, так ничего и не узнал, и опять меня подвел мой длинный язык. В следующий раз, прежде чем говорить, буду думать», — пообещал я себе.
— О-о-о... Не мальчик, но муж говорит нашими устами, — опять некстати ожил внутренний голос.
— За-мол-чи! — Я был зол как черт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
