Я с недоверием смотрела на Хоукса. Влад? Да будь он последний особью мужского пола на всей территории Галактического союза, даже не плюнула бы в его сторону. Да и его поступок окончательно стер в моем представлении его определение как мужчины.
А капитан видимо в силу собственного интереса заступался за меня до последнего. Не могу сказать, что я была ему благодарна, ведь не за меня беспокоился, не хотел терять полезного подчинённого. Да и что он мог обо мне сказать, кроме того, что я отличный программист-техник? Никто из них не знал обо мне ровным счётом ничего, и это тоже оказалось воспринято не в мою пользу. То, что я была нелюдима, представили как скрытность, не желание участвовать в их развлечениях как высокомерие, обширные технические знания и те подверглись провокации, мол, подозрительно откуда.
Я по большей части была в шоке и поэтому мало обращала внимание на происходящее и тем более не верила, что в результате такой глупости могу лишиться воинского звания и любимого занятия. Главной моей стратегией было, как можно меньше говорить, не хотела оправдываться, мне было не за что. Обида на окружающих съедала меня по частям. К моей апатии прибавилась ещё и тоска, я скучала по мужчине, которого даже не знала, но было в нем что-то такое родное и близкое, что мешало мне выбросить его из головы. Пока я капалась в себе, события вокруг меня набирали обороты. Процесс стал показательным и от того быстрым и публичным.
Я снова сидела на неудобном стуле среди зала перед военным советом, устало опустив голову и, практически, не слушая очередное обличительное обвинение одного из членов нашей разведовательно — штурмовой группы. Какая я оказывается подозрительная личность, не знай я как все было на самом деле, сама бы впечатлилась масштабами неординарности собственной натуры.
Лишь немногие виновато опускали глаза, давая свидетельские показания. Среди них был Кир Наулов, который с явной неохотой отвечал на очень хитро сформулированные вопросы.
— Нам известно, что вскоре после поимки неизвестных из закрытой зоны у Вас возникли проблемы с системой навигации.
— Да, — нейтральным тоном ответил Кир.
— Из-за чего возникли неполадки? — продолжал военный прокурор.
— Причин выяснить не удалось.
— Кто занимался устранением неисправности?
— Я, позже мне предложила помощь лейтгард Доз.
— Это была её вахта?
— Нет.
— Тогда что она делала в рубке в свободное от дежурства время?
— Ей не спалось, вот и зашла узнать как дела.
— Часто такое случается.
— Нет, — выдавил Кир.
И я, и он уже понимали, к чему клонит обвинитель.
— Это все, что я хотел спросить, вы свободны.
— Но…
— Вы свободны, — не стал его слушать прокурор.
Кир замялся на месте, пытаясь возразить, но такой возможности ему не дали, охрана сопроводила его на выход. Прокурор, проводив его взглядом, продолжил:
— Так же мне хотелось бы вызвать капитана Струдова для разъяснения некоторых моментов.
Получив согласие военного совета, он перешёл к основной части спектакля.
— Капитан Струдов, я ознакомился с Вашим отчётом, и у меня возникло несколько вопросов.
Влад кивнул.
— Да, сэр, я готов ответить.
— Насколько широко распространяются полномочия штатно программиста — техника на судне капитана Хоукса.
— Достаточно широки, чтобы иметь доступ практически к любым системам корабля.
— Имеет ли она официальный доступ к отсеку, подконтрольному разведывательному отряду.
— Нет.
— Значит ли это, что произведённое ею подключение к видеоустановкам в этом отсеке было несанкционированно.
Влад бросил в мою сторону быстрый взгляд, ответил:
— Совершенно верно.
Больше всего меня в этот момент раздражало то, что они посмели взломать мой личный компьютер. Они своими грязными руками лапали моё детище, над которым я работала столько лет. Впервые за прошедшее время во мне колыхнулись эмоции, которые вылились в гневный взгляд, которым я наградила Струдова.
— Какую оценку можете дать лейтгарду Доз?
— Скрытная, замкнутая, нелюдимая. В редких случаях проявляет вспыльчивость и раздражительность.
— Привести пример можете?
— Конечно. Во время первого допроса, она проявила агрессию к вышестоящему по званию и, проигнорировав прямой приказ, приблизилась к пленным.
— Как вообще программист-техник оказался на допросе?
— Насколько мне известно, капитан Хоукс проявил излишнюю лояльность к лейтгарду Доз и позволил ей удовлетворить любопытство.
— Неприемлемое поведение на военном судне, — заметил прокурор, скосив глаза на судейский совет. — И часто капитан позволяет себе подобные реверансы?
Я криво улыбнулась, вот ты Струдов и попал. Он теперь стоит перед выбором, чьё расположение ему нужнее. Капитан Хоукс не простит ему этого откровения и Владу путь на его корабль заказан, да и местное начальство наврядли будет расположено к тесному общению с офицером, который нарушил негласный кодекс корабельной этики. Но и пойти на попятную уже невозможно слишком сильно увяз сам, пытаясь утопить меня.
— На самом деле я впервые заметил за ним подобное поведение, — нашёлся Струдов.
— Думаете, что на этот раз у него были причины поступить подобным образом?
Вот интересно мне к чему ведёт этот настырный тип? Неужели он не понимает, что своими наводящими вопросами может ненароком развалить это дело. Или его не предупредили, что крайняя в этой истории я?
— Возможно, — немного растерялся Влад.
Да уж, это разные вещи, когда мстишь несговорчивой девчонке и подставляешь капитана военного флота с обширными связями, такое может и аукнуться.
— Нам было бы интересно услышать Ваши предположения.
Влад немного побледнел и покрылся испариной. Даже любопытно, что ещё он придумает.
— Личные предположения капитана Струдова не могут быть рассмотрены, как достоверные сведения, — наконец-то вмешался адвокат.
Жаль, мне это уже ни чем не поможет, а вот посмотреть на извивающегося, как уж на сковороде, Струдова, я бы желала.
— Снимаю вопрос. Капитан Струдов вы свободны.
Когда Влад занял своё место в зале, вызвали следующего свидетеля. Хоукс прошёл за трибуну и спокойно смотрел на прокурора. В нем чувствовалась уверенность, и стойкость человека, который не в первый раз противостоит системе, и которому наплевать на итог. Видимо что-то все же было в его жизни такое, что позволяет ему без страха и волнения смотреть в будущее. Никогда раньше не задумывалась об этом и не стремилась узнать человека под командованием, которого прослужила столько лет. Да и сейчас это уже не имело значения, все равно ничего кроме горечи не было, да и та с каждой минутой все безразличнее.
— Капитан Хоукс, в каких отношениях Вы состоите с подсудимой?
Я чуть не фыркнула в голос, на его слабо завуалированный намёк. Это он что ж решил, что я и капитан любовники? Да об этом бы вся команда знала. На таком сравнительно небольшом судне невозможно спрятать личные отношения.
В прошлом рейсе у нас одна парочка очень тесно сдружилась, так весь лётный состав обсуждал, где они были, что делали и как именно. Подозреваю, что разведчики видео наблюдение вели и, конечно, ставки делали. Так что если бы сам капитан был замешан в интрижке с подчинённой, фактов и улик хватило бы не на один эротический фильм.
— В служебных, — немного лениво произнёс Хоукс.
— Были ли у Вас причины выделять лейтгарда Доз среди других подчинённых?
— Конечно. Она одна из лучших в своём деле и потому имела некоторые привилегии.
— В чем они выражались?
— Во-первых, в доверии к её суждениям. Во-вторых, небольшое снисхождение к женским слабостям.
Это он сейчас о чем вообще?
— Конкретизируйте, пожалуйста.
— Вы не однократно упоминали её присутствие на первом допросе. Так вот я считаю, что там не было никакого подозрительного умысла, всего лишь обычное женское любопытство. Тем боле, что я сам дал ей разрешение там быть, в благодарность за отлично выполненную работу. Я, часто позволяя своим служащим удовлетворить свои маленькие, незначительные в общей системе прихоти, это стимулирует их к более активной и плодотворной работе.
— Для чего тогда нужен военный устав на вашем судне?
— Устав никто и не отменял, и служба регламентируется стандартными служебными инструкциями. То о чем я говорю, это поощрение вне служебных обязанностей.
— Как Вы в таком случае объясните, ее вмешательство в процессе извлечения устройства, которое им удалось пронести с собой?
— Смотрите пункт чуть выше — «я доверяю ее суждениям», — снисходительно приподнял он бровь. — Она техник и кому как не ей было разъяснять возможные последствия по изъятию технических средств неизвестного нам принципа действия.
