Естественно, что первая исповедь — чрезвычайно трудное дело для священника. Это действительно подвиг. Типичная ситуация: воскресный день (обычно такие люди приходят в воскресный день), в церкви множество людей. Как всегда, на исповедь отводится очень мало времени. Начинается она во время часов и нужно как можно скорее исповедь закончить, по крайней мере, до выноса Чаши. Это не более полутора часов. Практически успеть поисповедовать всех невозможно. Если стоит сто человек, и по одной минуте исповедовать, то это уже час сорок минут. А там, может, не сто, а двести человек. Значит, нормальной исповеди быть не может. Что же делать духовнику? Теперь, как правило, духовник проводит общую исповедь, очень краткую, очень формальную. И я слышал сам, как маститые протоиереи, настоятели говорят:
— Все то, что я перечислил на общей исповеди, вы уже не повторяйте, пожалуйста; если у кого-нибудь из вас есть такой грех, который я не назвал, тогда вы можете сказать очень коротко. А остальные просто можете подходить, и, склонив голову, получать разрешительную молитву.
Священник успевает в таких условиях всех пропустить под епитрахилью, и они потом идут причащаться. Если среди таких людей окажется пришедший в первый раз, то очень велика вероятность, что больше в церковь он не придет, потому что он понял, что «все попы — обманщики», что здесь совершается профанация, здесь формализм, здесь на самом деле никого не слушают, священнику говорить с народом некогда, может быть, и не хочется. Подойдет он совершенно формально под епитрахиль, потом также формально к Чаше, ничего не почувствует и уйдет.
Священник должен понимать, что поступая таким образом, он совершает преступление. Но можно поступить иначе, объяснив исповедующимся:
— Те из вас, кто причащался часто, недавно исповедовался, живет церковной жизнью и не имеет на совести тяжких грехов, пусть пройдут вперед и довольствуются краткой исповедью. Совсем краткой. Может быть, даже разрешительной молитвой…
Особенно это касается тех, кто хорошо известен священнику. Те же, кто имеет тяжкие грехи неисповеданные, или пришел вообще первый раз на исповедь, те ни в коем случае не могут довольствоваться такой краткой исповедью. Они должны подождать и с ними нужно поговорить подробно. И получается, что все те, кто пришел в первый раз или имеют на совести тяжкий грех, остаются. Естественно, они не успевают к Чаше, литургия кончается, а священнику приходится остаться или договориться о времени и поисповедовать их подробно.
Чрезвычайно важно, чтобы священник внимательно выслушал такого грешника, не осуждая его. Чтобы грешник понял, что он духовника, который к нему отнесется с евангельской любовью, не осудит, примет с болью сердечной его исповедь и постарается ему помочь и помолится за него.
Очень важно, чтобы он почувствовал и понял, что такие грехи, как у него, не могут быть формально разрешены, что от него действительно требуется не формальное перечисление своих грехов, а покаяние. Нужно, чтобы у него было сердечное сокрушение, чтобы он действительно оплакал свое бедственное положение и захотел испросить у Бога прощение, чтобы он вернулся в Отчий дом и имел твердое намерение начать новую жизнь и больше не возвращаться к прежним грехам.
Священнику нужно с достаточной чуткостью помочь ему сказать все его грехи, не формально, не холодно, не законническим тоном выспрашивая:
— А ты это делала? А это ты делала?..
Он должен помочь открыть человеку свое сердце. Не просто назначить ему какую-то законную епитимью:
— Раз ты сделала аборты, тебя, значит 10 лет, или 15 лет не пускаем в храм. Или тебе сто поклонов каждый день.
Такие формальные епитимьи, у человека, пришедшего в церковь в первый раз, рождают в душе ощущение, что здесь, в церкви, действуют какие-то безумные фанатики, что здесь нет смысла искать врача духовного.
Нужно, чтобы епитимия была такой, которая поможет человеку покаяться, помолиться, почувствовать, и понять, что он согрешил, и если он потрудится, то может придти в церковь и начать свой духовный путь.
В наше время такими епитимиями часто бывают не наказания. Мы говорим обычно, что нужно прежде всего обязательно прочитать Евангелие. И очень часто я говорю, что нужно прочитать не весь Новый Завет, а четыре Евангелия и Деяния Апостолов, то, что легче прочитать. Послания Апостола Павла сложнее, их можно отложить, и в первый раз не требовать их прочтения. А вот четыре Евангелия и Деяния Апостолов может прочитать каждый. Иногда можно дать какие-то другие епитимий, можно дать прочесть какую-то книгу, можно сказать, чтобы человек молился какой-то молитвой, короткой, понятной. Чтобы он делал по нескольку поклонов. Это зависит от того, в каком состоянии находится его душа, как он воспримет эту епитимию. Нужно, чтобы он воспринял ее с радостью, чтобы ему захотелось ее исполнить, чтобы она не вызывала его протеста. Если удастся так сделать, если человек почувствует тепло, если почувствует любовь, если он почувствует, что Бог милостив к нему, что именно в Церкви он нашел эту милость, то он обязательно придет, обязательно исполнит и действительно начнет свою новую жизнь. Именно здесь священник более всего чувствует, что такое таинство покаяния. Здесь совершается то, что называется вторым крещением. Такой случай убеждает священника, что таинство покаяния не ушло из жизни Церкви.
В течение определенного времени такой грешник (или грешница) приходит в церковь на крыльях радости, действительно начинает жить совершенно по-новому, с духовной жаждой читает церковные книги, начинает молиться Богу, причащается Святых Христовых Тайн, подходит к священнику с сияющими глазами. От того, что действительно началась новая жизнь, испытывает величайшее счастье. Это радостное время. Иногда приходится услышать:
— Вот я так молилась и молюсь, я так много чувствую всего, и вот молитва уже сама у меня творится в душе, может это действительно та самая умная молитва, о которой я где-то слышала (или читала), что вот я уже чувствую, как молитва у меня в душе все время продолжается.
Так бывает довольно часто, но это не потому, что человек стяжал умную молитву в сердце, а потому, что он находится в состоянии восторга, в состоянии особенного сердечного горения, когда все новое легко впечатляет его, легко открывается ему и воспринимается его сердцем с особой горячностью. Поэтому это все так легко получается. А потом неизбежно проходит время (разное для разных людей), Иногда очень короткое, и начинаются церковные будни.
Здесь мы имеем дело с людьми, которые уже прочитали Евангелие, которые уже знают, что нужно часто причащаться, которые знают, что нельзя совершать смертных грехов, и, как правило, их не совершают. Не блудят, не воруют, не делают аборты, не пьянствуют, не колются наркотиками, не отрекаются от веры, не идут к разным экстрасенсам и колдунам и сами не занимаются спиритизмом. Можно сказать с удовлетворением, что уровень их нравственности значительно поднялся. Они теперь имеют такие запреты, ниже которых они не опускаются. Теперь они являются членами Церкви и живут церковной жизнью. Церковной, но благодатной ли жизнью?
К сожалению, часто оказывается, что молитва, которая сначала у них творилась в сердце, и время когда они молились очень радостно, и с таким горением, когда слезы лились из глаз при воспоминании о том, что они грешники, а вот Господь их простил и принял, когда хотелось начать новую жизнь, — все это ушло. И слезы больше не льются, и молитва прекратилась в сердце, и теперь уже не прочитать утреннее или вечернее правило: это стало в тягость. Евангелие читать уже не хочется и литература духовная их уже так как раньше к себе не притягивает. Даже сами службы церковные для них стали привычными, они приходят на них, отстаивают, потому что это нужно, но отстаивают формально, сердце их молчит. Они не молятся Богу, просто стоят.
Многие из них, может быть, пришли в церковь и стали в церкви что-то делать: одни стали уборщицами, другие сторожами, третьи за свечным ящиком стоят, четвертые стали, преподавателями Закона Божия, некоторые певчими на клиросе. Они, возможно, заняли свое место в общине. Но горение сердечное ушло. Они об этом иногда вспоминают и тоскуют, но со временем привыкают, что нет его, и им кажется, что его и быть не должно. Время духовного рождения, детское время, вспоминается только с тоской, с сожалением. И как его вернуть — неизвестно.
Почему случается так? Потому что тогда, обратившись к Богу от безбожной жизни, пожертвовав какими-то своими страстями, пристрастиями, оторвавшись от привычной греховной жизни, они совершили подвиг. И этот подвиг сразу, немедленно дал свои богатые плоды. Теперь жизнь их перестала быть подвигом. Она вошла в определенную колею и стала бытом. Как только подвиг ушел из жизни, пропали и духовные плоды. Оказывается благодатная жизнь с Богом возможна только тогда, когда человек живет подвигом. Без этого подвига духовной, благодатной жизни нет. В чем же подвиг? Тогда это было понятно. Согрешил тяжело — надо каяться. Это подвиг. А теперь какой подвиг, когда нет тяжелых грехов?
