— Теперь давай поразмыслим над тем местом в сообщении, где говорится, что люди из группы, по слухам, потонули. Откуда они? Автор сообщения, видимо, находится в тесной связи с германской разведкой. С момента захвата Коваленко до поступления информации к нам прошло восемь дней. Сигнал — и довольно подробный — должен был из Северной Норвегии прийти в Берлин, там на каком-то этапе попасть к английскому сотруднику, оттуда его передали в Лондон, а затем в Москву. Двигался он удивительно быстро. Далее, — рассуждал Головко, — сведения об утонувшей группе шли одновременно с сообщением о захвате Коваленко и его показаниях. Значит, в Берлин они поступили тоже из Норвегии. Об этом либо сказал сам Коваленко, чтобы отвести немцев от поиска разведчиков, либо немцы ходили к Опнану и видели трупы погибших. А возможно, утонувших море выбросило на берег, тела их видели норвежцы, а от них узнали немцы… — Головко на минуту прервал свои размышления.
— В Опнане зимой людей не бывает, мы потому и забрасывали туда группу. Если норвежцы увидели тела погибших, да тем более своих соотечественников и русских, они об этом немцам не сказали бы.
— Могли ведь оказаться и сотрудничающие с немцами.
— Не исключено. Но за такой короткий срок эти сведения столь длинный путь не прошли бы, — не согласился Визгин с предположением командующего.
— Значит, надо думать, в Берлин они пришли с первыми материалами допроса Коваленко. Если бы немцы сразу сходили к Опнану и видели погибших, сообщение о их гибели пришло бы категоричное. Зачем ссылаться на сомнительные слухи? Кроме того, они бы на Мегерее устроили облаву или оставили засаду. Скорее всего следует предположить, что автор слуха — Коваленко.
— К такому мнению приводит логика рассуждений, товарищ командующий, — согласился Визгин.
— О чем еще сообщает Макфорлан?
— Коваленко расспрашивали о путях, по которым норвежцы получают и передают союзникам сведения о судоходстве и о способах взаимодействия русского флота с британским. По мнению передавшего информацию, немцы в последнее время подслушивают радиопереговоры между советскими подводными лодками и берегом.
— Это очень важная информация. Я скажу Кучерову, чтобы подготовили соответствующие контрмеры. А вы примите участие в их подготовке.
— Будет исполнено.
— К задаче, которая возникла перед нами этой выброской, — продолжал Головко, — добавилось еще одно неизвестное.
— Когда это случилось, мы не сбрасывали со счетов возможную неудачу. Но мы не теряли надежды, что люди живы.
— Если захвачено четверо, то среди них находится кто-то из моряков лодки.
— Наши разведчики живыми не сдаются. Они знают, что им пощады не будет. В прошлом году Ойен приставил ствол ко лбу. Совсем недавно Шеремет сам попросил пистолет, чтобы решить свою судьбу. Отряд не породил ни одного пленного.
— Но сейчас кто-то есть… — Головко недоговорил фразу, сказав ее неопределенным, ни утвердительным, ни вопросительным, тоном.
— Это меня беспокоит. И наводит на размышления и сомнения.
— Какие?
— О точности информации Сёдерстрема.
— Вы полагаете, что ее могли подбросить немцы?
— Едва ли… Скорее всего при передаче с рук в руки, с острова на материк она могла обрасти наслоениями.
— Дайте задание Сёдерстрему: пусть попытаются разузнать — может, какие-то дополнительные сведения появились.
— Исполним. У меня возникла еще одна мысль.
— Какая?
— А если они действительно утонули и немцы нашли их трупы? Тогда наша линия существенно меняется.
— Кто же тогда арестован в Хоннингсвоге?
— В том-то и загадка.
— Это и заставляет нас как можно скорее докопаться до истины. У нас ведь в той зоне действует еще группа? — полуутвердительно спросил Головко.
— Так точно, группа Трюгве Эриксена, работающая у Берлевога, на мысе Нолнес. Она и подтвердила немецкое сообщение о захвате Коваленко.
— Их не спрашивали?
— Нет. Если что узнают, сами донесут. А так не стоит вызывать у них лишнее беспокойство. Ведь на Мегерей пошел брат Трюгве.
— Вы, пожалуй, правы. Но ищите путь к истине. Если люди арестованы, не попали ли к врагу радиостанция и шифры? — озабоченно заметил Головко.
— Вряд ли. Была бы цела радиостанция и жив радист, они бы вышли на связь.
— Есть ли еще возможности перепроверить?
— Думаю, нет. Ни Сёдерстрем, ни Эриксен не имели задания посылать на Мегерей маршрутников. Все же это далеко за проливом, на острове. Да и Эриксену скоро возвращаться. Надеялись получать сведения оттуда через эту группу.
— А сейчас они могут выполнить такое задание?
— Так точно. Но им потребуется время, чтобы найти ходока на Мегерей. Скорее получим от них сообщение, если группа жива и даже захвачена. Норвежцы наверняка передадут.
Визгин ушел от командующего озадаченным. С одной стороны, доброжелательный тон Головко помог ему более спокойно и широко мыслить. Но, с другой стороны, он понимал, сколь трудно сейчас подобраться к разгадке истории на Мегерее.
Он отдал распоряжение, чтобы в центре связи продолжали следить за позывными радиста группы. Несмотря на длительное молчание, возможен его выход в эфир.
В каждую радиограмму от Седерстрема и Эриксена вчитывались столь пристально, будто между строк хотели найти ответ на неразгаданную загадку.
Поступил сигнал, что в Хоннингсвог приходили из тундры два человека, один из них говорил по-норвежски, другой по облику на норвежца не похож, но в разговоры не вступал. Деньги у них были, они кое-что купили, унесли с собой. Сказали, что живут у оленеводов, больше ничем не интересовались.
Потом пришло сообщение, что об исчезнувших людях может что-то знать Иоганн Нильсен, он живет на материке в Кюль-фьорде, домик его одиноко стоит в удалении от поселка. У него большая семья, но живет она отдельно в Хавесунде. Время от времени он уезжает туда, иногда живет подолгу, но большую часть времени, особенно теплого, проводит в своем доме. Люди подозревают, что он имеет какие-то тайные связи, кто-то к нему скрытно похаживает. У него будто бы видели автомат и гранаты.
Сведения эти настораживали, давали пищу для надежд.
Разведчики молчали, шел день за днем, неделя за неделей, но сигналов из Мегерея не было.
История с исчезновением разведчиков на Мегерее наделала в то время много шума в Норвегии. Новый интерес к ней возник и спустя десятилетия. Особенно обстоятельно написали о ней норвежские авторы Хьёлль Фьертофт и Ханс Эриксен. По их исследованиям события развивались так.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
