Этот эпизод наглядно демонстрирует сразу несколько важных моментов: королевское решение и достойное поведение в чрезвычайных ситуациях, ответственность за каждого своего подданного и великодушие монарха. Это событие не имело особого политического значения, но важная роль монарха в общественной жизни очевидна.
«Британии» также отводилась важная роль в случае возникновения глобального военного конфликта. Как утверждает Питер Хеннесси, в ходе Карибского кризиса 1962 года предполагалось использовать яхту не в качестве плавучего госпиталя, как официально заявлялось, а своего рода центра кризисного реагирования[69].
Яхта «Британия» прослужила королевской семье и государству 44 года, оставив за кормой более миллиона миль. На «Британии» королева Елизавета II совершила 968 визитов. На яхте побывали многие политические деятели, главы государств, в том числе и бывший президент России Борис Ельцин.
Помимо политической роли, у этого судна была и экономическая: по оценке Британского совета по внешней торговле, коммерческая отдача от деловых мероприятий, проведённых на борту королевской яхты только в 1991–1995 годах, составила 3 млрд. фунтов стерлингов. Это подразумевает то, что бизнесмены из разных стран, приглашённые на приём к королеве выпить чай на королевской палубе, быстро понимали, что «торг неуместен», и подписывали различные договоры на выгодных для Британии условиях. По словам видного английского бизнесмена итогом одной из бизнес-встреч на королевской яхте, где наряду с премьер-министром присутствовал ряд высокопоставленных китайских представителей, а также он сам, явился подписанный контракт с Китаем на поставку стали на сумму 4 млрд. фунтов стерлингов – договорённость об этой сделке была достигнута за час, а без неё он потратил бы не менее полугода, чтобы только встретиться с теми людьми, которые присутствовали на этом приёме[70].
В период между правлением королевы Виктории и 90-ми годами XX века британская монархия пользовалась таким уважением подданных, которое довольно сложно объяснить рациональными словами. Людям казалось, что их монарх – магическая, или волшебная/сакральная фигура с человеческим лицом, обладающая такими качествами, которые отделяли его от обычных людей. В 1956 году, спустя 4 года после того, как Елизавета II взошла на престол (1952 год; коронация была в 1953 году), был проведён опрос общественного мнения, который показал, что 35 % населения верило в то, что монарх – человек избранный самим Господом Богом[71]. Церемониальный аспект монархии, регалии и то уважение, которым пользовалась монархия, лишь подкрепляли мнение о её магической природе.
Символическая роль монархии представляется весьма важной. Подданным короны необходим какой-то визуальный символ, на котором может быть сконцентрирован патриотизм людей. Скажем, для американцев таким символом является американский флаг, для норвежцев – природа Норвегии (фьорды), для британцев главным символом является их монарх[72], а в последние полсотни лет – это королева Елизавета II, как олицетворение непрерывности английской истории.
Королева должна быть единой для всех подданных, а также стоять над политикой и интригами. Люди привыкли, что, когда говорят политики, к их словам следует относиться с большой осторожностью, так как все их действия, в большей степени, являются частью незримой политической игры; но слова королевы оказывают на людей прямо-противоположное действие. Она редко обращается к нации, обычно это происходит на Рождество, либо в случаях чрезвычайных ситуаций, и каждое её слово воспринимается британцами очень серьёзно, отчего её речи принимают куда бо́льший вес, чем речи какого-либо другого государственного лица. Королева способна на сочувствие, но она никогда не будет давать обещаний, заведомо зная об их невыполнимости. Она ответственна не только за государство, церковь, всех своих подданных по всему миру, но и за каждое сказанное ею слово. А слово короля, как известно, – закон.
Глава 3. Эпоха Елизаветы II
6 февраля 1952 года, после смерти короля Георга VI, королевой стала его старшая дочь Елизавета II. 8 февраля 1952 года, сопровождаемая своим супругом Филиппом, Елизавета приняла присягу Тайного совета и подписала клятву о престолонаследии. Час спустя герольдмейстер официально объявил о её вступлении на престол с балкона Сент-Джеймсского дворца. С последними его словами «Боже, храни Королеву!»[73], все флаги Лондона, приспущенные после смерти короля, одновременно поднялись вверх в честь новой королевы Великобритании[74].
В феврале 1952 года Елизавета заявила на Совете о престолонаследии, что её «…сердце слишком переполнено чувствами и эмоциями, чтобы обещать что-то большее, чем то, что я [Елизавета – А. П.] сделаю всё, чтобы быть достойной наследницей моего отца [короля Георга VI]»[75]. Спустя 10 месяцев она обещала быть достойной наследницей уже не только своего отца, но и своего дедушки – короля Георга V. Королева считала, что именно этих британских монархов XX века следует рассматривать в качестве примера. И, в подтверждение своих слов, она заявила: «… эти короли делали всё возможное, чтобы объединить своих подданных по всему миру и сделать их ближе друг к другу… Я приложу все усилия, чтобы продолжить их дело»[76].
Согласно традиции, она была коронована в Вестминстерском аббатстве 2 июня 1953 года и стала 40-м монархом со времён Вильгельма Завоевателя. Правление Елизаветы II можно по праву назвать самым стабильным в XX веке[77]. В подтверждение проведём краткий анализ правления всех предыдущих монархов XX века:
Королева Виктория умерла на стыке XIX и XX века – в 1901 году, оставив трон своему старшему сыну Эдуарду VII. Этот монарх был у престола всего 9 лет с 1901 по 1910 год. Он вошёл в историю, как «дядя Европы», будучи родным дядей многих монарших особ, – следствие многочисленных браков между королевскими семьями, инициатором которых была его мать, королева Виктория. Он продолжил её политику, но период правления Эдуарда VII не был таким выдающимся, как при Виктории. Впрочем, время пребывания его на троне можно охарактеризовать, как стремление к консолидации сил в преддверии Первой мировой войны. Он лично внёс большой вклад в создание блока Антанты, однако период войны уже не застал.
В 1910 году Эдуарда VII на троне сменил его старший сын король Георг V. Его правление было неспокойным: сначала Первая мировая война, во время которой он был вынужден сменить имя своей королевской династии с Саксен-Кобург-Готской на Виндзорскую[78], чтобы максимально отмежеваться от родства с воинственной Германией; многочисленные политические конфликты, с вынужденной сменой правительственных кабинетов; мировой экономический кризис 1929–1933 годов, начавшийся с краха фондовой биржи и, наконец, приход нацистов к власти в 1933 году. Но при этом он смог вывести Британию из Первой мировой войны победительницей. Несмотря на подъём республиканской мысли, ему удалось сохранить монархию и зависимость доминионов от метрополии (Британии), приняв Вестминстерский статут 1931 года, что являлось основой создания Британского Содружества. Кроме того, Георг V был первым монархом, кто обратился к нации посредством радио.
Здоровье короля начало ухудшаться с зимы 1934/1935 года. Вечером 20 января 1936 года врач лорд Даусон сделал запись, которая уже к концу дня стала главной цитатой для Би-Би-Си, «жизнь короля мирно движется к своему концу»[79]. Георг V впал в кому, и за несколько минут до полуночи его не стало, о чём официально и было объявлено. Однако эти события приняли совершенно другой оборот 50 лет спустя, когда были обнаружены и опубликованы записи доктора Даусона. В них говорится о том, что королю была введена определённая доза лекарства в организм, которая вскоре спровоцировала его смерть[80] – король стал жертвой эвтаназии[81]. Это же подтверждает письмо Эдуарда VIII Кеннету де Корси, где он пишет следующее: «Позже тем же вечером, после ужина, Даусон подошёл ко мне и моей матери [королеве Марии Текской – А. П.], и сказал нам обоим: «Вы же не хотите, чтобы он испытывал длительные, непереносимые страдания?». Моя мать ответила, что конечно нет, а я подтвердил. Лишь спустя много лет, вспоминая те события, я понял всю фатальность произошедшего – Даусон предложил нам облегчить уход моего отца из жизни. Я был потрясён, когда узнал, что Даусон ввёл моему отцу не одну, а две смертельные инъекции лекарства в организм. Этого я уж точно не имел в виду, когда говорил, что хочу облегчить мучения моего отца… По факту – Даусон убил его!»[82].
