После того как экран погас и сладострастные стоны любовников оборвались, Зевс устремил испепеляющий взор на Афродиту.
Комментарии были излишни, но все же Громовержец не удержался:
— Потаскуха, — громко произнес он, и это слово прозвучало как приговор. (Черт, по-моему, оно уже третий раз встречается в тексте. — Авт.)
Залившись слезами, опозоренная богиня любви пулей (или стрелой?) вылетела из тронного зала.
— Ну что ж, теперь вернемся к нашим баранам, — сказал Зевс, когда пошлые смешки в зале наконец стихли, — то бишь к грекам.
Олимпийцы приготовились внимательно слушать.
— Почему данная неприятная ситуация грозит колоссальной войной? — раздумчиво проговорил Тучегонитель. — Хочу напомнить присутствующим, что по совету хитроумного Одиссея, чтоб ему пусто было, многочисленные женихи прекрасной Елены, которых она отвергла, дали кровную клятву помогать ее избраннику Менелаю, если что случится плохого. Боюсь, что в скором времени Парис предпримет попытку похитить Елену, обещанную ему в жены потаску… гм, то есть богиней любви, естественно, не без помощи Афродиты. Помешать этому я не в силах, поскольку эта дура дала смертному божественное слово, а точнее, честное олимпийское. Итак, товарищи боги, что будем делать?
— Предлагаю повесить Одиссея, — сказал Арес, кровожадно ухмыляясь, — как главного виновника произошедших событий.
Зевс задумался.
— План хорош, — проговорил он наконец, — но, пожалуй, отложим его осуществление на потом. Какие еще будут предложения?
Вперед выступил Гефест:
— Надо будет предупредить царя Трои Приама о грозящей беде.
— Хорошо. — Громовержец кивнул. — Это сделает прорицательница Кассандра. Что еще?
Боги молчали.
— В таком случае сегодняшнее заседание объявляю закрытым. — Зевс величественно встал с трона. — И помните, кто без моего ведома станет впредь помогать смертным, отправится вверх ногами вслед за Герой вниз. Второго предупреждения не будет. Особо меня доставших буду скидывать прямо в Тартар.
Испуганно переглянувшись, боги часто закивали.
В общем, Зевс как в воду глядел.
После встречи с богинями Парис, отдавший золотое яблоко Афродите, недолго оставался в лесах Иды. Помня слова Гермеса насчет своего происхождения, он отправился в Трою.
А в Трое, как обычно, томившиеся скукой герои устроили от нечего делать спортивные игры: состязания там, распитие спиртных напитков, пьяное мордобитие и прочее.
Короче, отрывались троянцы, как могли.
А могли они много чего, ну, скажем, метать копье, диск (не компакт. — Авт.), бегать наперегонки или, намазав зад охрой, сражаться с бешеным на почве сексуального воздержания быком.
Каково же было удивление Париса, когда, прибыв в Трою, он узнал, что игры эти проводятся в его честь.
Точнее, формулировка игр звучала так: “Данные спортивные соревнования проводятся в честь погибшего сына царя Приама и его жены Гекубы”. Это Париса несказанно возмутило, как возмутило и то, что народ вокруг страшно веселился, совершенно непонятно по какому поводу. Получалось, что по поводу его смерти.
В принципе то, что троянцы среди греков считались законченными придурками, Парис слышал и раньше, но теперь он смог воочию в этом убедиться.
Отличавшийся редкой силой и ловкостью юноша решил показать преждевременно его похоронившим засранцам, кто тут главный, приняв участие в играх.
До появления на соревнованиях загорелого и стройного, как Аполлон, пастуха во всех единоборствах побеждал известный троянский герой Гектор.
Поставив перед собой цель проучить зарвавшегося троянца (к слову сказать, своего родного брата), Парис с легкостью послал копье так далеко, что его нашли только на следующий день на окраине Трои торчавшим из спины какого-то бродяги.
Диск Парис метнул, чуть не забросив его на Олимп, а с бешеным быком вообще разделался за считанные секунды, уложив его метким плевком промеж глаз.
Естественно, юноше помогала уже оправившаяся после позора на Олимпе Афродита, иначе и быть не могло.
Увидав нового соперника, тщеславный Гектор страшно возмутился. Особенно ему не понравилось, что его победил какой-то там безродный пастух. Естественно, завязалась драка, которая закончилась не в пользу известного троянского героя. Разнеся пару акрополей и небольшой храм Ареса (который, кстати, и так собирались сносить, так как Трою защищала богиня Афина), двое молодчиков сошлись в стенодробительном поединке под дворцом царя Приама.
Услышав шум, царь вместе со своей женой выскочил на улицу, но поединок, к сожалению, был уже закончен.
Покрытый кровоподтеками Гектор, с заплывшим правым глазом и частично выдранной бородой, лежал вверх ногами в сломанном фонтане.
Пастух Парис стоял рядом, отряхивая практически невредимую аккуратную одежду (набедренную повязку. — Авт.).
— Как посмел ты, — гневно взревел царь Трои, — как посмел ты обидеть нашего героя?
Но Парис в ответ лишь презрительно фыркнул, и вся эта история могла для него закончиться весьма плачевно, если бы в драматические события не вмешалась… да, правильно, прорицательница Кассандра, дочь царя Приама и, соответственно, сестра Париса. Ее внезапно (не без вмешательства Афродиты) осенило, и она во всеуслышание признала в юном пастухе своего брата. (Ох, как же все это напоминает мексиканский сериал! — Авт.).
Возликовал тут же царь Приам, возликовала жена его Гекуба, обрадовались троянцы и дружно спели знаменитый гимн олимпийцев: “Явись-ка, Зевс, и дрогнет враг”. Но спохватилась вдруг Кассандра, поскольку, как и все стройные красивые брюнетки, была она жуткой стервой, и принялась вещать, что, мол, из-за Париса будет разрушена Троя, и справедливости ради надо отметить, что прорицательница была права. Да только, как обычно, никто из троянцев Кассандре не поверил, ибо висело на девушке проклятие самого Аполлона: что бы она ни предсказывала, никто ей не верил, несмотря на то что все это сбывалось.
Хотя проклятие тут в принципе и ни при чем, во всем была виновата природная тупость троянцев, и грянувшая вскоре война с греками это только лишний раз подтвердила.
Короче, стал Парис наследником Трои (черт, а как же Гектор? — Авт.).
Но долго задерживаться у вновь обретших сына родителей он не стал, а поплыл под вещие завывания Кассандры, которая страшно за эти дни всех достала, предсказывая гибель Трои, в устье Эврота, в гости к царю Менелаю вместе со своим старым другом, моторным парубком Энеем.
Надо сказать, что несчастную Кассандру разгневанный папочка чуть не скормил тиграм, так знаменитая прорицательница убивалась по поводу отъезда Париса…
Встретив знатных гостей, наивный Менелай закатил роскошный пир.
Веселились гости до самого утра. Естественно, на пиру присутствовала и прекрасная Елена, увидев которую, Парис чуть не грохнулся в обморок.
Афродита, внимательно следившая за разыгрывавшимися событиями с Олимпа, немедленно поспешила к Парису. Она вызвала его на разговор в чудесный парк рядом с дворцом царя Менелая.
— И это прекраснейшая из женщин? — кричал, гневно размахивая кулаками, Парис. — Да вы что там все на Олимпе, включая Зевса, сдурели?
— Не говори так, — шикнула на юношу богиня любви, — а то Зевс ненароком услышит.
— Я расторгаю наш договор и возвращаюсь в Трою, — бескомпромиссно объявил Парис, — лучше я бы отдал это проклятое яблоко Гере.
— Что ты такое говоришь? — упрекнула его Афродита. — Объясни нормально, что тебя в Елене не устраивает?
— Что не устраивает? — ехидно переспросил Парис. — Да все.
— Что именно? — настаивала богиня
— Возраст, — крикнул Парис, потрясая кулаком, — это первое, второе — волосатая родинка на губе и третье, страшно сказать, — голос Париса опустился до зловещего шепота, — она рыжая, в рыжем парике.
— Ну, знаешь, — с облегчением вздохнула Афродита, — а я думала, тебя беспокоит что-то более серьезное.
— Что?!! — Юноша с недоумением уставился на богиню.
— Да разве ж это недостатки? — продолжала Афродита. — Ты бы взглянул на Геру без грима или на меня часов в восемь утра.
Парис нервно облизнул пересохшие губы.
— Я отказываюсь похищать эту, эту Елену, — медленно произнес он. — Мне вполне достаточно и того, что ты со мной переспала.
Богиня вспыхнула:
— Как ты смеешь напоминать мне об этом?
— А что? — искренне удивился Парис. — Разве тебе не понравилось?
Потупив взор, богиня промолчала.
— Хей-я-хей-я-хей, — донесся из пиршественного зала голос Менелая. — Дионис, еще вина налей!
— А разве на пиру присутствует Дионис? — изумился юноша, оглянувшись на дворец.
— Естественно. Разве этот пьяница может пропустить хоть один грандиозный пир? Просто он замаскировался под слепого певца с кифарой.
— А я-то думаю, как же он ловко себе в тарелку баранину накладывает и ни разу чашу мимо рта не пронес… — Парис задумчиво потер подбородок. — Так это бог вина?!!
