Криволуцкий с первого же дня своего «превращения» очутился в обществе богатых, избалованных жизнью и, в сущности, праздных людей. И кругом такая баюкающая, «удобная» атмосфера. И даже смена блюд, и процесс насыщения, и глоток за глотком холодного искрящегося вина, — все это под разнеживающую томную музыку с истерической чувственностью плачущих скрипок…
Маркезины Маргарита и Ливия — скромно и темно одетые, целомудренно пьют из больших тонких фужеров «ессентуки». Вина им не полагается. Да они и сами не любят вина, — эти монастырские воспитанницы.
Княжна Тамара нет-нет и пригубит из своего бокала. Её удивительной нежности щеки пылают румянцем. А в зелёных, косовато, как у японки, прорезанных глазах с чуть поднятыми к вискам углами, вспыхивает что-то горячее и задорное… Агапеев украдкою смотрит на нее с молящей влюбленностью…
Все лицо княжны Тамары — одна сплошная неправильность, и это не мешает ей быть очаровательной. Вернее, усугубляет это очарование. И за белую, упругую шейку, такую молочную и твердую, за японский разрез глаз и бездну во всем, какой-то особенной, бьющей по нервам женственности, способной отуманить и более крепкую голову, чем юного авиатора, ей можно простить и чуть вздернутый носик и пленительную неправильность черт. Её губы умеют быть влажными, как вынутый из воды коралл, а темно-темно рыжеватые волосы пышностью своей могут поспорить с густым природным плащом ароматных волн графини Тригона.
Кстати, сама графиня здесь невдалеке, вместе с Прэном и еще каким-то громко и самодовольно хохочущим господином упитанного вида с таким чудовищным бриллиантом на мизинце, — лучи его разбрызгиваются синевою, желтизною и радугой чуть ли не по всему залу…
Взгляды графини Тритона и княгини Долгошеевой встретились. Обе, пролорнировав друг друга, обменялись поклоном.
— Кто это интересная дама? — спросил Криволуцкий.
— Это графиня Тритона. Я познакомилась с нею этой зимою в Париже. Она была принята в лучшем обществе. Я ее встречала у принцессы Мюрат. Умна, эффектна, умеет одеваться и бесспорно красива. Этого у неё никто не отнимет… В салоне принцессы бывает довольно смешанное общество. Но попасть к ней, однако, не так уже легко… Кто муж этой графини Тригона и был ли у неё муж вообще — этого никто не знает.
— Зачем ей муж, раз она так прекрасна! — улыбнулся Вовка.
Княгиня и сама хотела улыбнуться, но у неё сделалось строгое лицо, и она показала своими южными глазами на дочерей. При них, мол, не следует поднимать таких скользких вопросов. И делаясь более приветливой, молвила, резко меняя тему:
— А мои дочери сделали успехи в русском языке. С тех пор…. Читают, пишут и уже начинают говорить. Спросите их что-нибудь.
— Как вам нравится Петроград? — обратился Криволуцкий к Маргарите.
— Очинь хагоший гогод, — с какой-то особенно милой, ученической отчетливостью, мягко грассируя и конфузясь, ответила Маргарита.
— Вот видите! — с гордостью воскликнула княгиня. — А теперь спросите что-нибудь Ливию?..
— Я еще очинь плехо гавагю по-гусски, — не дождалась вопроса Ливия, так же отчетливо и так же грассируя, как и сестра. Но вышло это у неё резче и тверже. Да и вся Ливия была резче и тверже Маргариты.
— Княгиня, вы как-нибудь при случае будьте добры представить меня графине Тригона, — попросил Вовка.
— Отчего же, с удовольствием. Это можно сделать у нас. Я хочу, провести летний сезон не здесь, и мы подумываем об отъезде…
— Куда?
— Сама не знаю, еще ничего не выяснилось… — И княгиня метнула взгляд по адресу занятых друг другом красивого, породистого кавалериста и вспыхивающей румянцем дочери.
«Вероятно, не за горами свадьба», — решил Вовка.
А за столиком графини Тригона говорили, в свою очередь о тех, кто сгруппировался вокруг княгини Долгошеевой.
Что касается Флуга, еще не уехавшего и задержанного срочными — они всегда были у него срочные — делами, он интересовался одним только Агапеевым.
— Обратите внимание, графиня, на этого молодого человека с птичьими глазами. Хотя лицо у него, как у девушки, усики едва пробиваются и ему всего двадцать четвертый год, это один из знаменитейших русских авиаторов. И не только превосходный лётчик, но и серьезный конструктор с солидной технической подготовкой. Он изобрел удивительной устойчивости аэроплан, поднимающий шесть человек и груз в три с половиною тысячи кило. Название этому аэроплану «Огнедышащий дракон». Он в самом деле огнедышащий, так как снабжен двумя митральезами, усовершенствованными опять-таки этим самыми молодым человеком… Не правда ли, господин Ландсберг?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Совершенно верно, — согласился упитанный обладатель чудовищного бриллианта.
— Таким образом, этот мальчишка является творцом и хозяином чрезвычайно ценного секрета. Секрета, расшифровать который было бы желательно, и чем скорее, тем лучше. Наши цеппелины — детская забава в сравнении с «Огнедышащим драконом», который является настоящей воздушной крепостью и крепостью весьма боеспособной… Графиня, соблаговолите внимательно выслушать все, что я вам сейчас скажу…
7. Вокруг да около
Флуг со своей опасливой повадкою хищника огляделся и продолжал тихо, чётким, выразительным, актёрским полушёпотом:
— Я очень рад, графиня, что вы знакомы с этой княгиней Долгошеевой. У вас, оказывается, везде хорошие знакомства. Судя по тому, как она ответила на ваш поклон, эта почтенная дама наилучшего о вас мнения. Дамские поклоны — это целый ряд всевозможных оттенков… Итак, я рад этому обстоятельству… Завтра же вы попадете к княгине Долгошеевой — не правда ли?.. А следовательно, и в её кружок. Относительно авиатора Агапеева у меня имеются определенные сведения… Я интересовался и прошлым, и настоящим этого молодого человека… Он влюблён в эту княжну с японскими глазами. Едва ли я ошибусь, назвав их женихом и невестой. Но в его счастливом возрасте мы готовы растаять и обмякнуть перед каждой мало-мальски интересной женщиной… Два года назад в Черногории, когда этот самый юноша летал над Скутари и ссадил австрийского летчика, он готов был превратиться в послушный воск в пальцах командированной туда мною графини Пекано. Теперь эта раскаявшаяся Магдалина — жена видного французского офицера и уехала вместе с ним в Африку… Но мы найдём ее хотя бы в самой глубине Сахары и тогда… наступит час расплаты! Мстить мы умеем, как никто!.. — Лицо Флуга стало жестоким, и беспощадной тусклостью отливал его гнетуще-тяжелый взгляд… Он улыбнулся чисто механически, с участием лицевых мускулов, но без участия воли. — Однако перейдём от этого живого трупа к другой графине, более обольстительной — графине Тритона. Вот вам задача: вы прикидываетесь большой спортсменкой, и я должен получить от вас из рук в руки самые подробные чертежи «Огнедышащего дракона». Эта одна из нескольких задач, слышите?
Графиня медленно, в знак согласия, молча опустила голову, поднесла к губам папиросу, и синеватая струйка дыма была ответом Флугу.
Вскоре Флуг вместе с упитанным господином проводили графиню до лифта, а сами умчались куда-то в громадном, чёрном, сверкающем автомобиле.
Утром Арканцев по телефону вызвал Криволуцкого к себе.
— Как ты устроился, каковы твои первые впечатления и чем ты можешь меня порадовать?..
Хозяин и гость, ранний деловой гость, сидели в столовой. Арканцев перед министерством, куда он приезжал, минута в минуту к одиннадцати, пил свой утренний чай со сливками, намазывая маслом тоненькие, подогретые ломтики белого хлеба.
— Хочешь, позвони — тебе нальют.
— Нет, благодарствуй, я уже пил в отеле.
— Как угодно… У меня осталось четверть часа, и я весь — слух и внимание… Доволен своим новосельем?..
— Очень! С первого же дня создался премилый кружок. У нас там целая колония. Встретил княгиню Долгошееву с дочерьми.
— Знаю, — кивнул Арканцев.
— Бывшая маркиза Реале. Я бывал у них в Риме. Прелестный палаццо на «Улице четырех фонтанов»…
