Глава 3
РАКЕТНЫЕ МОНИТОРЫ, «ПАИРИКИ» И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ
Февраль, 2622 г.
Город Полковников
Планета С-801-7 (код «Ямал»), система С-801
В штаб обороны Восемьсот Первого парсека.
Информационная записка.
Согласно анализу тактических схем, примененных Конкордией, а также донесениям контрразведки, рекомендую:
1. Увеличить число замаскированных капониров для флуггеров и мобильных средств ПКО минимум втрое.
2. Можно уверенно предполагать вскрытие конкордианской стороной основных проводных линий связи между узлами обороны Города Полковников. Таким образом, надо быть готовыми к экстренному дублированию линий связи, для чего необходимо подготовить к использованию как все техсредства ВКС и армии, так и фельдъегерей.
Главком Пантелеев
В отдел снабжения штаба обороны Восемьсот Первого парсека.
Дублировано начальнику штаба контр-адмиралу Тылтыню.
Информационная записка.
Вынужден доложить, что 95-я дивизия МП, которая проходит боевое слаживание в настоящий момент, получила по накладным со складов устаревшие штурмовые винтовки «Зиг-Зауэр» SSG-78. Во-первых, заявка на отечественные автоматы А-98 «Алтай», поданная ранее, не выполнена. Во-вторых, в комплекте с «Зиг-Зауэрами» дивизия получила 5-мм пули, в то время как швейцарские винтовки имеют калибр 5,5 мм. Т. о. в настоящий момент все стрелковые части дивизии практически небоеготовы, что я расцениваю как преступную халатность на грани диверсии.
Командир 95-й дивизии МП генерал-майор А. Т. Теребенин
Приказываю снять с должности начальника отдела снабжения укрепрайона «Глетчерный» подполковника В. Р. Богородского и главного интенданта системы С-801 полковника Б. В. Трушевского. Дела передать в Особое совещание военного трибунала.
Контр-адмирал С. Д. Тылтынь
— Румянцев! Андрей!
— Колян!
— Никогда, никогда не называй меня «Колян»!
Самохвальский на горизонте!
А это я, ваш покорный слуга, иду себе по улице Города Полковников, никого не трогаю. Небо темное, потому что глубокий вечер, а освещение не работает из-за режима светомаскировки, даже окна не горят — тотальное затемнение.
Шагаю из Центрального госпиталя, где мне по направлению с «Трех Святителей» чистили печень от милленина. Отдача от недолгого, но плодотворного общения с врачами-оборотнями «Эрмандады», их психосканером и тетратаминовой инъекцией. А это такая дрянь, что сама по себе из организма ни за что не вылезет. Раз засела — и на всю оставшуюся, с непредсказуемыми последствиями.
Учитывая нагрузки истребителя, рано или поздно может случиться, например, цирроз. Излечимо, но сильно нежелательно. Короче говоря, меня напугали, и я каждый день таскаюсь в госпиталь. Потому что на «Святителях» нет соответствующего оборудования.
И вот: темнота, снег хрустит под сапогами, я соплю в «дышарик» и поминутно оскальзываюсь. Восстанавливаю равновесие, матерюсь. Устал, хочется спать и жрать. До капонира на Глетчерном шагать еще долго, так как служебный монорельс на профилактике, а машину поймать в такой час почти нереально.
Я объяснимо злюсь и нервничаю.
— Твою мать! — зло выругался я, когда сослепу опять поскользнулся.
В этот момент меня громко окликнул знакомый, очень знакомый голос:
— Румянцев! Андрей!
Вот так и вышло, что посреди темной улицы обнимались два пилота: я и Коля Самохвальский. Мы уже виделись, но несерьезно, мимоходом. А тут разбежались, сшиблись, аж снег полетел с одежки. Интересно, как он умудрился меня засечь в такой-то темноте?
— Ты что здесь делаешь? — спросил я, когда мы вдоволь нахлопались по межлопаточным областям наших организмов.
— Не поверишь: я заблудился! — ответил Коля и в темноте сверкнули все его тридцать два зуба. Улыбается, значит.
Он здорово похудел и осунулся за время нашей разлуки, о чем я ему и сообщил.
— На себя посмотри, Товарищ Российская Директория![1] — отшутился тот, никогда не лезший за словом в карман.
— Ладно. Сообщаю: мы сейчас на углу 3-й Пехотной улицы и Московского проспекта. Тебе к нашему корыту? — Я указал пальцем пеленг.
— Именно! Ты меня спас. Я ж с Глетчерного не вылезаю, а тут выбрался на променад… Пора домой к папочке Готовцеву, а монорельс закрыт. Ни одного мобиля. Ну и пошел пешком. — Коля застенчиво почесал затылок и я обнаружил, что он в парадной фуражке, отчего уши синие-пресиние, ибо температура за бортом совсем не курортная.
— Коля, ты что, девушку себе нашел? — спросил я, отстраняясь.
К фуражке прилагалась парадная же шинель, наглаженные брюки, штиблеты — не самый лучший вариант при таких-то погодах! Самохвальский вкусно пах, что ощущалось даже сквозь кислородную маску, а глаза подозрительно блестели. Куда в таком виде можно ходить в Городе Трех Звезд?
К начальству. Или по бабам.
— А чему ты удивляешься? — пожал плечами Коля и потер уши.
Мы зашагали по Московскому проспекту. Ближе через Пехотную, но на проспекте сохранялся неиллюзорный шанс поймать попутку.
— Как чему удивляюсь?! Я тебя вообще не могу представить в обществе… ну это… лучшей половины! Не в том смысле, что вообще, а в том… короче, ты ведь убежденный холостяк!
— А кто тебе, товарищ Румянцев, сказал, что я от дамы, а? — Коля хитро прищурился.
— Ты!
— Ничего похожего! Я спросил, что тут удивительного: молодой здоровый мужчина, без особых вредных привычек, познакомился с девушкой. Но я не говорил, что я герой этого сценария. — Самохвальский, как обычно, был велеречив, не запинался и выражал мысли логически выверенными категориями.
Я махнул рукой, точно пробивал ему подзатыльник.
— Уел, черт!
— Это элементарно! — Николай засмеялся, но как-то с натугой, не от души. — Учебник «Основы логики», Воениздат, 2565 год.
Я удивился. Не тому, что Коля помнит такие жизненно важные подробности, а его вымученному смеху. Не таким, не таким я его помню!
Мимо проплывало приземистое здание… казармы, что ли? В перспективе из темноты выступили контрфорсы НИИ Экологии Глубокого Космоса. По крайней мере, бронза при дверях сообщала такое название. А что там было на самом деле? Не мой уровень доступа.
— А серьезно, Коля, как с личным и безналичным? Вот ты теперь Герой России, не пора ли невесту найти? А то такой генетический материал пропадает!
— Ну… да чего там… — Самохвальский засмущался. — Познакомился тут… работает научным сотрудником в музее ВКС… младшим научным.
— Ого! Завидую! Как звать твое чудо?
— Имя очень необычное. Я сперва не поверил, думал, интересничает. Русколань! Русколань Алексеевна Журавская!
— Да! Богатая фантазия у родителей. Даже не знаю… тяжело с таким именем в школе.
— Наверное. Но красиво. Она и сама красивая, в самом деле на лань похожа.
— Поздравляю, Колян! — Я протянул ему руку, которую он немедленно пожал. — А знаешь, кого я встретил перед войной? У нас на Цандере?
— Цандер? — переспросил всезнайка Самохвальский. — Система Лукреции, Тремезианский пояс?
— Ага.
— Ну и кого?
— Одну симпатичнейшую брюнетку. Зовут Исса Гор. К нам клоны на станцию в гости прилетали — визит дружбы, мать их. Так вот, там на банкете на меня вырулила эта чаровница. О тебе упоминала, и… Ты чего, Колян?
Коля внезапно осунулся. Даже вроде стал как-то меньше ростом. Отвернулся от меня, втянул голову в плечи и зашагал быстрее.
— Ты чего? — повторил я, чурбан бесчувственный, соображая, что явно спорол лишнее.
— Я ее знаю, да. Исса Нади Дипак Гор. Она невеста, официальная невеста Сашки Пушкина.
Вот я болва-а-ан! Надо ж такое ляпнуть, а?!
— А Пушкина, видел, из списков пропавших без вести убрали, — продолжил Коля. — Сегодня с утра смотрю: на стенде бумажка с погибшими. И там Сашка.
— Брось, Самохвальский! Без тел не хоронят!
— Знаю. — Коля кивнул. — Но если бы ты видел, как яхта рванула! Ты же знаешь про рейд на Фелицию? Пушкина сбили и взяли в плен — оттащили катапультированный ложемент ремботом. Так осназ рассказывал, который штурмовал яхту. Говорят, что Пушкин стопудово был на борту. Потом наши всадили в «Яузу» две торпеды, чтобы клонам не досталась. Прибыли «Кирасиры» с эвакуированными, а Пушкина там и нет. Только я все равно не верю, что Сашка погиб.
— И правильно. Я тоже не верю. — Тупой и толстокожий Румянцев соображал, как бы перевести разговор в безопасное направление, пока ноги несли нас мимо длиннющего фасада НИИ космической экологии.
— Тут такое дело, Коля. Делюсь сокровенным. Ни одна живая душа не знает.
— Ну?
— Короче, у меня тоже любовь. Вдребезги. Настоящая. Места себе не нахожу. И она тоже пилот. Лейтенант конкордианских ВКС, ты представляешь? Рошни Тервани.
