Ему не очень нравилось выезжать с братом на «полевые раскопки». Возиться с дохлыми мухами – одно, а с человеческими останками – это совсем другое. Это противоречило его натуре. Если бы не большие деньги, которые мог принести скелет фашиста, то Николай Прокопьевич постарался бы увернуться от предложенной братом работы.
– Вон и мои орлы.
Сидевший за рулем Антон остановил микроавтобус и кивком головы указал в сторону речки.
– Копают берег Чечёра Экскаваторщик и Грубас Робокоп. Они не в курсе. Это просто рабочая сила. Бери больше, кидай дальше.
– Что за имя – Чечёра? – удивленно спросил Николай Прокопьевич.
– На хер мне его имя. За бутылку копает, как бешеный. Даже не видит, что в земле лежит. На три метра вокруг себя разметает любые недры. Глина не глина, камень не камень. Правда, столько ценных предметов перемалывает. Когда говорим ему, ты чё, не видишь? Отвечает: чё да чё... В общем, Чечёра.
– Экскаваторщик – потому что так хорошо копает?
– Нет – бульдозером умеет управлять.
– Д-а, понятно, – протянул Николай Прокопьевич. – А Грубас?
– Папа у него поляк, был. В Польшу от его мамаши сбежал. Говорят, он его Робертом назвал. Поэтому Робокоп – Роберт копатель. А грубас – по-польски – толстый. Видишь, какой жирдяй. Ленивый. Всегда подгонять нужно. Давно бы погнал его взашей. Да как-то все жалко. – Антон поковырял спичкой в зубах – по дороге, за рулем, он съел пару бутербродов с колбасой, жилка застряла между зубами. – А вон еще один, – Антон показал на резиновую лодку, что плавала на середине реки.
Парень с маской и каким-то прибором в руке приподнялся, наклонился за борт лодки и плюхнулся в реку. По темной воде пошли круги.
– Этот в курсах, – сообщил Антон. – Молодой, головастый. Веник Огнеметчик.
– Почему Веник? – Николай Прокопьевич чувствовал себя намного старше каждого из этой гробокопательной братии. Он никогда не любил клички. Как-то это не солидно. Тем более для мастера – почти ювелира, каким он себя считал: имя и фамилия – это клеймо и знак качества. Николай Прокопьевич Скорняшко, конечно, не Фаберже, но он уже прикидывал, как с помощью раздобытых средств от костей фрица переоборудует мастерскую и увеличит ассортимент своих произведений.
– А Веник... Потому что Вениамин. Огнеметчик... Маленький мальчик нашел огнемет. Теперь шашлыки он бесплатно жует... Откопал фашистский огнемет и починил. Радовался, как ребенок, поджаривал, что ни попадя, чуть поляну к чертям не выжег. Бывший студент. В компьютерах шарит. По Интернету лазит. В общем, помог мне кое в чем. Надеется, что я ему по-честному заплачу... Придется поделиться. О настоящей цене догадывается, но мы, – Антон улыбнулся брату, – настоящую ему не скажем. Честно признаюсь, он мне нужен. Вернее, его идеи. Говорит, в этом месте на реке должно что-то быть. Грандиозное. Вон видишь, с металлоискателем и эхолотом ныряет.
– А как тебя кличут? – спросил Николай Прокопьевич.
– Да так же, как есть. Антон Прокопыч. Ничего и выдумывать не надо – Копай Прокопыч, прокопай, Прокопыч.
– И что ты мне предлагаешь делать?
– Идем. Здорово работягам! – крикнул Антон «черным копателям».
– Здорово, Прокопыч, – откликнулись Грубас Робокоп и Чечёра Экскаваторщик.
Грубас тут же разогнулся, оперся на черенок лопаты и стал вглядываться в фигуры приезжих. Делал он это долго и внимательно.
– Давай-давай, продолжай, – прикрикнул на него Антон.
Братья зашли в туристический трейлер, стоявший на берегу. Из-под кухонного шкафчика Антон достал ноутбук. Включил. Загорелся экран. Антон кликнул на иконку с нарисованным зеленым глазом, которая высвечивалась в центре экрана. Открылась черно-белая фотография.
Немец средних лет в форме полковника Вермахта. Лицо мужественное, но довольно топорное – квадратный лоб, квадратный подбородок, длинный прямой нос. Белые невидимые брови и ресницы. На мундире – крест. Взгляд надменный.
Вторая фотография – он же, вытянувшись в струнку со вскинутой рукой. Рядом какие-то высокие чины. Перед ними стол с бутылками вина и богатой закусью.
– Празднуют, суки, день рождения Гитлера, – объяснил Антон. – Есть надпись на обороте фотографии – апрель 1942 год, – а теперь эта черепушка здесь. – Он вытащил черный мешок, потряс им.
В мешке что-то «костно» хрустнуло, словно тюкнулись два бильярдных шара.
Николаю Прокопьевичу стало не по себе.
– Шишка довольно большая, и как я уже говорил – дворянин.
Антон закрыл фотографии фашиста, кликнул на соседнюю иконку.
На экране появилась пожилая дама с острыми чертами лица, круглыми голубыми и чрезвычайно печальными глазами. У нее был маленький рот с тонкими губами, которые она, в силу своего характера, научилась в случае надобности крепко держать на замке. Чувствовалось, что ей довелось многое пережить, но свою самую дорогую ценность – дворянскую гордость – она ни на йоту не утратила.
– Это его жена. Еще жива. Баронесса.
Под фотоизображением была надпись:
«Engelberta von Pfeifelhoff»
– Энгельберта фон Пфайфельгофф, – Антон не прочитал, а заученно правильно произнес.
Прокопыч закрыл фотографию баронессы и кликнул еще на одну иконку.
Всплыл портрет примерно пятидесятилетнего немца. Сразу было видно, что это сын женщины с предыдущего портрета. Черты лица, как у матери. Однако взглядом, расположением бровей, сжатостью губ и общим своим видом напоминал того фашистского полковника.
– Сын, наследник. Богач. Даже по немецким меркам. Понятно, что ему как дворянину память о папике – армейском офицере, который начал свою службу еще до Гитлера – святая.
Под фотографией стояло «FFFFF»
– Видишь, как выпендривается, подписывается кренделями. Нашел я его – Фердинанд фон Пфайфельгофф. Типа круто – пять «фэ» в его дворянском имени и фамилии. Я думал – должно быть шесть. Но этот «фон» не считается и у них пишется по-другому. Немцы вообще вольтанутые, зачем одно и то же «фэ» разными буквами обозначать...
– Да-а... Серьезно... Это очень серьезно, – протянул Николай Прокопьевич.
– И бабки обещают быть серьезными, – от удовольствия потирая руки сказал Антон. – Через три дня сын и жена приезжают. Вероника должна их встретить. А мы их привезем сюда, на место его гибели. Они хотят посмотреть, где и как он пал на поле боя. При них надо его достать – условие, чтобы аккуратно все было, с марлечками, тряпочками, кисточками, как на археологических раскопках. Этим займемся ты, я и, может быть, еще Веник Огнеметчик. Насчет него, я еще подумаю.
– Как это достать? – удивился Николай Прокопьевич, – Ты уже его достал – он же в мешке.
– Слушай сюда. Пришлось его выкопать. Наши грохнули его в другом месте – на берегу реки Ульяновки. Однако там из-за этих, помнишь, я тебе говорил, не то туристов, не то бежавших солдат, менты и эфэсбэшники крутятся. Туда немцев нельзя. Мы пойдем, похороним его тут. Положим в позу, как будто он здесь на пулю нарвался. Тут тоже неслабый бой был. Потом при них как бы заново и откопаем.
– Я же этим ни разу не занимался! – взвился Николай Прокопьевич.
– Ради таких бабок – позанимаешься. Не делиться же мне с этими ханыгами, – Антон кивнул в сторону Чечёры Экскаваторщика и Грубаса Робокопа.
– Так что там, на Ульяновке, все-таки произошло? – насторожился Николай Прокопьевич.
– Мудак с ножом накинулся на другого мудака. Мы хотели разнять, но не успели. И, понимаешь, все это на территории наших раскопок. Падлы. Никто их не трогал. Объявились вдруг, давай понты раскидывать.
– А ты точно в этом не замешан? – Николай Прокопьевич почувствовал, как у него в душе зародилось нехорошее предчувствие.
– Да пошел ты! – неподдельно возмутился Антон. – Участковый все разузнал. Отпечатки пальцев мудилы есть на ноже – орудии убийства, они сняты и заверены. Уже морда этого урода на каждом столбе во всех деревнях развешана. Конечно, в свидетели меня и всех этих запрягут. Я не спорю. Пускай бы этот козел подольше побегал. Или еще пусть бы лучше сдох в этих болотах. А то теперь ходи из-за него, показания давай. Мы, покамест, свое дело бы сделали. Может, там и перебрались бы в более солнечную страну.
Входная дверь «домика на колесах» открылась. В просвете показался Веник Огнеметчик. Полотенцем он вытирал свои кудрявые русые волосы.
– Я его нашел...
– Что? Еще один фриц? – спросил Антон.
– Нет, круче, – загадочно улыбнулся Веник Огнеметчик.
– Да, ладно тебе, что может быть круче этого фрица? – не поверил Прокопыч.
– Фриц, как говорится, это уже пройденный этап. Пять тыщенок евриков, – Веник Огнеметчик выделил тоном слово «пять», – у нас в кармане.
– Откуда ты знаешь? Фашистенок сказал, что вначале задаток, а полный расчет – только в Германии, и только после полного анализа ДНК.
– Полный анализ ДНК у него уже есть. По тем крошкам, которые ты им подсунул, они уже его сделали, – Веник Огнеметчик перестал натирать свою голову полотенцем, повесил его на косяк двери.
