Дальнейшие события приняли совсем серьезный оборот. Из Тайной канцелярии, наконец, пришел приказ: допросить всех обо всем доложенном казаком накрепко и с пристрастием.
Одиннадцатилетнюю Ирину, как взрослую, вздернули на дыбу и били розгами до тех пор, пока девочка не созналась в обмане.
На этом месте книги она остановилась. Читать дальше не было сил. Описание пытки дыбой, обычный пример средневекового бесчеловечья, внушало ей непреодолимый ужас. Истязание Ирины, которая была всего лишь на год ее старше, показалось не только бессмысленным и жестоким действом, но и впечатляющим свидетельством какого-то всеобщего умопомрачения.
Игра со взрослыми закончилась плачевно. Взрослые повели себя как злобные и мстительные бесы. Пылкая, простодушная юность предстала иллюзорной защитой от угрюмой и несуразной жизни. Этот удар поразил ее как молния с неба. Подобно Иову, она потеряла в этом мире все дорогое для себя. То, что, казалось бы, охранялось изначальной мудростью взрослых людей.
Она заставила себя прочитать страшный документ Петровской эпохи – решение государственных мужей по поводу дальнейшей судьбы несчастной девочки.
Тайная канцелярия постановила: «Девку Ирину за ложный вымысел дьявола, в чем она в застенке с подъему и битья розгами винилась, что об оном и всем затеяла она вымысел от себя ложно, хотя она и несовершеннолетняя, учинить наказание: бить ее кнутом и, вырезав похоти, сослать в Охотский острог и определить ее в работу вечно по рассмотрению тамошнего командира». Она смутно догадывалась, что имеется в виду под словом «похоти».
Она вдруг перегнулась пополам – такая невыносимая, скребущая боль неожиданно свела низ живота. Она почувствовала, что не Ирину, а ее, Лёлю, подвергают унизительной казни. Ощутила прикосновение к своему телу страшной железной челюсти, палаческих клещей, влезающих в самое ее нутро и вырывающих куски мяса.
Она не закричала лишь потому, что ощутила как бы успокаивающее веяние крыл какой-то лично ее касающейся тайны. Она подошла к той черте, за которой открывалась великая правда ее происхождения.
Она поняла прежде всего, что у людей, которые так по-палачески жестоко обошлись с глупой и самонадеянной девочкой, не может быть любви к Богу.
Она осознала, что мир взрослых – порочен, скуден и несправедлив. Он угрожает каждому, кто не вписывается в его жесткие рамки, кто не вмещается в изъезженную колею. Этот внешний ханжеский мир следует заменить миром внутренним, напряженной жизнью души.
Она открыла для самой себя, что в ней живет душа замученной Ирины. Эта душа избрала своим сосудом ее тело. Следовательно, она ведет свою родословную не от русских князей и немецких рыцарей и баронов, а от этой безвестной, крепостной девочки. Девочка, в свою очередь, фантазировала она, происходит от египетских колдунов, жрецов фараона.
Раскрыв тайну своего происхождения, она вплотную подошла к границе, за которой находились другие тайны, вызывающие мистический трепет и страх узнавания. Она пересилит в себе робость и предрассудки. Не распластается перед авторитетами. Штурмом возьмет тайны человечества. Умом своим возьмет, скепсисом, знанием.
Она шагнула в необъятное и непостижимое пространство независимого духа. В студеные снега отстраненной умозрительности. В непролазные дебри неотразимых парадоксов и неразрешимых конфликтов.
Она уже не принадлежала себе. Ей было не десять лет, а несколько тысячелетий.
Лунный свет рельефно вычертил ее силуэт на стене комнаты, заарканил, прочно привязал к необозримому Космосу. Она действует под влиянием луны. Вот почему ее поступки невозможно оценить с точки зрения обычной земной морали. Вопрос в другом. Найдет ли она в себе силу отказаться от живой любви во имя грез и сновидений? Давно не молилась Леля в детской перед иконой с теплящейся лампадой. За здоровье мамы она молится, засыпая, молча, про себя, уткнувшись лицом в подушку. Лик Божий ее смущает чем-то. В душе образовалась ужасная незаметная трещинка.
Во время ее крещения, как рассказывают ее близкие, произошел случай, который можно трактовать как некий провидческий знак. Церемония крещения в церкви затянулась, и тетя Елены (тетя-ребенок, всего-то на три года старше своей племянницы) Надя Фадеева то ли по небрежности, то ли по малолетству нечаянно подожгла зажженной свечой край рясы священника. Случай с ее крещением не раз обсуждался в их доме. Почему взрослые люди такое большое значение придают всяким приметам и предзнаменованиям?
Кажется, Лёля поняла смысл того, что с ней тогда произошло.
Природа своей неоспоримой властью установила для человека известные пределы и ограды. Вот отчего дурные знаки – не более чем предупреждения природы, ее советы. Их смысл – отвратить человека от вхождения в заповедные области многообразной жизни, не позволить ему выходить за поставленные границы.
Она не имеет других намерений, как только следовать своей интуиции. И делает это с робкой надеждой не превращать свою жизнь в игрушку случая, в заложницу обстоятельств.
Лунный свет окончательно околдовывает Лёлю. Она касается пола босыми ступнями, подбирает край ночной рубашки – и вот уже выпорхнула, как ночная бабочка, из детской на темную крышу дома и очутилась в бельведере. Из этой круглой башенки она, не мигая, всматривается в звездное небо, словно пытается разгадать, что сулит величественная, незнакомая, светозарная жизнь.
Сквозь дрему Леля слышит хриплое откашливание ворон.
Елена Андреевна родила Лелю недоношенной в Екатеринославе в ночь на 12 августа 1831 года (по старому стилю с 30 на 31 июля 1831 года) в час и сорок две минуты. Перед этим событием она чуть было не заболела холерой. В доме Фадеевых от холеры умерло несколько человек прислуги. Что никто из их семьи не ушел на тот свет – настоящее чудо.
Блаватская не раз задумывалась о месте и времени своего рождения.
Она представила холерный 1830 год. Эпидемия пришла из Астрахани. Ее привезли люди, передвигающиеся в безрессорных тарантасах, на почтовых. Лошади шли медленно, только шагом, то и дело увязая по колена в глубоком песке. Распространяясь по Волге, холера без всяких помех, с тупой и неторопливой последовательностью захватывала города и веси, сокрушала их растерявшихся и беспомощных жителей. Дошла она и до днепровских берегов. Ужас неотвратимой смерти стоял в душном, наполненном густой мглою, гарью и смрадом воздухе. Отец бежал от сына, сын от отца.
Семья Фадеевых чудом выжила.
Итак, ее рождение связано с женщиной, чуть было не побывавшей на том свете. Кровная связь с мамой приобретала новые, неожиданные смыслы. Она представила мать в холерном бараке: ее синеющие пальцы, запавшие глаза, заострившийся нос. Может быть, только обильный пот, выступивший по всему маминому телу, был добрым знаком того, что мама выживет. Напрасно она пыталась преодолеть в своем воображении образ умирающей женщины, у которой язык, высохший, с бледно-зелеными разводами, западал в гортань, а изо рта дурно пахло желчью. Ничего не получалось.
Наконец-то она стряхнула с себя это наваждение и обреченно поняла, как страшно родиться в холерный год. В то время, когда торжествует и наглеет смерть, а жизнь себя не выпячивает. В ее появлении на свет при таких обстоятельствах, кто-то был, по-видимому, заинтересован. Она искала точку опоры в нахлынувших на нее мыслях. Ей необходимо было за что-то зацепиться, чтобы окончательно не пасть духом, не сойти с ума. Теперь ее не волновало, что будет с сестрой Верой и братом Леонидом. В конце концов, и не до мамы ей было, как ни постыдно в этом признаться. В ней существовало только одно всепоглощающее желание. Она пыталась понять, что означает ее рождение в Екатеринославе в холерный год, когда вокруг нее, крохотной и беззащитной, громоздились горы мертвецов. Она вся, до появления шершавых пупырышек на коже, устремилась в то время.
И услышала ответ, какой ожидала. Этот ответ ей выкаркала черная птица огромной величины, не к добру залетевшая в Екатеринослав. В разгар эпидемии, в конце 1830 года, она парила над крышами домов и поражала смертельной болезнью тех, кого осеняла крылами. На воротах, дверях и окнах домов, чтобы отогнать птицу смерти, это порождение нечистой силы, были начертаны кресты, а на стенах написано: «Христос с нами уставися».
Страшное безлюдье царило в городе. Редкие прохожие с замотанными тряпками лицами, выпачканные дегтем и пахнущие чесноком, бродили по улицам как тени.
Ежедневно целые обозы с гробами тянулись на кладбища. Среди жертв холеры оказалась и маленькая девочка со спутанными кудряшками русых волос и восковым кукольным личиком. Она послушно лежала в узком гробике с виноватой улыбкой на побелевших губах. Ее внезапная смерть от холеры опять оставила беспризорной душу Ирины-чревовещательницы, ибо душа эта жила в теле той неизвестной девочки.
