– Раиса Ивановна, – позвала Ия, – проснитесь!
Бабка подняла голову.
– Чаво?
– Вы о внучке не волнуетесь? – стараясь не дышать, спросила Крон.
– Хде?
– Оля у нас.
– Хто?
– Девочка в порядке.
– Че? Дай на бутылку! – потребовала алкоголичка.
– Нету, – отрезала Ия. – Вам пора бросить пить и заняться уборкой.
– Пошла на… – ответила бабуся.
Ия в полном шоке побежала назад и снова наткнулась на говорливую украинку.
– Побалакали? – спросила та.
– Ага, – вздрогнула Ия.
– Неужто Райка трезвая? – изумилась баба.
– Куда там! – махнула рукой Крон. – Боже, в каком ужасе люди живут!
– Избалованная ты, как я погляжу, – скривилась тетка. – Крыша над головой есть, сортир работает, газ горит, че ищо надо? Вода, правда, только холодная, так в баню сгонять недолго. И не все тута бухальщики, я вот ни капли в рот не беру, работаю.
– У Раисы Ивановны внучка есть, Оля. Не знаете, где родители девочки? – поинтересовалась Крон. – И почему она носит фамилию Ильина, а бабка Клюквина?
Украинка пожала плечами:
– Небось по отцу девка Ильина.
– Куда подевалась дочь Раисы? – настаивала Ия.
– Не знаю, – равнодушно проронила гастарбайтерша, – мне до чужих дела нет, своих на лыжи ставить надо.
Крон вернулась домой почти больная и сказала вечером Зое:
– Это ужасно.
– Съездила? – улыбнулась дочь. – Сильное впечатление, правда?
– И что нам теперь делать? – забеспокоилась Ия. – Лапочку нельзя отправлять домой.
– Пусть у нас живет.
– Это невозможно.
– Почему?
– Ну… кто мы ей? По документам?
Зоя обняла маму.
– Бумаги оформлять не надо. У Лапочки есть метрика, поговори с соседкой из девятой квартиры, Ириной Сергеевной, она в школе директорствует, объясни ей ситуацию, пусть зачислит Олю в класс, я помогу ей пробелы в знаниях заполнить. Будет жить у нас на правах дальней родственницы, получит потом паспорт, и все.
Ия молчала.
– Мамочка! – воскликнула Зоя. – Лапочка не бездомное животное, ну нельзя ее вон вышвырнуть!
– То-то и оно, что девочка не собачка, – вздохнула Ия и, увидав, как у Зои вытягивается лицо, быстро добавила: – Будь по-твоему, но заботиться о Лапочке придется в основном тебе.
– Муся, ты прелесть! – подпрыгнула Зоя.
Самое удивительное, что все сложности разрешились мгновенно. Соседка Ирина Сергеевна, поохав, взяла Лапочку, в свою школу. Оля отъелась, отмылась, превратилась в симпатичную девочку. Найденка изо всех сил старалась быть полезной – мыла полы, выносила мусор, гладила белье.
Ии сначала было некомфортно видеть в своей квартире постороннего человека, но потом она привыкла к Лапочке, оценила ее трудолюбие, замечательный характер, умение быть незаметной. Оля никогда не навязывалась с разговорами, не сидела в гостиной, если там уже устроилась Ия, не протестовала, когда та переключала телепрограммы, не капризничала, не болтала безостановочно и ухитрялась пользоваться ванной, когда в квартире отсутствовали хозяйки. Лапочку даже можно было упрекнуть за молчание – девочка лишний раз не раскрывала рта, она никогда не начинала разговор первой. Ия попыталась выяснить у нее что-нибудь о родителях, но наткнулась на стену. Нет, Лапочка охотно отвечала на вопросы, только ситуация не прояснялась.
– Где твоя мама? – полюбопытствовала Крон.
– Я ее никогда не видела, – грустно сообщила Лапочка. – Вроде она уехала с новым мужем, не с моим папой. Бабушка как-то сказала: «Во шалава, оставила ребенка на три дня и который год глаз не кажет».
– Отец приходил к вам в гости? – не успокаивалась Ия.
– Нет, я с ним незнакома.
– Алименты он платит?
Лапочка заморгала.
– Думаю, нет, баба Рая меня постоянно дармоедкой называла. Впрочем, она пьет, верить такой нельзя. Я ничего про папу не знаю, а в метрике написано: Ильин Николай Петрович. Интересно, сколько людей на свете с таким именем?
– Ты всю жизнь в одном месте жила? – продолжала допрос Ия.
– Я себя только в бараке помню, – вздохнула Оля и по-взрослому серьезно добавила: – Где родилась, там и пригодилась.
– Как же ты, такая маленькая, убежать решилась?
Лапочка вздрогнула.
– Мне уже тринадцать стукнуло, просто я с виду мелкая.
– Пожилой возраст, – протянула Ия.
– К бабушке Петя пришел, – прошептала Лапочка, – и предложил: давай твою к делу приставим. Вот я и испугалась. Ясно ж, ничего хорошего не выйдет, в тюрьме окажусь. Ну я и смылась! Петька из детей делает дырочников.
– Кого? – испугалась Крон.
Лапочка снисходительно улыбнулась.
– Петя вор, ему малыши нужны, щупленькие, чтобы через форточку в чужую квартиру пролезть. Такие гибкие встречаются, сквозь прутья решеток легко проскальзывают. Я верткая, вот Петя и захотел меня у бабки забрать. Но мне неохота в малолетку попасть, там труба – либо убьют, либо уголовницей станешь, я понаслушалась во дворе рассказов. У меня планы: выучусь, получу профессию, выйду замуж, рожу детей и никогда пить не стану. Вот!
К горлу Ии подкатил горький комок. Она обняла Лапочку, крепко прижала к себе и пообещала:
– Все будет по твоему плану, Господь добрый, он тебя в беде не оставит.
– Боженька мне уже помог, – шмыгнула носом Лапочка, – свел меня с Зоей. Вы не волнуйтесь, я потом вас отблагодарю. Станете старенькой, не брошу, куском не попрекну, самое лучшее принесу.
После этого разговора Ия окончательно приняла Лапочку, в их отношениях исчезла натянутость и начала рождаться любовь. Но по-настоящему Лапочку Крон оценила лишь после случившегося несчастья.
Глава 6
Беда, как и водится, подкралась внезапно. Зоя отправилась к стоматологу, вернулась домой бледная и пожаловалась маме:
– Очень больно!
– Что же анестезию не попросила? – изумилась Ия.
– Да сделали укол, но все равно мне плохо.
– Больше не ходи к этой врачихе, – рассердилась Ия.
Зоя кивнула и пошла спать. Наутро боль стихла, девушка уехала в институт, а Ия ушла на работу. Служебные дела потребовали задержаться, Крон весь день не разговаривала с Зоей. В девять часов мать спохватилась и позвонила дочке на мобильный.
– Алло, – ответил незнакомый голос.
– Извините, я ошиблась, – сказала Крон и хотела отсоединиться.
– Ия Вадимовна, это Аллочка!
– Кто? – изумилась женщина.
– Ну я же, Алла, подруга Зои.
– Почему у тебя ее аппарат?
– Вы только не волнуйтесь.
– Говори скорей, – закричала Ия, – что стряслось? Зоя под машину попала?
– Нет, нет! – зачастила Алла. – У нее на занятиях температура поднялась. Да такая высокая! Вот она к врачу и поехала, ее в больницу положили.
– В какую? – заорала Крон.
– В Марьиной Роще, – ответила Аллочка.
– Почему мне сразу не сообщили?
– У вас мобильный был выключен.
– Верно, – вспомнила Ия, – я была на совещании. Быстро назови адрес клиники!
– Может, не стоит еще и вам туда ехать? – засомневалась Алла. – Там Лапочка сидит, Зоя спит. Врачи говорят, это обычный грипп.
– Уже лечу! – воскликнула мать.
Когда Ия поднялась на нужный этаж и увидела серо-бледное лицо Лапочки, стоявшей у входа в палату, тревога стала нестерпимой. Аллы в коридоре не было.
– Ну что? – спросила Крон.
Лапочка шарахнулась в сторону.
– Не знаю.
Не успела Ия Вадимовна перепугаться еще больше, как из палаты вышел мужчина в белом халате.
– Это ее мама, – выпалила Лапочка и юркнула за доктора.
Медик окинул взглядом Ию.
– Зоя Крон ваша дочь?
– Да, – ответила та.
– Очень сожалею, мы сделали все возможное, но девушка скончалась, – объявил врач.
Ия упала на стул, разом перестав слышать и видеть. Дальнейшие три дня у нее стерлись из памяти. Все скорбные хлопоты взяли на себя Алла и Лапочка, мать, словно автомат, подписывала какие-то бумаги. Очнулась она в момент похорон. Внезапно увидела мертвое лицо дочери, гроб, цветы и спросила:
– Это Зоя?
Лапочка ухватила Ию за плечо.
– Пошли, сядете вон там.
– Нет, – заплакала Ия, – я останусь здесь.
– Пойдемте, – потянула ее Оля в сторону.
– Не трогай Ию Вадимовну, – велела Аллочка, – если она зарыдала, уже хорошо.
– Где медальон? – закричала Крон, шаря руками по шее дочери.
– Я его сняла и спрятала, – быстро сказала Лапочка, – не волнуйтесь.
– Где медальон?
– Я его убрала.
– Где он?
– В ящике стола.
– Где медальон? – с упорством заевшей пластинки повторяла Ия.
– Дома, – попыталась вразумить ее Лапочка, – он в целости и сохранности.
– Почему дома? – заорала мать, вырываясь из рук девочки.
– Надо было в другое место отнести? – растерялась приемная дочь.
– Зоя его никогда не снимала!
– И чего? – совсем растерялась Лапочка.
– Нельзя без него ее хоронить.
– Ия Вадимовна, никогда в могилу драгоценности не кладут, – попыталась образумить Крон какая-то женщина. – Тем более дорогие!
