Надо было ходить осторожно, чтобы не наступить нечаянно на Пашку. Теперь-то уж об ней не забудешь. Да он бы все равно теперь не забыл. А ведь случалось такое. Вспоминать неохота…
Однажды Гордеевна спросила озабоченно:
— Послушай, Кир, ты не забываешь кормить свою черепаху? Когда ты в последний раз давал ей капусту?
— Кажется, вчера…
— Что-то я ее давно не видела. Где твоя Пашка?
Кирилка отыскал черепаху под батареей парового отопления. Забилась в самый уголок. Он вытащил ее и положил перед ней капусту.
Пашка впилась в капустные листья с жадностью, широко открытым ртом. Голодная какая! Кирилку бросило в жар: а когда он ее, правда, кормил в последний раз? Даже не вспомнить… Охладел он к своей Пашке: молчит все, передвигается тихонько по полу. То ли дело Пат — забавник, весельчак, умница! Вот Кирилка и возился с ним каждую свободную минуту. А Пашка…
Гордеевна тоже глядела, как Пашка ест капусту, и ворчала:
— Стыд какой! Разве старых друзей забывают?
Вот уж об этой истории Кирилке не очень-то хотелось рассказывать Виталию Афанасьевичу…
Так много было всяких событий, что Кирилка, случалось, подолгу не думал о своем невидимом друге. Потом опять вспоминал, скучал без него и говорил маме:
— Куда он уехал, как ты думаешь?
— Кто?
— Виталий Афанасьевич, конечно.
— Не знаю, Кирюша, не знаю, — рассеянно отвечала мама.
Сама она потеряла к Кирилкиному телефонному другу всякий интерес и не просила больше, чтобы Кирилка узнал его номер телефона: видно, расхотела ему звонить.
Дядя Икс
Часа в четыре дня Кирилка сидел за столом и решал примеры с иксами. Гордеевна и Пат уже ушли. В тетрадке было написано:
8–5 = Х; 8 — Х = 5.Кирилка пялил глаза на второй пример: никак не мог сообразить, что же получится. В первом примере будет три.
А как решать второй?
Что такое вообще икс?
Как им Валентина Федоровна объясняла, когда они в самый первый раз написали эту не похожую на другие букву?
Ага, вспомнил! Икс — это неизвестное. Число, конечно. Но какое? Неизвестно. А может быть иксом не число, а что-нибудь другое? Например, зверь. Какой-то зверь бегает по лесу. А какой, неизвестно. Зверь Икс. Интересно. Или человек неизвестный… Тоже — Икс. Петька говорит, что и фильм такой есть: «Мистер Икс»…
В эту минуту зазвонил телефон. Кирилка побежал в переднюю, взял трубку и через секунду закричал:
— О-о! А-а! — От радости слова у него сразу не получились.
— Здравствуй, Кирилл. Как поживаешь?
— Хорошо поживаю. — И тут занятная мысль пришла Кирилке в голову. — Дядя Виталий Афанасьевич, — сказал он хитрым голосом. — А я знаю, кто вы!
— Вот как! — сказал Виталий Афанасьевич. — Откуда же ты узнал?
— Ниоткуда. Просто догадался. Вы — дядя Икс!
— Да ну? Это тебе мама, наверно, придумала.
— Почему мама? Она еще с работы не пришла. Я вот решаю примеры с иксами… А как решить восемь минус икс равно пять?
— А вы проходили, что такое уменьшаемое, вычитаемое и разность?
— Проходили.
— Икс в твоем примере вычитаемое. А как узнать вычитаемое? От уменьшаемого надо отнять разность.
— Три! Три! — закричал Кирилка. — Икс будет три. Я теперь вспомнил, как решать. Вот спасибо вам… дядя Икс! Вы опять уезжали?
— Не уезжал, а был очень-очень занят…
— Все наукой занимаетесь?
— Да, наукой. Безусловно.
— А какой наукой?
— Разной… Сейчас, сейчас, — сказал он кому-то в сторону. — Секундочку терпения! — И уже в трубку: — Видишь, брат, до чего некогда. Прямо, можно сказать, за рукава эта наука хватает. Будь здоров, постараюсь скоро позвонить.
Даже маленький кусочек того, что хотел, Кирилка не успел рассказать дяде Виталию Афанасьевичу — дяде Иксу.
Подлежащее против Пата
Сосульки на крышах подтаивали. С их острых кончиков, сверкая на солнце, падали крупные капли. В водосточных трубах внезапно и восхитительно грохотало. Прохожие испуганно отскакивали, а на тротуар вываливались из труб глыбы льда.
По дороге в школу Кирилке очень посчастливилось. Что-то блеснуло у него под ногами. Кирилка нагнулся и поднял кусочек синего стекла. Вот это удача, так удача!
На первом же уроке Кирилка вынул стеклышко из кармана брюк и посмотрел в него.
Все вокруг преобразилось. За окном надвигалась гроза: синие тучи заволокли потемневшее небо. На синей стене класса таблички со слогами «жи» и «ши» выделялись совсем плохо — ничего не стоило их забыть.
Синяя учительница стояла за учительским столом… Синяя Света Курочкина писала синим мелом на доске, похожей на черное с синим отливом озеро. А у Петьки Баркова был совершенно синий нос.
Кирилка не выдержал и тихонько фыркнул.
Валентина Федоровна обернулась:
— Кирилл Дроздов, по-моему ты занят чем-то посторонним.
Но стеклышко она не заметила: Кирилка поспешно спрятал его в карман.
Слушать ему было трудно, потому что Петька зудел, как комар, ныл в самое Кирилкино ухо:
— Дай! Дай! Дай! На секундочку!
Он-то заметил чудесное стеклышко.
Но Кирилка не дал. Не от жадности, а из боязни, что Петька, увидев, как все становится синим, громко вскрикнет от удивления. Валентина Федоровна заметит стеклышко и отберет его.
Уже не синяя, а самая обыкновенная Курочка села на свое место, Валентина Федоровна написала на доске такие слова: «страна день Международный вчера Советская отмечала женский».
— Я написала слова не по порядку, — сказала она. — А вы расставьте их правильно, чтобы вышло предложение.
По очереди ребята предлагали, как надо сказать, как поменять слова местами. И у них вышло предложение, понятное и хорошее. Валентина Федоровна написала его на доске:
«Вчера Советская страна отмечала Международный женский день».
Да, это правда: вчера было Восьмое марта. Мама пришла с работы совсем рано, еще и Гордеевна не ушла. Впрочем, она теперь нередко остается у них до самого маминого прихода. И Гордеевна напекла сладких пирожков. А мама купила конфет. И подарила Гордеевне материю на платье. А Гордеевна тоже подарила маме материю на летнее Платье и флакон духов. Очень было смешно, когда они подали друг другу свертки и развернули их. А там и там — материя. Кирилка хохотал. А Пат улыбался. Морщил нос и высовывал кончик языка, это у него такая улыбка.
Свои поздравительные картинки Кирилка поднес еще утром. Маме отдал в руки, а Гордеевне положил посреди кухонного стола, чтобы сразу заметила. Маме он нарисовал скалистый остров, на скалах написал, чтобы никто не сомневался: «Новая Земля». А Гордеевне нарисовал портрет Пата. Не совсем-то похоже, но догадаться можно.
Еще до прихода мамы случилась неожиданность.
По обыкновению, Петька задержался после школы. Но только на одну минуту. Вот в эту минуту он и совершил неожиданный поступок.
Порылся в ранце, крикнул Кирилке: «Не гляди!» Что-то вытащил и спрятал за спину. Держа руку за спиной, Петька встал перед Гордеевной по стойке «смирно». Выбросил из-за спины руку и подал Гордеевне свернутый в трубочку лист из тетради по рисованию. Бумажный рулончик был в трех местах залеплен пластилиновыми печатями. Не просто лепешками из пластилина, а именно печатями. Пятачковыми. На каждой печати со всеми цифрами и буквами выделялся пятачок.
— Дорогая Кирилкина няня! — торжественно сказал Петька. — Поздравляю вас с женским праздником!
— Спасибо, милый, — сказала Гордеевна. — Вот спасибо-то! Только ты уж свои печати сам отлепи, пожалуйста. А то у меня руки в тесте.
Печати живенько отлепил Кирилка. На бумаге были выведены разными цветными карандашами такие слова:
«Дорогая (красным карандашом) Гордеевна (синим карандашом), желаю (желтым карандашом) Вам (красным карандашом) долгих лет в труде и личной жизни (все эти слова были синие)». Подпись же «Петр Барков» была ярко-оранжевая. Как видно, Петька подписался сперва желтым, а сверху закрасил красным.
От такой красоты Кирилка дрогнул, стало немножко завидно, главное, что Петька догадался налепить такие прекрасные пятачковые печати. И невольно он почувствовал к Петьке уважение.
Гордеевна уговаривала Петьку обождать:
— Совсем скоро пирожки поспеют.
Но Петька убежал с большим краснобоким яблоком в руке. Его мать обещала рано вернуться с работы.
А Петькина мама возвращалась рано, может, всего раза три в год.
Что вчера было Восьмое марта, мамин праздник, отлично помнили все первоклассники.
— А где в этом предложении подлежащее? — спросила Валентина Федоровна. — Кирилл, скажи ты!
Кирилка встал и весело произнес:
— Женский!
Поднялось сразу много рук.
— Почему ты так думаешь? — спросила Валентина Федоровна.
