– Ты дочь Красной Луны. Богиня избрала тебя для общения с человеческими существами. Ты сама мне сказала, что родилась во время сбора черники, то есть в начале холодов, в преддверии зимы, когда духи предков посещают свои родовые очаги. Мы их почитаем и оставляем пищу у входа в хижины, но мы их не видим и не можем с ними разговаривать. Такую возможность имеют лишь особые люди, подобные тебе.
Эндара с трудом удерживалась от смеха. Эта старушка явно впала в детство.
– С твоим селением не случилось бы беды, если бы ты занимала причитающееся тебе положение, – продолжала Амуна. – Ты находишься под защитой Амари, и именно она привела тебя сюда. Это она была вожаком стада. Она была белой кобылой и орлом, и она приказала ламиям Каменного Ущелья прикончить мерзавцев, которые на тебя напали. Они ни за что не причинили бы тебе вреда.
– Меня ранили…
– Это сделал мой внук Игари, и я прошу у тебя прощения. Он и его товарищи приняли тебя за ламию.
– Они убили одну из них…
– Теперь я за них боюсь. Амари с трудом прощает подобное, а эти создания состоят у нее на службе. Кроме того, именно Игари выпустил в тебя стрелу, хотя он же поспешил принести тебя сюда, и, возможно, это умиротворит Богиню.
– Твой внук…
– Он такой шалопай! Мечтает о том, чтобы стать великим воином, и к плугу его ни за что не поставишь! Как будто бобы растут сами по себе!
– Ты его любишь… – улыбнулась Эндара.
– Ну конечно, я его люблю. Он хороший мальчик и мой единственный внук, хотя мне частенько хочется отлупить его палкой, чтобы вправить ему мозги!
В этот момент дверь хижины очень медленно отворилась, как будто кто-то пытался бесшумно войти.
– Входи, входи, – позвала Амари. – Она уже проснулась.
В дверях появился крепкого сложения юноша, с длинными, собранными в хвост волосами. Он был одет в куртку из медвежьей шкуры и держал в руке лук.
– Это Игари, а это Эндара, девушка, которую ты чуть было не отправил в обиталище Амари, – представила молодых людей Амуна.
Юноша покраснел до корней волос и поспешно вышел за дверь.
– Он скоро вернется, – улыбнувшись, сказала бабушка, – но если ты не возражаешь, не будем ему ничего о тебе рассказывать, не считая того, что железные люди напали на твое селение, а ты попала в Каменное Ущелье, спасаясь бегством. Лучше никому, не исключая и моего внука, не знать, кто ты на самом деле, во всяком случае, пока ты не поймешь, почему здесь оказалась.
Бигорра
Покинув Илуро, Ихабар без остановки проскакал восемьдесят миль, отделяющих его от Турбы. Он торопился попасть домой, опасаясь, что приедет слишком поздно, и подгонял лошадь коленями и криками, вынуждая ее бежать как можно быстрее. Животное неслось галопом, тяжело дыша, выдувая из открытых губ клубы пара. Юноша на скаку то и дело поглядывал на запад, пытаясь выиграть эту безумную гонку у спускающегося к горизонту солнца. Золотистые лучи светила напомнили ему сверкающие стены крепостей величественного города бьярно, и у него вырвалось ругательство.
– Чтоб священная скала Окабы рухнула им на головы и раздавила весь этот муравейник!
Ихабар пытался размышлять, но так велика была его бессильная ярость, что все, что ему удалось, это призвать Отса, повелителя молний, наслать пламя на головы тех, кто отказался помочь его народу, а в особенности на голову этого проклятого сына косоглазой козы, который над ним посмеялся и обошелся с ним, как с какой-то вошью, унизив его перед всей знатью Илуро, не говоря уже о дяде и кузене Бутурре!
– Чтоб ему попасть в лапы великана Абоди, который нанижет его на вертел, как кролика, и сожрет живьем!
Стояла глубокая ночь, когда он наконец добрался до Турбы. И он, и его конь едва держались на ногах после бешеной скачки. Оставив лошадь в конюшне, он бросился бежать в хижину своей семьи.
– Они не придут! – крикнул он, вбегая в дверь.
Его родители, брат и раненый ауско сидели вокруг очага, а маленькая Герука спала на набитом сеном тюфяке в углу хижины.
– Не придут? – переспросил Атта.
– Нет. Повелитель Илуро приказал передать тебе, что самое лучшее, что мы можем сделать, – это бежать в горы, уподобившись перепуганным курам.
– Не придут? – спросила Эрхе, встревоженно глядя на мужа.
– Нет. Фрей сравняли с землей Элузу и убили всех ее обитателей. Так что бьярно укроются в Крепостях, но для бигорра там места нет.
Юноша яростно плюнул на пол.
– Разрушили Элузу? – изумился Атта. – Значит, это произошло еще до вторжения в Элин…
– Да. Об этом рассказал один элузо с рожей скотокрада, который уже был там, когда мы приехали.
– Кто «мы»?
– Зейан, Бутурра и я.
– И что вы делали в Илуро?
– Дядя сказал, что у него нет людей и он не сможет нам помочь. Поэтому он решил, что мы поедем к повелителю Арбилю. Только время потеряли! Толпа трусов – и ничего больше! Они дрейфят драться с захватчиками!
– Придержи язык! – предостерег его отец. – Арбиль убивал врагов, когда тебя еще и на свете не было. Исей, – добавил он, обращаясь к старшему сыну, – собери членов Совета. Нам необходимо принять решение.
– Ты же не собираешься бежать в горы? – изумленно спросил Ихабар.
– Я еще не знаю, что мы сделаем.
– Но…
– Сынок, ты что-нибудь ел?
Эрхе протянула ему миску горячей овсяной каши и кусок желудевого хлеба. Юноша ничего не ел с самого утра и только сейчас осознал, насколько проголодался. Он схватил миску и, расположившись перед очагом, принялся жадно есть. Не успел он окончить ужин, как вернулся Исей и с ним все члены Совета. Вначале он пытался прислушиваться к их разговору, но его глаза закрывались от усталости, и вскоре он отказался от этих попыток. Пошатываясь, Ихабар прошел туда, где уже спала сестра, и упал на тюфяк рядом с ней.
– Нам придется найти укрытие для женщин и детей, – услышал он слова отца, прежде чем провалиться в глубокий сон.
Ихабара разбудила Герука, плескавшая водой ему в лицо.
– Просыпайся! Он уезжает!
Ихабару стоило больших усилий стряхнуть с себя сонливость. Все тело болело, а глаза не желали открываться.
– Как уезжает? Кто уезжает? – наконец удалось произнести ему.
– Отец.
Ответ сестры мигом его взбодрил, и он выскочил из хижины в тот самый момент, когда от нее отъезжали человек двадцать всадников во главе с Аттой.
– Отец! Погоди! Ты куда?
Вождь остановил лошадь и нахмурился. Он питал слабость к младшему сыну, рождение которого едва не стоило жизни его матери, хотя никогда этого не показывал. Позже оба родителя опасались уже за жизнь маленького и слабенького, преждевременно родившегося младенца, но очень скоро убедились, что малыш не имеет ни малейшего намерения раньше времени отправляться в обиталище Богини, скорее наоборот. Он с раннего детства демонстрировал независимость и, прежде всего, бесстрашие. Он часто возвращался домой в синяках и ссадинах, упав с дерева или скатившись с какой-нибудь кручи. Со временем он превратился в высокого и крепкого юношу, хотя ему еще недоставало мышечной массы. Кроме того, он был прирожденным драчуном, и Атта был убежден, что из него получится прекрасный воин, даже лучше, чем он сам или его брат Исей.
– На переговоры с фрей, – ответил он.
– Они вас всех убьют!
– Мы едем к ним с миром, и я лично знаком с Баладасте. Он не откажется встретиться со мной.
– Я поеду с вами!
– Ты останешься здесь!
– Ты не можешь так со мной поступить! – запротестовал юноша
– Конечно, могу. Ты остаешься здесь.
С этими словами Атта стегнул лошадь.
– Мама!
Эрхе стояла рядом, с тревогой глядя вслед уезжающим мужчинам.
– Мама!
– Что случилось, сынок?
– Отец и Исей уехали разговаривать с этими негодяями!
Ихабар не верил собственым глазам.
– А мы должны укладывать вещи и помогать собираться нашим людям.
– Зачем?
– Чтобы уйти в горы, если переговоры ни к чему не приведут и фрей решат на нас напасть. Так ночью, пока ты спал, решил Совет.
Прямой удар в лицо не оглушил бы юношу так сильно. Уходить в горы? Бигорра решили бежать? В это невозможно было поверить. И он еще оскорблял повелителя Арбиля, обвиняя его в том, что он боится высунуть нос из норы! Он бросился в конюшню, вскочил на Кокска и галопом понесся по дороге на Элин. Он даже не услышал крика матери, приказывавшей немедленно вернуться. Впрочем, он перевел лошадь на рысь, замедлив ее бег при виде облачка пыли, поднимающейся за всадниками из Турбы. Если бы отец его увидел, то пришел бы в ярость и немедленно отправил сына обратно. Он решил, что присоединится к остальным, когда они приблизятся к войску фрей и будет слишком поздно его прогонять.
