Иду почти час, обходя пожарища и огромные завалы из строительного мусора и металла. Проклятый дым все же пропитал легкие и приходится кашлять и сплевывать всю эту гадость. Мало того, что голова болит от ран, так еще теперь раскалывается от отравления дымом. И вдруг, на пути встретил живого человека. Он сидел на камнях, уныло уставившись в землю. Что то знакомое было в его фигуре. Это был мастер Эди.
- Эди.
Закопченное лицо в мятой каске недоуменно уставилось на меня.
- Ты кто?
- Я русский... на погрузчике.
- А... Видел, как вышло? Я рад, что ты остался жив.
- Чего ты здесь сидишь?
- Я запутался, не знаю куда идти. Уже хожу по развалинам целый час и не могу выбраться. Все время попадаю сюда.
- Пошли со мной.
- Пошли. Хоть куда-нибудь, только выведи.
Он встает и идет за мной кряхтя и постанывая.
- Как ты остался жив? - спрашиваю его.
- Сам не знаю. Зашел в свою конторку, присел на диванчик а тут как ухнуло... Очнулся под какими то развалинами, так же на диванчике. Долго выбирался из под бетонных балок, и вот все брожу...
Мы проходим через плотный желтый дым. Эри и я зажимаем носы и поторапливаемся, стараясь побыстрей проскочить этот участок. Когда выскочили на горящие остатки какой то древесины, Эри оторвал от лица руку.
- Сера зараза. Здесь горит столько химии, что если не погиб от взрыва, то погибнешь от отравы. Я уже так надышался, что не могу блевать. Голова болит жутко.
Я взял верное направление, наверно по интуиции. В Африканских пустынях мне приходилось бродить по пескам и всегда в точки промыслов выходил точно. Вот и бывшие ворота порта. Здесь поменьше дыма и вроде идти получше. Уже можно сообразить где улицы, оформленные кое где горящими, или разрушенными, или полуразрушенными домами. Даже появились первые люди. Человек в форме полицейского подскочил к нам.
- Вы из порта? Там еще есть кто-нибудь?
- Может быть и есть, но в основном мертвые, - говорит Эди.
- А я видел живых, они остались на пятом и седьмом пирсе, - отвечаю я.
- Стойте здесь, не уходите. Я сейчас позову медиков и еще кой кого.
Полицейский побежал за угол развалин, а мы опустились на разбросанные по тротуару кирпичи.
- Сейчас бы выпить что-нибудь, - мечтает Эди. - Горло все дерет от дыма. А башка, как после парового катка...
К нам подходят несколько человек, по форме определил, что это офицеры полиции и армии, а также трое гражданских.
- Вот они вышли из порта, - показывает на нас пальцем полицейский, первый встретивший нас.
- Вы откуда? В каком месте работали? - спрашивает старший полицейский чин.
- Мы с нулевого пирса, - отвечает Эри.
- С нулевого? Где стоял "Гранкан".
- От туда.
- Но там, по моему...
- Там нет ни пирса, ни "Гранкана, ни людей. Все погибли.
- Вот этот говорит, что видел живых людей, - теперь расторопный полицейский показывает пальцем на меня.
Все сразу уставились на мое страшное лицо.
- Говорить можете? - спрашивает старший чин.
- Могу.
- Где вы видели людей?
- На пятый пирс забросило нефтеналивную баржу. К ней отправился шофер Тэд, который меня нашел в развалинах, он пошел искать живых. А на седьмом пирсе горели два парохода, там люди старались затушить пламя...
- Горели два парохода? - вдруг удивился Эди.
- Да.
- Тогда сейчас будет тоже самое что и с "Гранканом". Я знаю все портовые дела. Там стоят "Хай-флайер" и "Вильсон Киин". Они тоже загружались селитрой. Ведь это она взорвалась на "Гранкане", правда?
Гражданские кивают головой.
- Надо всех живых вывести из города, - говорит старший полицейский чин, армейским офицерам. - Если это правда, то вот-вот пароходы взорвутся, города не будет совсем.
- Может взрыва не будет, они сумеют затушить...? - неуверенно говорит офицер.
- Будет, не будет, все равно на всякий случай, обезопасьте всех.
Эти начальники собирались уходить и тут Эди завопил.
- Ребята, дайте хоть глоток воды.
- Сейчас к вам пришлем санитаров и воду, - сказал полицейский.
Усталый пожилой человек в белом халате склонился надо мной.
- Как у вас дела? - равнодушно спросил он.
- Рожа вся побита стеклом.
- Вижу, а больше ничего...?
- Остальные болячки заживут.
- Потерпите, я сейчас...
Этот эскулап грязными пальцами ковыряется в моем лице.
- Ай, черт, - выругался я.
- Ничего, похоже кости целы, глаза не задело, кожа потом нарастет. Только одна ранка и самая опасная, но на вас может быстро заживет. Сейчас я вас перебинтую, а там сами смотрите.
- Много работы? - спрашиваю его.
- Жутко. Я уже не помню, скольких обработал. Только успеваю принимать от посыльных бинты и йод.
Мужик не церемонясь, прямо по ранам обтирает мне лицо йодом и наворачивает на голову бинты.
- Я пошел дальше, - говорит он, оглядывая мою голову. - Неплохо получилось. Если выберетесь от сюда, постарайтесь попасть к настоящему врачу.
- Спасибо.
- Сейчас идите в приемный пункт. Знаете где школа 290 ткацкой фабрики?
- Знаю.
Еще бы мне не знать, там работает Катя.
- Идите туда.
Эскулап уходит. Я оборачиваюсь к Эди.
- Эди, пошли дальше.
Эди сидит на кирпичах и тупо улыбается, в его руках бутылка какого то пойла, оставлено жалостливым полицейским.
- Во... полегчало, хоть голова и раскалывается, но... полегче.
На улицах дым и вонища, пахнет чем то горелым, но это не так как в порту. Хоть ветерок и выметает это все это куда-то на север, но новые запахи и клочья дыма опять проникают везде. Солдаты выгоняют жителей из сохранившихся домов и подвалов, стараются их вытеснить к очищенным дорогам, где на автомобилях вывозят из города. Раненых свозят в больницы или в школы, приспособленные для лечения. Я и Эди приплелись к школе 290 где-то около двух часов дня. Меня сразу загнали в сортировочную, а моего товарища по несчастью, оставили во дворе, где на спортивных матах валялись легко раненые и отравленные жители города. Женщины в форме армии спасения, бегали среди них, стараясь облегчить страдания несчастных.
В комнатке, окно завешено одеялом, за столом горела настольная лампа и женщина в белом халате кивнула головой. Она, как автомат, подвинула к себе пустой бланк карточки и забубнила.
- Фамилия, имя...?
- Николай Кушелев.
- Где проживали? Где работали?
Я терпеливо объясняю.
- Живу на улице Адама 6, работал в порту грузчиком.
Она подняла на меня измученные глаза.
- Вы у меня первый от туда.
Я киваю головой.
- Что у вас? - но она и без того видит, что со мной. - Впрочем, запишу травма головы. Проходите в восьмую комнату, там врач сейчас свободен, возьмите с собой карточку.
В коридоре полно перевязанных людей, кто сидел на полу или подоконниках, кто шатался без дела. У восьмой комнаты, нелепо подогнув ноги, сидела, прислонившись к косяку, похрапывающая женщина. Я перешагнул через ее ноги и прошел в комнату. В ней так же заделано окно, только учебными досками, но светят зато, две лампочки на потолке и настольная. Сидящий за столом немолодой врач, взглянул на голову.
- Вас кто перевязывал, Фаинберг?
- Не знаю, какой-то мужчина смазал лицо и перевязал голову.
- Садитесь, я сейчас вас размотаю.
Я сел на стул, врач подошел с ножницами и стал разрезать бинты. Через минуту я орал от боли, но этот лекарь, словно не слышал меня, содрал последний клочок бинта и зацокал языком.
- У вас много порезов, но вот здесь есть одна некрасивая ранка. Потерпите, операционная занята, я кое что посмотрю сам.
Я закрыл глаза, чувствую как врач копошится надо лбом. Вдруг резкая боль ударила по мозгам. Я приоткрыл один глаз, другой не мог, теплая кровь затекла в него. Этот живодер держал в руках блестящие щипцы, с зажатым в них куском стекла.
- Придется вам долго полежать, эта штучка, - врач крутит перед моим глазом стеклом, - чуть поцарапала вашу лобную кость. Хоть не пробила череп, но это все равно неприятно. Я вас сейчас опять забинтую. Вы извините, сестры все нарасхват, так что придется это сделать мне.
Он обработал раны, какой-то желтой вонючей жидкостью и стал обматывать голову бинтом. И тут глухой удар потряс все здание, потом другой. Доску с окна сорвало, лампочки разлетелись, а стены затряслись и посыпалась штукатурка с потолка. Вдруг как ухнет, все подпрыгнуло, стены зашатались.
- Вон из здания, - орет врач, бросив бинты.
Он первым выскакивает из кабинета и споткнувшись о ноги проснувшейся женщины валится на пол в коридор. В здании началась паника, везде крики, вопли и мечущиеся люди. Я не могу никак справится с бинтом, наполовину накрученным на мою башку, на половину размотавшимся и валяющемся на полу. Собираю свободный кусок бинта гармошкой и складываю в карман. В коридоре становится потише , выхожу и вижу полный разгром. Везде мусор, валяющаяся мебель, битые стекла. В одной части коридора в потолке видна огромная дыра, пол пробит тоже и из него над досками торчит большое чугунное кольце с несколькими звеньями якорной цепи. Боже ты мой, да это же настоящий якорь. Вот это, да. Он же из порта. Я подхожу поближе и заглядываю в пролом вниз. Лапы якоря распластались на бетонных плитах подвала, там же лежит наполовину раздавленный человек.
