– Насколько ощущается Вами культурный разрыв между древней и современной Грециями? Иными словами, насколько Ваши ожидания разошлись с действительностью?
– У меня и образа-то никакого не было! Конечно, переориентация на восточную философию и 12 лет в Азии сильно перекрыли мое классическое образование. Но даже тогда я ничуть не представляла себе карту Греции, например, где кто жил. Были одни абстрактные понятия, стремление видеть идеи! И вот на этом уровне мне было интересно заметить, как трансформировались те смыслы, которые вкладывались в знакомые мне слова из древнегреческого, в психологии современного грека. Так, наиболее яркий пример – алетейя (истина), о которой были написаны целые статьи, прижившаяся в русском языке давно без перевода, даже целое издательство так называется. Один знакомый грек (причем, далеко не философ, а руководитель на нефтеперерабатывающем заводе) объяснял мне „алифию“ на совершенно банальном примере супружеской измены. Дескать, моя жена гуляла с бойфрендом, ну и что? Лифи! Забудем об этом! Конечно, он все помнит, но это больше не связано с реальностью, не считается за истину, тогда как алифия делает боль вновь несокрытой, приходится проходить через исцеление травмы, и тогда истина – это „воспоминание“… Я приводила этот пример, выступая недавно на научной конференции в Петербурге, где ученые мужи предположили, что алетейя – „мертвое“ понятие, не используемое в современной практике.
– Наверное, здесь сказывается специфика образования. На философском факультете СПбГУ мы подробно изучали карту Греции, я прекрасно помню, кто где жил… А как было у Вас?
– Сразу после Перестройки в начале 90-х годов появились институты, дающие альтернативное образование, и некоторые из них впоследствии получили государственную аккредитацию. Высшая Религиозно-Философская Школа делала акцент на воспитание настоящих мыслителей, поэтому нас учили именно мыслить, а не запоминать, кто что сказал и где жил. Ежедневная зубрежка древнегреческого языка на протяжении 4-х лет была не самоцелью, а средством для прочтения оригиналов великих философов, которые обсуждались очень тщательно, порой по несколько страниц за семестр. Важно было не просто выучить, например, что Платон считал идею блага идеей всех идей, а проделать мыслительную работу по созерцанию идей, чтобы подтвердить данный вывод на собственном опыте, а возможно и попытаться опровергнуть, если Платон был не прав! То есть мы вчитывались в каждое слово оригинала, воспринимая все оттенки его значения. Уровень проникновения был настолько высокий, что уже на третьем курсе меня пригласили вести спецкурс в другой вуз (институт иудаики), где узкий круг слушателей состоял наполовину из преподавателей. Конечно, за пару десятилетий я успела „забыть“ древнегреческий, но меня спасает алетейя. Мне кажется, интересующиеся греческой культурой должны знать о таких возможностях в России.
– И все-таки, удалось ли Вам испытать некое переживание присутствия в древности?
– Наибольшее впечатление на меня произвела темница Сократа, которую, впрочем, пишут обычно в кавычках, и все же… Меня привел туда случайный итальянец, повстречавшийся мне в первый же день на Акрополе, после чего я погрузилась там в медитацию, а ему не хватило терпения дождаться. Да, я пользуюсь здесь термином „медитация“ в западном смысле – глубокое размышление… Вся безлюдная зимой обстановка зарешеченных пещер располагала к тому, чтобы прочувствовать состояние обвиняемого и приговоренного к смерти философа. Все-таки я сама философ, а самостоятельное мышление потенциально наказуемо в любом государстве – это профессия с риском, причем максимальным! Свобода от мнения людей, а главное богов, чрезвычайно опасна! Позже я приходила к темнице Сократа достаточно регулярно – это было одно из любимых мест, тем более что она расположена в историческом центре и часто оказывалась по пути… Позвольте напомнить, что всего несколько лет назад в Греции прошел официальный суд и формально оправдал Сократа! Законная реабилитация более двух тысяч лет спустя, конечно, нужна не Сократу, который ничуть не сомневался в своей правоте, а самим грекам – восстановление пиетета к свободомыслию. Наверное, в современной ситуации политической и экономической зависимости это крайне важно для национального самосознания, чтобы прекратить молиться на современных „богов“ – деньги.
Конец ознакомительного фрагмента.
