родов и были не чета уличному беспризорнику Валари.
И они немедля решили установить дистанцию.
— Эй, не усаживайся подле меня! — фыркнул недоброго вида парень в золотых серьгах.
Он вытянул в проход между лавками ногу, не давая новому соседу пройти и сесть к окну.
Валари, как истинный сын улиц, прекрасно знал, что идти на прямой конфликт с заносчивой знатью не стоит, но от колкости все же не удержался:
— Ты, верно, болен и заразен, господин? Что ж, спасибо за заботу, сяду в другое место.
И он нарочито отсел подальше от хмурого соседа. Опустился на лавку рядом с добронравного вида улыбчивым здоровяком, самым высоким и мощным из всех присутствующих. Тот захохотал довольно, оценив язвительность новичка.
Похвалил:
— А ты не промах, приятель. Как тебя зовут?
— Валари.
— И из какого ты рода? — презрительно поинтересовался парень в серьгах. — Явно из бедного. Одежка у тебя уж больно драная.
— Я из благороднейшего рода городских нищих, — снова отшутился Валари, зная, что постоянно переводя все в шутку, в игру, он быстрее сгладит назревающий конфликт и завоюет расположение соседей по повозке.
Продолжая свои нападки, задира рискует быть высмеянным перед своими же родовитыми соседями. Пижону в серьгах это не надо, да и Валари тоже. Сейчас они все тут в одной упряжке. Лишние ссоры ни к чему…
Здоровенный парень снова благодушно заржал. Подхватили его и двое других, что сидели до этого молча.
Прохохотавшись, они представились:
— Никадо.
— Дарэ.
— Роггу, — кивнул здоровяк, — а это Демин, — указал он на недовольного с серьгами. — Ты правда с улицы или пошутил?
— Правда. — Валари беззаботно пожал плечами.
— А это у тебя что такое в чехле? — полюбопытствовал Дарэ.
Он был самым низкорослым и изящным из всех. Его волосы, собранный в хвост, отливали теплой рыжиной.
— Мандолина. Сыграть вам, благородные господа?
— А ты можешь?
— Конечно! Иначе зачем мне таскать с собой инструмент?
Благозвучные переливы струн понеслись над высушенными солнцем окраинами великой столицы. Чистый голос запел о героях и сражениях, о чести и предательстве, о смерти и любви так душевно и искренне, что даже унылые быки, тянущие кибитку, пошагали быстрее.
Недовольный Скайскиф хотел было дать по тенту повозки с размаху кулаком, но Клайф, любитель музыки, остановил его.
— Уж больно тошно он воет, — пожаловался высокий хенке. — Тебе разве уши не режет?
— Нормально он поет. Пусть поет, — щурясь на заходящее солнце, ответил Клайф.
К ночи они прибыли в небольшое поместье, укрытое жидкой тенью акаций.
Маленький дом с аскетичным убранством чуть не по окна затянуло пылью, летящей с большой дороги.
Внутри было тесно и не слишком уютно. Но то для привыкших к достатку хенке и знатных полукровок — Валари дом показался роскошным. Еще бы! Тут всюду были ковры, пусть и выцветшие, и запыленные, но ковры! И красивые гобелены на стенах. И посуда — не грубо обожженные глиняные миски, и не деревянные, кое-как вырезанные, а белые, с росписью и невиданным бедняками блеском.
Валари так и застыл в проходе, не веря, что ему разрешат находиться в таком красивом, просто роскошном жилище.
Демин грубо толкнул его под лопатки.
— Чего встал как столб? Проходи… Ну и дыра, — пробурчал себе под нос. — Какая-то яма помойная…
Все остальные юноши, судя по лицам, тоже были не слишком довольны пристанищем. Глядя на них, не стал восторгаться местом вслух и Валари.
Насладиться добрым ночлегом можно молча…
И все же сдерживать восторг было сложно. Из дальних комнат вышли слуги и принялись ухаживать за важными гостями. Они отвели полукровок в большую комнату, помогли переодеться с дороги в чистое, забрали старую одежду, чтобы постирать. Чуть позже приехавших ждал щедрый ужин, после которого всех потянуло в сон.
Клайф и Скайскиф разделили это желание, поэтому, загнав подопечных в выделенную тем комнату с кроватями и накрепко заперев, завалились спать первыми. Вскоре их бодрый храп сотряс стены дома. Бедолага соловей, что разливался в жидких акациях замысловатыми переливчатыми трелями, какое-то время пытался соперничать с хенке в громкости звуков, но быстро сдался и улетел.
Улегшись на кровать, Валари как мог боролся с приятной сытой сонливостью. Его избалованные соседи, побрезговав большей частью слишком простого для их сиятельных желудков ужина, сыпали в полумраке догадками о том, что ждет их всех впереди.
— Говорят, нас везут к Хати-Йоремуне, — вещал в полголоса Дарэ. — Вот только зачем?
— Дух хочет взять нас себе в ученики, — уверенно заявил Демин.
— А я слышал, что в охранники, — вмешался Никадо.
— Да ну, парни! Какие из нас охранники для самого-то великого духа? — усомнился Роггу.
Они продолжили дальше болтать, а Валари понял, что сил бодрствовать у него совсем не осталось. Забравшись с головой под одеяло, он незаметно развернулся там так, чтобы ноги оказались под подушкой, и уснул в полглаза.
Ему так показалось, что в полглаза.
Иллюзия контроля над ситуацией рассеялась спустя миг. Сон победил — окунул с головою в самые глубины. И все же чуткий Валари, пусть и разомлевший в сытости и уюте, привычек своих уличных до конца не растерял. Пока парни болтали, он спокойно дрых, неосознанно ощущая сквозь дрему монотонное течение их тихой речи. Наконец они угомонились и тоже уснули, тогда настала тишина, почти полная, нарушаемая лишь привычными ночными звуками: отдаленными всхрапываниями ездовых животных да перестуком далеких и редких колес по дороге.
И в этой тишине звук человеческого шага на половице был для Валари подобен раскату грома.
Он тут же проснулся, услышав, как кто-то из соседей тихо поднялся с постели. Откинув край одеяла, Валари стал наблюдать, как черный силуэт крадучись проплыл в его сторону, размахнулся и ударил…
Ноги сковало болью — злоумышленник попал по ним. А целил-то в голову!
Валари рванулся с места и в прыжке повалил обидчика на пол. Оказавшись сверху, ударил в лицо, но не попал — враг оказался ловким, увернулся, впился пальцами в ворот. Валари не собирался
