ноябрю я неплохо освоилась, как в городе, так и в институте. Обзавелась новыми знакомыми и друзьями. Самой близкой из которых стала Хизер.
Рыжеволосая, оптимистичная девушка оказалась единственной, кому я смогла доверить свою сокровенную тайну. Поначалу я боялась осуждения с её стороны и молчала. Но когда одним октябрьским вечером, подруга решила заглянуть ко мне на чай, а нашла зарёванное, растрёпанное чучело, пришлось сознаться. Она не успокоилась бы, пока не докопалась до причины моих слёз. А причиной было то, что Виталий снова получил серьёзную травму во время съёмок. И не важно, что виновником была компания, которая строит прыжковые рампы для трюков. Результат от этого не менялся — перелом трёх рёбер, ключицы, сотрясение мозга и водопад из моих слёз.
Это был первый раз, когда я чуть не сорвалась в аэропорт и не улетела первым же рейсом домой. К нему… Хизер остановила, не дав наделать глупостей. Подруга долго и терпеливо убеждала меня остаться и, в итоге, я сдалась.
Заменила поездку на другой конец страны скупой фотографией статуи Свободы с почти официальной, сухой надписью: "Скорейшего выздоровления и взятия новых вершин, Виталий!"
Прошёл ещё месяц и, кроме Хизер, у меня появился ещё один близкий человек — Тодд. Просто друг. Близкий, но не настолько, как бы он сам того хотел… Нет, Тодд молчал о своих чувствах, и, видимо, просто ждал. Его безответную любовь ко мне, я рассмотрела сама. Во взгляде юноши. Так похожем на мой собственный — горящий, почти безумный. Только мой был обращён совсем на другого мужчину — женатого и счастливого в своём браке.
Все эти долгих четыре месяца домой я старалась не звонить, чтобы не терзать душу и не слышать лишний раз упоминаний о счастливой семье Огановских. Да и мама была загружена работой на студии, как никогда раньше.
Я ждала прихода декабря с нетерпением и огромной печалью.
Мне хотелось поскорее полететь домой, увидеться с родными, но параллельно с этим душа была затянута плотным, серым осознанием того факта, что в конце года у Джессики и Виталия родится дочь.
Глава 7
С приближением зимы время притормозило и потянулось вдвое медленней. Вяло, апатично, холодно и равнодушно. Издеваясь и ковыляя нерасторопной старушкой. Иногда мне казалось, что дни смахивают на снежинки за холодным окном — слишком медленны и монотонны. Ничего, кроме неудобства и холода не несущие и, что самое неприятное — они бесконечны…
Чтобы хоть как-то скоротать время, я постаралась с головой нырнуть в учёбу. И помогло — аттестацию по всем предметам Злата Лемишева — одна из лучших учениц в потоке сдала раньше сокурсников. И теперь, с кристально чистой, прозрачной совестью могла отправляться домой.
— Давай я тебя отвезу в аэропорт! — в который раз упрямо настаивал Тодд, морщась от двойного эспрессо в моём любимом кафе напротив института. И зачем себя мучить, если не выносишь такую горечь?
— Не суетись. Я и сама отлично доберусь. Тем более, тебе "Мерчендайзинг" больше нельзя пропускать. Сам сказал. — с укором глянула я на друга, уловив в выражении его лица готовность начать спорить.
— Ладно-ладно! Сдаюсь! — поднял он руки, а опустил их уже не на стол, а на мои, теребящие тонкую бумажную салфетку ладони.
Я застенчиво заёрзала и, сделав вид, что хочу посмотреть время в телефоне, насколько смогла, корректно увернулась от его неуместного жеста.
— Пора выезжать! — весело заключила я и поднялась, кое-как вытянув небольшой чемодан из-под стола. Но Тодд, явно, моего искрящегося яркими вспышками энтузиазма не разделял.
— Обещай, что позвонишь, как доберёшься до дома. — печально пробормотал он и резко затих. Похоже, решался поцеловать меня или нет. Но не стал. И за это я была ему бесконечно благодарна.
* * *
Теплое солнце Лос-Анджелеса, казалось, забиралось под мою, побледневшую и успевшую отвыкнуть от Калифорнийской жары кожу, разливая по телу мягкое, ни с чем не сравнимое тепло и безмятежность.
Осталось всего каких-то двадцать миль! — предвкушала я скорую встречу с родными и с НИМ, когда торопливо запрыгивала в одно из десятка такси напротив входа в аэропорт.
Я намеренно не стала оповещать родителей о своём приезде. Хотела сделать сюрприз, да только он получился каким-то смазанным…
Дома меня встретила какая-то измождённая, как будто не выспавшаяся мама:
— Моя девочка приехала! — подлетела она ко мне и стиснула в объятиях настолько сильно, что показалось ещё чуть-чуть и рёбра рассыплются в мелкие щепки.
Рёбра! — содрогнулась я, вспомнив о недавней травме Виталия.
— Доченька… Мы не ждали тебя так рано! И нужно было предупредить, я бы встретила тебя в аэропорту! Ты на каникулы или пока на уикенд? — эти и ещё десяток мелких, маловажных вопросов сыпались из неё, как бисер с разорванных бус.
— Мама! Мама! Подожди! — притормозила я её. — Скажи лучше, где отец и как вы тут вообще? Что-то ты какая-то уставшая! Случайно, не приболела, мамуль?
— Нет, милая. Просто работа вымотала. Очень сложные герои у Ховарда. Я и ещё одиннадцать…(представляешь, целых двенадцать гримёров задействованы в съёмках) уже на грани нервного срыва! — устало улыбнулась мама. — Но осталось немного. Через две недели заканчиваем со всеми этими ужасами…
— Ну хотя бы так. Никогда не видела тебя такой измученной.
— Ладно! — махнула она рукой. — Идём на кухню. Я готовлю свой фирменный клэм-чаудер и мясной хлеб. Сегодня Огановские придут на ужин.
— Мамочка! Я так соскучилась по твоим крем-супам… — расцвела я, а сердце заплясало при упоминании любимого.
— А я соскучилась по тебе, мои милая! — снова обняла она меня. — Папа с Виталием уехали на рыбалку, грозились принести на ужин рыбу. Представляешь? Но я-то знаю эти их вылазки! Поэтому и подстраховалась с ужином. Вряд ли мы дождёмся от них рыбу! — развеселилась мама.
— Опять на этом корабле, где разрешено свободное распитие спиртного и азартные игры? — мой закатистый смех "перекричал" её. Невероятно по ним соскучилась!
— Да! — усмехнулась мама. — Ты знаешь, у меня уже не остаётся сомнений, что они просто туда от нас сбегают пару раз в месяц! Поэтому, на рыбу не особо-то и рассчитываю!
— А как
