Дача Шубина была небольшая, но в два этажа. Из толстых бревен.
– Вот, Дима, знакомься. Это моя семья: супруга Зинаида и сын Александр! – представил он их Шубину, невысокому, уже лысеющему, очень подвижному мужчине лет сорока с неприятными бегающими глазками.
– Очень приятно! Дмитрий Владимирович Шубин! – очень важно произнёс хозяин дачи, пожимая руки Зинаиды Ивановны и Саши своей маленькой потной ладошкой.
– Моя супруга с дочерьми вот‑вот должна приехать. Давайте я вам покажу наш дом, – предложил Шубин.
Мальцевы вежливо сопровождали Дмитрия Владимировича, который буквально вошёл в экстаз, демонстрируя свои владения.
– Дачу мне выделили в прошлом году. Вы заметили, в каком сказочном месте находится наш посёлок?
Не услышав ответа, он с важностью экскурсовода провинциального музея стал, захлёбываясь словами, рассказывать:
– Посёлок находится в старом сосновом бору! Грибы, ягоды – летом! Катание на лыжах – зимой! Недалеко расположено тихое глубокое озерцо с кристальной водой! Там мы не только купаемся, но и удим рыбу! Товарищи, а вы чувствуете, какой воздух вокруг?
Отдышавшись, Шубин принялся показывать гостиную комнату на первом этаже, кухню, печь. Потом все поднялись на второй этаж.
– Это наша спальная комната, – ткнул пальцем он в закрытую дверь. – А это спальни наших двух дочерей. А вот это святая святых – мой рабочий кабинет! Мало, кто вхож сюда, но вам, как моим почётным гостям, я разрешаю.
Все вошли в большую комнату. Здесь стояли всего два небольших шкафа, наполовину заполненные книгами.
– Что‑то бедновато! – подумал Саша. – Не сравнить с библиотекой Софьи Павловны.
– Вот мой рабочий стол, где я творю… – продолжал рассказывать Дмитрий Владимирович, но юноша его уже не слушал.
Саша смотрел на настольную лампу с зелёным абажуром и представлял себя за этим столом. Ночь. Тишина. Горит лампа. На столе книги, очень много книг, и он, Александр Петрович Мальцев, работает над докторской диссертацией или пишет статью в известный научный журнал. На столе стакан в серебряном подстаканнике с горячим крепким чаем. Ничто не прерывает его работы…
– Александр, – оторвал юношу от приятных мечтаний Шубин. – А ты чем хочешь заняться после окончания школы.
– Я буду поступать на иняз в университет. Ну, а после его окончания хотел бы заняться научной работой, как Вы, Дмитрий Владимирович, – объяснил Саша.
– Похвально, очень похвально! – согласился Шубин. – Но я бы тебе рекомендовал поступать в наш пединститут.
– Зачем? – удивился Александр. – Чтобы потом учительствовать в каком‑нибудь горном ауле, обучая местных учеников иностранному языку?
– А вот здесь ты ошибаешься! – воскликнул Дмитрий Владимирович. – В университете очень сложно попасть в аспирантуру. А вот в педагогическом институте это гораздо проще. То есть у тебя есть реальные перспективы.
– А как это сделать? – спросил Саша.
– Во‑первых, учиться только на отлично, быть комсомольцем, лучше всего коммунистом. Вести активную общественную работу, ну и, конечно, иметь связи среди уважаемых сотрудников института, – объяснил Шубин.
– А вы уважаемый сотрудник? – вырвалось вдруг у юноши.
– Конечно! – с нескрываемой гордостью похвастался Дмитрий Владимирович.
Вскоре подъехала его супруга с двумя дочерьми‑близнецами. Она была пышнотелой блондинкой. Ростом выше мужа и характером, не терпящим возражений. Дочки Вера и Надежда были похожи на маму.
За столом, накрытым в беседке, говорили Шубин и его жена, не давая гостям вставить даже слова. Пётр Петрович пытался вспомнить фронтовые годы, когда они вместе с Дмитрием воевали против белогвардейцев на Юге России. Но ему так и не удалось ничего произнести.
Саша на некоторое время отвлёкся, рассматривая высокие сосны, растущие вокруг, и услышал только конец фразы, произнесённой Шубиным:
– …Я правильно выбрал тему моей диссертации.
– Простите, Дмитрий Владимирович, я не расслышал названия темы, – извинился Саша.
– Повторяю. Название темы: "Решающая роль РКПб в разгроме Красной Армией белогвардейских полчищ Деникина", – очень важно произнёс Шубин и поднял вверх палец.
Пётр Петрович неопределённо хмыкнул. Все остальные промолчали.
Вернувшись домой, отец сказал Саше:
– Вот видишь, сынок, как важно быть образованным. Я после госпиталя завод поднимал. После работы занимался партийными делами. Колхозы создавал. А Дима другой дорогой пошёл. Окончил институт, аспирантуру и видишь…
Мама несколько дней собирала отца в санаторий.
– Петя, я тебе два полотенчика положила. Два – это так, на всякий случай.
– Спасибо, Зинуля.
Через час она снова обращалась к мужу:
– Петя, я тебе на всякий случай и свитер на самое дно уложила.
– Спасибо, Зинуля! – отвечал Пётр Петрович.
Поезд сообщением "Ленинград‑Симферополь" отходил в час дня. В десять часов утра вся семья была в сборе, чтобы ехать на вокзал провожать Петра Петровича.
– Присядем на дорожку! – предложил он и удобно устроился на табурете.
Потом вдруг захрипел и начал заваливаться на бок.
– Петя, что с тобой?! Саша, вызывай неотложку. Сынок, срочно! – закричала Зинаида Ивановна.
Приехавшие через час врачи уже ничем не могли помочь. Пётр Петрович Мальцев, большевик, участник гражданский войны и рабочий Путиловского завода, скончался от остановки сердца.
Глава 2
В июне 1934 года, на следующий день после получения аттестата о полном среднем образовании, Александр Мальцев подавал документы на факультет иностранных языков Ленинградского педагогического института. При заполнении анкеты всё шло гладко до графы:
"Какими иностранными языками Вы владеете?"
Александр собрался было написать "французским, свободно читаю, говорю и пишу", но вовремя посмотрел на следующую графу:
"Где Вы учили иностранный язык? Укажите фамилии преподавателей".
– Это что, я должен написать про Софью Павловну? – подумал юноша. – Но она же ведь считается чуждым социальным элементом! Если она меня обучала, значит, и я, сын пролетария, буду ходить с пятном в моей биографии. Нет, надо сделать по‑другому.
"Владею немецким языком в рамках школьной программы", – написал он в анкете и решил больше никогда не упоминать о своём знании французского языка.
Мальцев, как отличник, сдавал всего один экзамен, который проходил в форме собеседования. Председатель экзаменационной комиссии, человек с усталым лицом и неопределенного возраста, одетый в помятый пиджак, попросил его рассказать по‑немецки о своей семье. Услышав произношение Александра и его быстрый и уверенный темп речи, члены комиссии оживились.
