Млс̃тваѧ прчс̃таѧ гдрс̃нѧ, слн̃це праведное, мт̃и млтс̃ваѧ, прчс̃таѧ гдс̃нѧ, мт̃и праведнаго слн̃ца. № 22.
Хес̃, Свѣте истинныі да воизбранное воеводе. № 33.
Даі мнѣ, Гдс̃и, доброі час, приведі м(нѧ). Гдс̃и, к анелскои чин, прчс̃тоі Бцды в руки, матуш̃ки в срдце. № 34.
Пристани, Гд̃и, пособи, Гд̃и, блгс̃ви мѧ, Гдс̃и, на добрыѧ дѣла. № 112.
Нѣсколько заговоровъ не имѣютъ такихъ зачалъ; чѣмъ объясняется ихъ отсутствіе, едва-ли можно сказать, такъ какъ заговоръ на одну и ту же тему въ одномъ случаѣ имѣетъ одно изъ вышеприведенныхъ зачалъ, другой – не имѣеть (№ 4 и № 11 напр.). Во всякомъ случаѣ молитвенныя обращенія характерны для даннаго сборника, они имѣютъ сходство со вступительными словами, встрѣчающимися вообще въ старинныхъ рукописяхъ. Окончанія молитвенныя рѣже, обыкновенно въ концѣ ставится слово арипъ, что значитъ аминь, изображенный тарабарщиной. Окончанія таковы:
Всег̃да и нн̃ѣ и прс̃но и во веки веком. А̃минь. № 44.
За мл̃твъ прчс̃тыѧ твоеѧ Мтре, Гдс̃и́, И̃се Хр̃те, Сн̃е Бж̃іи, помилуи мѧ грѣшнаго. А̃рип. № 81.
Бг̃ъ Саваѡѳ, Гд̃ь наш І̃съ Хс, цр̃ь сл̃вы, ника. А̃рип. № 56
Радуисѧ, обрадованнаѧ, Гд̃ь с тобою, на тебѣ сѧ надѣемъ и тобою сѧ хвалим да не погибнем. № 88.
Въ заговорныхъ текстахъ молитвенныя обращенія ко святымъ встрѣчаются, но перечисленія святыхъ не пространны, и поминаются, сравнительно, немногіе святые *).
35
Многіе заговоры не имѣютъ ни молитвенныхъ зачалъ, ни обращеній къ святымъ; но словосочетаніе рабъ Божій и заключеніе аминь въ нихъ все же встрѣчаются; совершенно же лишены какого либо христіанскаго молитвеннаго оттѣнка № 7 (отстрѣливаніе болѣзней), № 15 (отъ крови), № 17 (отъ ранъ), № 41 (надъ коровой), № 53 (надъ лошадью), № 58 (надъ скотомъ), № 104 (на кулачный бой), № 107 (присушка), № 121 (на власть надъ людьми), № 122 (присушка).
Изъ этого перечисленія заговоровъ нельзя однако сдѣлать заключенія о томъ, что именно приведенныя темы заговоровъ лишены упоминаній святыхъ и избѣжали вліянія молитвы. такъ какъ рядомъ находятся заговоры на тѣ же темы, явно обработанные въ формѣ молитвенныхъ обращеній и прошеній, Но очевидно существовали еще и въ XVII в. заговоры, которые сохранялись традиціей въ формѣ, отличающейся отъ молитвеннаго прошенія. – Такъ какъ именно такого рода заговоры соединены съ обрядомъ, то ихъ можно разсматривать какъ наиболѣе старые, основываясь на томъ положеніи, что болѣе ранней формой заговора нужно считать заговоръ, связанный съ дѣйствіемъ. Теперь перейдемъ къ выдѣленію заговорныхъ формулъ, характеризующихъ нѣкоторыя изъ вышепоименованныхъ заговорныхъ темъ.
36
1. Въ заговорахъ отъ всѣхъ болѣзней, включая и злого человѣка, характерной формулой является отстрѣливаніе болѣзни, выражается эта формула такъ: „Стрелѧ(ю) ѿ всѧкоі болезни (№ 78)“, обрядъ 1) поясняетъ эту формулу: „а иные болезни приговариваі ко всѧкоі стрелы розные“. Эта формула можетъ быть очень неясной и важное слово стрелѧ(ю) можетъ отсутствовать (№ 20): „выму трос и ѿиму болез всѧкую… к востоку и к западу….“
Простая формула: „стрелѧ(ю) расширяется (словесное разростаніе) въ картину стрѣляющаго мужа (№ 110, 116), (святого). Стрѣляющій мужъ изображается на конѣ съ лукомъ и стрѣлою, причемъ эпитетъ, прилагаемый и къ мѣсту, гдѣ онъ ѣздитъ, и къ нему, и къ его вещамъ, употребляется одинъ и тотъ-же (напр. золотой 2).
2. Заговоры отъ грыжи, въ большинствѣ случаевъ, имѣютъ формулу отсыланія грыжи съ больного на какіе нибудь предметы: „Поді же ты, грыз, на олховое корене…“ (№ 63). „Грызі, грыз, кобылю кость“ (№ 90). „Посылаю грыжу в крѧжыны и суче“ (№ 110).
3. Въ заговорахъ отъ зубной боли непремѣнной формулой служитъ вопросъ къ мертвецу о зубной боли. Словами эта формула выражается различно, но въ, опредѣленныхъ все-таки чертахъ: „иди вопроси Лазарѧ четвероднев наг, болѧт ли у нег зубы“ (№ 44)); – спрошу аз у мертвеца… (№ 82).
4. Очень многочисленные заговоры отъ крови покоятся на формулѣ зашиванія. Словесное выраженіе рисуетъ картину, всю построенную на понятіи зашивать: здѣсь упоминается и игла и нить и лицо, которое шьетъ, главнымъ образомъ, дѣвица. Какъ бы съ перваго взгляда ни казалась сложна выраженная въ позднѣйшихъ заговорахъ словами картина, разобранная на составныя части, она дастъ непремѣнно вышеназванную формулу, иногда совершенно стертую и весьма измѣненную.
Картина шитья въ заговорѣ на кровь измѣняется и вслѣдствіе
37
того еще, что представленіе нити лежитъ въ основѣ картины пряденія; эту послѣднюю и можно встрѣтить въ заговорѣ отъ крови (№ 12), такая смѣна произошла очевидно отъ вліянія одного представленія на другое.
5. Заговоры отъ ранъ построены въ нѣкоторыхъ случаяхъ на той же формулѣ, что и предыдущіе заговоры отъ крови (№ 17) (зашиваніе), а иногда на совершенно новообразованныхъ формулахъ.
6. Ударъ и уразъ, какъ болѣзненное состояніе, приравниваются къ ранѣ, къ кровотеченію, порчѣ, вообще болѣзни, почему и заговоры на случай увѣчья не имѣютъ опредѣленной собственной формулы, а строятся на формулахъ другихъ заговоровъ (зашиваніе № 99, отстрѣливаніе № 116).
7. Присушки пользуются формулой горѣнья, которая разнообразно передается словами: рисуется и неугасимый огонь подъ камнемъ (№ 29), и огненная рѣка (№ 107), и кузница съ пылающимъ горномъ (№ 122).
Кромѣ того чрезъ присушку насылается безволье, тоска, печаль. Это насыланіе выливается въ заговорѣ въ опредѣленной картинѣ (формулѣ) вѣтровъ, несущихся безпрепятственно по всему свѣту и могущихъ занестя тоску въ душу того, противъ кого направлена присушка. Такимъ образомъ для присушекъ характерны двѣ картины, въ основѣ которыхъ лежитъ сложное представленіе психическаго состоянія человѣка. Формула горѣнья встрѣчается и въ заговорѣ на властелина, вслѣдствіе внутренней аналогіи между нимъ и присушкой… „так бы горило срдце… властелина ко мнѣ“ (№ 33).
Что же представляютъ собою эти формулы, которыя настолько характерны для заключающихъ ихъ заговоровъ, что, основываясь на нихъ, возможно и въ разбившемся текстѣ опредѣлить настоящую тему? Опираясь на описаніе магическихъ обрядовъ, которые связываются съ тѣмъ или другимъ заговоромъ, не трудно замѣтить, что характеризующія тему формулы суть не что иное, какъ выраженіе въ словѣ магическаго дѣйствія. Обрядъ заключается въ томъ, чтобы „здѣлат у воды человѣка въ его јмѧ з гнилы, нести в сокровенно мѣсто се и поставит стоѧ, да стрелѧті
38
гѳ̃-ю стрел (ы) в брюхо…“ и вполнѣ разъясняетъ текстъ заговора отъ всѣхъ болѣзней (включая сюда и злого человѣка, какъ имѣющаго возможность наслать болѣзнь), который въ большинствѣ случаевъ говоритъ, какъ какой-то мужъ отстрѣливаетъ болѣзнь, прикосы и призоры.
Обрядъ, проявляющійся въ дуновеніи, отплевываніи (№ 54), поясняетъ текстъ, въ которомъ говорится объ отсыланіи болѣзни подальше отъ человѣка.
Заговоры отъ кровотеченія не имѣютъ при себѣ магическаго обряда, но формула зашиванья логически ведетъ къ предположенію, что былъ, если не магическій, то лѣчебный обрядъ, заключавшійся въ зашиваніе раны *).
Обрядъ, отмѣченный въ одной старой рукописи Б-ки Моск. Синод. типографіи № 35 (403) л. 53-54 „…и гроб кусают да зубы не болѧт…“, объясняетъ традиціонный вопросъ къ мертвецу, ставшій характерной формулой для заговора отъ зубной боли.
Какъ было замѣчено выше, разъединеніе магическаго дѣйствія и заговора повело къ разростанію (въ словесномъ отношеніи) и невразумительности послѣдняго, иначе сказать, забвеніе магическаго обряда послужило причиной измѣненій, осложненій и искаженій формулъ, характерныхъ для той или другой темы; кромѣ того, такое распаденіе заговорныхъ формулъ послѣ отдѣленія заговора отъ первоначальнаго обряда шло довольно быстро вслѣдствіе того, что элементъ просьбы разростался въ заговорѣ насчетъ основного элемента приказанія. Этому разростанію содѣйствовало вмѣшиваніе въ заговорные тексты молитвеннныхъ обращеній.
