Уже во время увертюры ее ладонь легла на колено Альмена. В первом акте она добралась до его ширинки.
12
Жожо храпела. Она лежала на спине в своей гигантской кровати, и из ее полуоткрытых, уже не таких вишневых губ вырывались эти не очень дамские шумы.
Не то чтобы ей это совсем не подходило, думал Альмен. В ходе вечера она проявила себя не по-дамски во всех смыслах слова. Еще никогда в жизни — а его жизнь в этом отношении была бурной — женщина не набрасывалась на него с такой ненасытностью, как эта платиновая блондинка из Оперы. На заднем сиденье лимузина, под взглядом шофера в зеркале заднего вида, ему еще как-то удавалось отбиваться от атак Жожо. Но когда они вошли в холл большой виллы на берегу озера, он безропотно дал ей утащить себя вверх по широкой лестнице и затем в спальню, какие бывают у примадонн, как добычу львицы.
Там она раздела одновременно себя и его, бросилась с ним на кровать, заглотила его и отдавалась ему с доселе неведомой ему необузданностью.
Сразу после этого она впала в беспамятство сна и вскоре начала храпеть.
Альмен лежал, опершись на правый локоть, и разглядывал ее. И хотя свет был приглушен розовым абажуром, он отмечал теперь следы жизни с избытком солнца, с нехваткой сна, с избытком удовольствий и недостатком любви. Он чувствовал, что с ним происходит то же, что всегда происходило в таких ситуациях: симпатия, на которую он себя уговорил и без которой не мог очутиться с женщиной в одной постели, куда-то испарилась. Он разглядывал эту постороннюю женщину рядом с собой без малейшей нежности. И на сей раз вышло даже хуже, чем всегда: он чувствовал себя использованным и злился за это на нее.
Он встал и пустился на поиски туалета.
13
В спальне было две двери. Через одну они вошли, тогда вторая, должно быть, вела в ванную. Он открыл ее, нашел выключатель и включил свет.
Он стоял в большой ванной комнате из черного мрамора с умывальным столом на две раковины, стеклянной душевой кабинкой, старомодной джакузи в форме почки и еще двумя дверями. Умывальный стол был завален косметикой, зеркальные шкафчики стояли нараспашку, в них царил хаос из тюбиков, баночек, бутылочек, коробочек и упаковок с медикаментами.
На ванном табурете подле душа лежало мокрое черное махровое полотенце, в джакузи валялось еще одно, на краю ванны висели предметы нижнего белья и одежды. Туалета он здесь не обнаружил. Должно быть, тот скрывался за одной из следующих дверей.
Альмен открыл первую наугад. Она лишь наполовину приоткрылась, упершись в какую-то мебель, которая ей мешала. Он включил свет и протиснулся в комнату мимо запиравшего вход шкафа-витрины.
Туалета здесь не имелось, но по размеру комната оказалась не меньше спальни Жожо. Должно быть, когда-то здесь тоже была спальня, и ванная была у них общей. Теперь на месте бывшей спальни устроено выставочное помещение.
Свет исходил из скромных застекленных витрин — таких же, как та, что загораживала дверь. Витрины были сгруппированы как аквариумы вокруг одинокого кожаного кресла, перед которым стоял маленький стеклянный стол.
Их содержимое состояло из коллекции стекла в стиле модерн. Вазы, лампы, чаши. Без всякого сомнения — даже для Альмена, который не особенно разбирался в стекле стиля модерн — все они были творением легендарного Эмиля Галле.
Альмен не боялся оказаться застигнутым. Они в доме одни, об этом он осведомился у Жожо еще в холле. Поэтому он не спеша все осмотрел, немного дольше задержавшись перед группой особенно красивых предметов.
Пять вазочек в форме широко раскрытых чаш. Их стекло было либо совершенно непрозрачным, либо полупрозрачным — в кремовых тонах золота, ржавчины, льда, снега, корицы, серебра, лакрицы и какао. Каждую из них украшала большая стрекоза с золотыми глазами, одна не походила на другую, но все были таковы, будто бы их на лету поймали в такую вазочку, когда стекло еще было жидким — и они увязли в нем.
Все пять предметов обладали совершенной формой и красотой, внушающей благоговение.
Альмен оторвался от созерцания, выключил свет и вернулся в ванную. Он попытал счастья с другой дверью и нашел там туалет.
14
Он лежал на спине и вполглаза рассматривал слабо освещенный ночной лампой лепной потолок. Жожо, которую он про себя снова называл Жоэль, все еще храпела. Он уже дважды пытался повернуть ее на бок. В первый раз она застонала, ненадолго перестала храпеть и снова повернулась на спину.
Второй раз она его оттолкнула и при этом угодила локтем в правый глаз. Ему пришлось встать и промыть глаз холодной водой, чтобы не опух. Теперь он снова лежал, сделав из мокрой тряпочки компресс, и проклинал Жоэль, Лаубера и себя самого.
Он бы давно ушел, если бы дождь не продолжал лить как из ведра и если бы он знал, где находится и куда вызывать такси. Но во время поездки сюда он был так занят тем, что отбивался от Жоэли, что совсем не следил за дорогой.
Его мобильник показывал чуть больше трех часов ночи, когда он решил все-таки уйти. Где-то же должен в этом доме заваляться какой-нибудь конверт с адресом, журнал или что-то в этом роде.
Он собрал свою одежду и отправился в ванную. Глаз выглядел зловеще — покраснел и немного припух.
Когда он одевался, его злость на шлюху, как он теперь мысленно называл ее, нарастала. Он смотрел в зеркало, видел себя в своей помятой, перепачканной губной помадой рубашке, видел заплывший глаз и чувствовал себя этаким жиголо, которого послали к черту, не заплатив.
Вместо того чтобы вернуться в спальню и оттуда через коридор покинуть дом, он открыл дверь к выставке стекла и тщательно вытер сухой протирочной тряпкой обе дверные ручки. Он вытер и выключатель и снова включил свет. Без колебаний направился к витрине со стрекозами. Она была заперта, но в замочной скважине торчал ключ.
Он открыл витрину и взял одну из вазочек. Самую красивую, на его вкус. На молочном фоне выделялась карамельно-коричневая стрекоза, тело ее было черным, как ванильная палочка, а крылья носили цвет и рисунок черепахового панциря. Ножка вазочки в самом толстом месте имела сапфирово-синий наплав, который на равных расстояниях пресекался четырьмя крупными бусинами с белыми прожилками. Предмет лег на ладонь Альмена тяжело и прохладно. Он запер витрину и оттер отпечатки своих пальцев.
На обратном пути в ванной комнате он завернул свою добычу в одно из черных полотенец, выключил свет и пошел назад в спальню.
Теперь она лежала на боку и храпеть перестала. Альмен на цыпочках прокрался к выходу. Когда он поравнялся с кроватью, она села в ней, выпрямилась и заикаясь пролепетала:
