– - Простите мне, отцы и братья, что я неумышленно заставил долго ждать себя,-- сказал Леонид, переступив чрез порог, перекрестясь сперва перед иконами и поклонившись на все стороны,-- я должен был отыскать моего товарища, которого вы видите перед собою. Это инок Острожского монастыря на Украине, в вотчине Польского короля Сигизмунда, который позволяет православию процветать в своей державе. Если вы верите мне, отцы и братья, верьте брату Григорию, как самому мне: он русский верою и душою и любит мать нашу, Россию, более жизни, чтит ее первою после Бога и святых его угодников. Он вам поведает дело великое…
Иваницкий низко поклонился на все стороны и молчал.
– - Отче Леонид! -- воскликнул Варлаам,-- ты пришел к нам с верою, любовью и надеждою, а некоторые из нас почитают тебя Иудою; думают, что ты или предашь нас подозрительности царской, или предложишь дело, противное верности нашей к царю…
– - Этого никто не говорил! -- возразил Булгаков.
– - Малыми словами часто обнаруживаются великие замыслы,-- промолвил Пимен.-- Здесь не говорено этого слова в слово, что сказал Варлаам, но сомнение и недоверчивость уже давно подернули сердца, как туман покрывает воду перед восхождением солнца.
– - Говорено было не об отце Леониде,-- сказал Булгаков,-- но вообще обо всех нас. И кому ныне можно вполне доверять!
– - Тому, кто чтит Бога и любит отечество более жизни и всех благ мирских. Тому, кто верен долгу и присяге,-- сказал Леонид.-- Я пришел не смущать вас в верности к царскому роду, но утвердить в ней. Да погибнет всякий предатель царской крови, всякий злоумышленник противу власти, Богом установленной! Так, прежде нежели я открою вам тайну, которая возрадует сердце ваше, как возрадовало народ Божий избавление из неволи египетской и пленения вавилонского, вы должны мне дать клятву и утвердить ее крестным целованием, что каждый из вас не пожалеет ни крови, ни живота, ни роду, ни племени для утверждения на престоле Рюриковом роду царского и что в случае, если 6 у которого из вас недостало охоты или смелости на доброе дело, тот будет молчать о том, что услышит, и не откроет дела ни в пытке, ни от прельщения. Вы сомневались во мне, но я доверяю вам и требую от вас крестного целованья, единственно для спасения душ ваших, чтоб вы, по нескромности или по дьявольскому наваждению, не изменили делу святому и не подвергли себя мщению небесному.
– - Но если это дело царское, то зачем он не избрал своих любимцев для хранения тайны, столь к нему близкой?-- сказал князь Татев.-- Тебе известно, отче Леонид, что мы все, собравшиеся здесь мирские люди, если не в явной опале, то, по крайней мере, не любимы Борисом Федоровичем и лишены наших мест и в войске, и в Думе. Если ты поверенный царский, то лучше бы сделал, когда б отыскал других людей на Москве, более любезных Борису Федоровичу. Я хотя не имею никакого злого умысла противу моего государя, но не хочу служить ему иначе, как по явному его повелению. Не желаю знать твоей тайны.
– - Вот что дельно, то дельно,-- примолвил князь Шаховской.-- Если царю Борису Федоровичу угрожает какая беда тайная или если ему привиделось какое злосчастие, у него много ратных и думных людей и без нас.
– - Зачем нам целовать крест в другой раз на верность?-- примолвил Булгаков.-- Мы уже раз присягали ему и служим и терпим, как умеем и как сможем.
– - Высокие бояре! давно ли вы пили за здравие царя Бориса Федоровича?-- сказал с улыбкою Пимен.
– - И опять выпьем, если угодно; но на тайные службы для него не готовы, если не получим от него приказу,-- возразил Хрущов.
– - Я до сих пор молчал и слушал,-- сказал дворянин Иван Борошин,-- но теперь позвольте и мне объясниться. Отче Леонид! я знаю тебя давно, многократно слыхал от тебя речи, вовсе противные тому, что нам говоришь теперь. Буду откровенен: не однажды ты приводил меня в страх в наших тайных беседах твоими смелыми суждениями о средствах, употребленных царем Борисом Федоровичем к достижению престола, и о делах его царствования. Ныне ты являешься к нам для объявления важной тайны, с которою, по твоим словам, сопряжено благо России и наше собственное, и начинаешь увещанием быть верными и преданными царю Борису Федоровичу. Воля твоя, отче Леонид, но ты и мне даже кажешься подозрительным, особенно введением чужеземца и незнакомца в нашу беседу.
– - Закон и совесть повелевают знать прежде о том, в чем должно целовать крест: человек отвечает пред Богом и людьми только за добрую свою волю, за дело обдуманное,-- примолвил дьяк Акинфиев.
– - Все ли вы высказали?-- сказал Леонид, тихо улыбнувшись.-- Если все, то позвольте и мне говорить в свою очередь. Я вам говорил о верности и преданности к царской крови: это долг каждого русского, каждого честного человека, желающего спасения душе своей; но уста мои не произнесли имени Бориса Федоровича. Не правда ли?
– - Изъяснись, ради Бога, изъяснись! -- воскликнул Булгаков.
– - Целуйте крест на верность и молчание, тогда все узнаете,-- сказал Леонид хладнокровно, вынул из-за пазухи распятие и поднял его вверх. Несколько минут продолжалось молчание.
– - Поклянись прежде ты с своим приятелем, пришельцем, что ты не изменяешь нам, не кривишь душою и действуешь по правде и по совести,-- сказал Булгаков.
– - Клянусь именем Бога, в Троице Святой единого, что скорее пожелаю погибели душе моей, нежели помышлю изменить вам и вовлечь вас в измену,-- сказал Леонид,-- да поможет мне во всем Господь Бог, так как я искренен с вами.
Иваницкий повторил клятву и поцеловал крест после Леонида.
– - Быть так! -- воскликнул князь Шаховской.-- Клянусь сохранить в тайне все, что здесь услышу и увижу, и если изменю клятве, да предаст меня Господь Бог на мучения временные и вечные! -- Шаховской перекрестился и поцеловал крест.
– - Куда ты, князь Григорий Петрович, туда и я: хоть в огонь, хоть в воду,-- сказал Хрущов, произнес клятву и поцеловал крест.
– - Не нам сомневаться в верности нашего брата,-- сказал Пимен и также поцеловал крест с Варлаамом.
– - Ты был мне друг, отче Леонид,-- примолвил Борошин,-- и клятва твоя рассеяла во мне все подозрения. Я твой.
Все целовали крест и все произнесли обет, кроме хозяина, князя Татева и дьяка Акинфиева. Булгаков сидел на скамье и смотрел пристально на князя Татева, который стоял в отдалении от толпы и, сложа руки на груди, спустя голову, погружен был в думу. Все собеседники снова замолчали и посматривали на двух бояр и умного дьяка, которые, казалось, хотели от них отложиться. Наконец князь Татев, как будто воспрянув от сна, приосанился, перекрестился, подошел в молчании к Леониду и, произнеся клятву, поцеловал крест.
– - Любезный сват, Никита Петрович!-- сказал князь Татев Булгакову,-- вспомни, что ты нас созвал к себе в дом, в круг верных друзей: тебе ли оставаться за нами, когда мы все целовали крест на верность и молчание?
– - Благослови Господи! -- воскликнул Булгаков, встав с своего места,-- но мне все кажется, что мы затеяли что-то недоброе и что я виноват, послушавшись тебя, отче Пимен. Но ворочаться поздно. Да исполнится святая воля твоя, Господи! -- Булгаков перекрестился, произнес клятву и поцеловал крест. Дьяк Акинфиев сделал то же.
– - Теперь дело решено! -- сказал Леонид.-- Молю Бога, да ниспошлет святому делу счастливый конец, подобный началу. Садитесь, отцы и братья; вы тотчас услышите тайну, которая хранилась на небе для блага земли русския, как питательная манна, оживившая народ Божий в пустыне. Но прежде прошу тебя, Иван Степанович, обойди вокруг окон и посмотри, нет ли где за углом подслушника царского. В нынешний век правда есть преступление, а жизнь наша нужна для славы и счастия отечества.
Дворянин Борошин вышел за двери по приглашению Леонида, а собеседники заняли места на скамьях. Леонид велел Иваницкому сесть в углу, и, когда Борошин возвратился в избу и также присел, Леонид выступил на середину и, обращаясь ко всему собранию, сказал:
– - Отцы и братья! Клятва налагает вечное молчание на ваши уста и разверзает мои на правду. Буду говорить пред вами столь же нелицемерно и смело, как думаю в уединении, в стенах моей кельи. Знаю всех вас до единого, знаю сокровенные ваши помышления и потому должен быть откровенен: выслушайте терпеливо и после делайте, что вам угодно.
Верность к царям есть потребность души русской и обязанность высшая, нежели чад к родителю. Сказано бо есть в послании святого апостола Павла к римлянам: "Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога" (7). Доколе россияне свято исполняли сию обязанность, благословение Божие покоило землю русскую по водворении в ней света истинной веры. Когда же Богу угодно было испытать Россию бедствиями, первою и видимою к тому причиною было междоусобие удельных князей, повлекшее предков наших к буйству, изменам, непослушанию. Иго татарское, язвы, голод и падение знаменитых городов были следствием наших преступлений. Восстало единодержавие в земле русской, и Россия снова оживилась и укрепилась.
