– Быстрее беги сюда! Дедушка зовет…
Витя бежит к домам, заворачивает в один из дворов. Там все уже в сборе – более двух десятков родственников деда, Максима Максимовича, приехавших на его шестидесятилетие со всего Союза. Ими дирижирует кореец-фотограф, пытаясь выстроить в три ряда.
Фотограф просит:
– Так, пожалуйста, Максим Максимович, дорогой наш юбиляр, вы встаете в центре… Уважаемые мужчины – первый ряд, присели на корточки… Так, хорошо… Второй ряд – дорогие женщины, пожалуйста… возьмите детей на колени… Так, хорошо… Третий ряд готов?.. Отлично!.. Внимание! Снимаю!
Щелкает фотоаппарат.
Алма-Ата. 31 декабря 1987 года
Цой рассматривает черно-белую фотографию, сделанную двенадцать с лишним лет тому назад в Кзыл-Орде. Он находится в квартире Нугманова, где полно людей. Среди них – сам хозяин квартиры, Мурат, Наташа Разлогова. Посреди комнаты – наряженная пышная елка. Рашид подходит к елке и с закрытыми от наслаждения глазами нюхает одну из еловых лап. До встречи Нового года остаются считанные минуты. Электронные часы с зелеными цифрами показывают время: 23:48. На экране телевизора появляется Горбачев в сером костюме и белой рубашке с элегантным галстуком. Он поправляет очки и начинает обращение к советскому народу:
– Дорогие товарищи! Последние минуты отсчитывает уходящий 1987 год. Каждый год в жизни человека, народа по-своему неповторим. Для нас, советских людей, 1987 год останется в памяти прежде всего как год семидесятилетия Великой Октябрьской Социалистической Революции…
Цой показывает фото Рашиду:
– Смотри. Вот это я… мне тринадцать… А это мой дед. В тот день ему исполнилось шестьдесят лет. Это 1975 год… Больше в Кзыл-Орде я не был.
– Хочешь, можем съездить…
– Да нет, ни к чему это, дедушка умер два года назад…
– Прости.
– Ничего.
Горбачев заканчивает свое новогоднее обращение к советскому народу:
– …пусть новый год станет годом новых побед труда, разума и гуманности, а значит – мира и добра. С Новым годом, дорогие товарищи!
Дружные крики «Ур-р-а!». Все начинают отсчитывать бой курантов:
– Один… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… девять… десять… одиннадцать… двенадцать!
Хлопанье пробок, шипение шампанского, радостные возгласы «С Новым годом!» под гимн Советского Союза из телевизора…
Через какое-то время опять в гостиной. Рашид объявляет:
– Внимание, ребята! Премьера песни!
Цой сидит на стуле с гитарой и спокойно говорит:
– Да, моя новая песня. Я сочинил ее здесь, в Алма-Ате…
– Буквально на моих глазах, – добавляет Рашид, – и на моей гитаре!
Все аплодируют, Виктор начинает…
Две тысячи лет война,Война без особых причин,Война – дело молодых,Лекарство против морщин…
Рашид и Виктор стоят на балконе и курят. Внизу на улице толпы людей с бенгальскими огнями и хлопушками, бутылками шампанского – празднуют Новый год. В ушах Рашида еще звучит песня, он цитирует строчку:
– «Война – дело молодых, лекарство против морщин»… Сильно сказано! Витя, откуда это у тебя?
– Раш, я не знаю…
– ?
– Честно, не знаю… Пишу, как пишется…
– Классная песня, я ее на титры в начале фильма поставлю… Нам осталось снять последний эпизод, на Тулебайке, финальный уход Моро… Но для этого нужен снег, чтобы он шел пушистыми хлопьями. Без снега снимать нельзя. – Рашид выпускает колечко дыма и выразительно смотрит в черноту зимнего неба, где мерцают холодным огнем мириады звезд. – А пока… будем монтировать.
Мимо лица Цоя плавно проплывает пушистая снежинка, Рашид завороженно на нее смотрит. А где-то высоко-высоко в небе их уже тысячи тысяч – начинается настоящий снегопад.
Снег будет идти еще несколько дней. И Рашиду удастся быстро снять финал фильма. Это будет вечером, на еловой аллее, залитой серебристо-мертвенным светом софитов. Эту сцену видели многие.
Идущего по аллее Моро-Цоя останавливает незнакомец в надвинутой на глаза шляпе:
– Разрешите прикурить?
Моро протягивает горящую зажигалку незнакомцу и в ответ получает подлый удар ножом в живот. Убийца хладнокровно прикуривает от зажигалки Моро и уходит прочь. Моро оседает на колени, пристально смотрит на капающую из раны на снег кровь, прикуривает сигарету и, с трудом поднявшись на ноги, медленно идет по аллее…
Теплоход «Федор Шаляпин» – Одесса. 16 сентября 1988 года
Эта поездка начинается с телефонного разговора между Цоем и Нугмановым.
– Витя, сегодня с утра купил газету «Известия», – говорит Нугманов, – здесь написано: организаторы фестиваля «Золотой Дюк» отобрали в конкурсную программу фильм «Игла».
– А организаторы с тобой связывались? – спрашивает Цой.
– Пока нет. Но они обязательно позвонят, так что собирай чемоданы.
– Думаешь, стоит ехать?
– А почему нет!? Ведь это первый наш кинофестиваль. Компания там, вроде, ничего подбирается, да и Одесса – город веселый. Поехали, Витя!
И действительно через месяц в руках Виктора оказывается пропуск, на котором посередине стоит синий штамп «Кинофестиваль „Золотой Дюк“, теплоход „Федор Шаляпин“». Виктор предъявляет его вахтенному матросу. За Цоем следом поднимаются по трапу Наташа и Рашид. На трапе и у трапа на набережной стоит длинная очередь фестивальных гостей.
– Дорогие гости кинофестиваля «Золотой Дюк»! – говорит капитан по громкой связи. – Экипаж теплохода «Федор Шаляпин» рад приветствовать вас на своем борту. Надеюсь, что это морское путешествие навсегда останется в вашей памяти.
Вскоре шум прибоя заглушают команды:
– По местам стоять, со швартовых сниматься! Отдать носовой… Отдать кормовой…
Теплоход дает два долгих гудка и направляется к выходу из бухты в открытое море. На пристани группа фанатов КИНО громко скандирует:
– Ви-тя! Ви-тя! Ви-тя!
Деятели советского кинематографа с нескрываемым любопытством посматривают на Цоя – на нем короткая черная куртка, синие джинсы, белоснежная футболка с черным трафаретом на груди и белые кроссовки. Цой стоит на верхней палубе теплохода, повернувшись лицом к Потемкинской лестнице. Рядом с ним – Наташа и Рашид. У всех отличное настроение. Кто-то показывает рукой на бегущего по лестнице вниз человека:
– Смотрите, какой-то чувак опоздал…
Вскоре они смешиваются с киношной публикой, гуляющей по палубе. Здесь и Станислав Говорухин в шарфике, и Сергей Шолохов, и многие другие известные лица. К Цою подходит фотограф:
– Виктор, можно вас сфотографировать?
– Да, конечно.
Щелчок следует за щелчком, и в результате на следующий день получается целая серия фотографий: Виктор на верхней палубе сидит в шезлонге, широко расставив ноги; имитирует спуск по перилам трапа по-матросски; сидит в шезлонге на верхней палубе под вывеской с надписью «Температура воздуха – воды – воды в бассейне»; крупный план лица Виктора на фоне моря; Цой на верхней палубе в гуще кинотусовки; Виктор в белой футболке без рукавов с лицами музыкантов из британской группы SIOUXIE AND THE BANSHEES; дает интервью Сергею Шолохову; «гипнотизирует» взглядом фотокамеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
