Вы понимаете? Теперь, когда я не могу свободно ездить и ходить по России, ибо сейчас, конечно, не до того, чтобы дать возможность писателю свободно и с удобством обозревать жизнь и вдумываться в нее, — я хотел бы бродить по деревням Швейцарии и вглядываться в иное. Для работы мне нужно если не движение, то сознание, что я всегда смогу двигаться (это, м[ожет] б[ыть], «болезненное») А здесь я не могу двигаться уже по одному тому, что мне и не в чем. Вот, приблиз[ительно], все мотивы Я прошу Вас, как друга — позвольте с В[ашего] разреш[ения] так выразиться, как писателя помочь мне в этом деле. Разрешением на выезд, поверьте, я не воспользуюсь в ущерб интересам сущ[ествующего] строя. Я не политик, я хочу быть только писателем-художником. Я не журналист и им не стану. Если Вы предпримете шаги для [того, чтобы] мне помочь и если результ[ат] буд[ет] положительным, не откажите помочь мне выехать в Москву. У меня есть телегр[амма] Луначарского на имя Крымревкома о предост[авлении] мне возможности выехать с удобствами, но в ней ни слова о жене, да к тому же она еще от июня. Тогда я не мог, не имел сил выехать. Еще одно не знаю, получил ли ВЦИК мое заявление по делу сына. Ни звука Это письмо (заявл[ение] на ВЦИК), равно и письмо Лунач[арско]му и Горькому любезно согласилась взять для передачи на Москву т. Фофанова, чл[ен] полномочной ком[иссии] ВЦИКа, в августе. Теперь декабрь — и ни звука. М[ожет] б[ыть], если будет случай, спросите по телефону или когда будете видеться с к[ем]-либ[о] из ВЦИК. Я имел случай познакомиться у Вас с П[етром] Герм[огеновичем]. М[ожет] б[ыть], он вспомнит обо мне, если Вы скажете, что я через Вас прибегаю к его посредству, прошу его любезного одолжения навести справку. Я верю, что люди все же люди и высок[ие] человеч[еекие] свойства не теряются от принадл[ежности] или непринадл[ежности] к той или иной форме деят[ельной] жизни. Кстати — жена печет лепешку из отрубей — и я вспомнил: нет, несмотря на обещания Вам в Симфер[ополе], ни я, ни Ценский не получили никак[ого] пайка академ[ического]. Только недели 3 тому здесь нам выдали по 14 ф[унтов] муки как членам союза професс[ионального]. И то случайно. Смешно! У меня сейчас ни копейки, не на что купить головки чеснока! Я теперь иногда съедаю дольку, чтобы «окрепнуть», ибо в этом овоще есть что-то вроде витамина, что-то возбуждающее. Вот я написал более 120 листов хороших и, м[ожет] б[ыть], нехороших рассказов, мои книги хорошо читались, я много для детей написал, меня и переводили, и вот я после 17 лет писат[ельской] деят[ельности] не имею гроша на луковку! Или уж я и впрямь дрянь и ни куд[ыш]ник? Ну тут уж и Вы ничего сделать не смогли бы, если бы и здесь были. Надоело все это нищенство и противно Я живу желанием, как только смогу, вернуть все эти четверки скверного пайка и соли, все эти куски народу. Правда, я кое-что сделал и для народа, немного, но все же и для народа писал, и у меня еще осталась эта интеллиг[ентская] привычка почитать себя «должником народа». Пора бы расстаться и с этим предрассудком Напишите, — Вы обладаете прекрасным даром — писать письма содержат[ельные] и легкие (я не могу владеть мыслями и «растекаюсь») — как и чем живут писатели в Москве, есть ли частные, вольные из[дательст]ва, как наше былое Книгоизд[ательст]во писателей? Какие перспективы? Есть ли возможность запродать свои книги (авт[орские] права, хотя бы на срок или в кре[дит]), конечно, за твердые деньги. Жду, не напишет ли Ив[ан] Андр[еевич| Данилин. Я ему три письма послал. Ох, простите, намелил я, удручил Вас, б[ыть] м[ожетъ]? Ведь нудное все, больное. У нас погода сухая, ясная, ночами морозы 5º-6º. Дождей нет уже 3-4 мес[яца]. Ценский продал и коров, продает материал — железо, доски, повозку, упряжь. Все же у него хоть деньги водятся, слава Богу. И я ему за молоко былое чуть должен. А больше я никому не должен и могу умереть чистым. С нетерпением буду ждать В [ашего] письма (ни от кого нет! что такое?!). Забыли, забыли. Да и за что помнить, на сам[ом] деле? А теперь впору до себя лишь. Время крепкое, костяное, слоновой кости! И люди стали сухи и звонки, как кость. Звука мякоти не слыхать. А слова — медь звенящая. Если кто случится в Крым, на Симферополь, лучше оказией письмо, а то что-то запропадают письма. На К.А.Тренева, Казанская, 22, мне. А он мне перешлет оказией. Обнимаю Вас, привет наш М[арии] Г[ермогеновне].
Ваш Ив. Шмелев
В Москве — Институт изящной словесности![18] Это, конечно, хоть и изящно, но не лишне. Лишне будет, если не выйдет изящной словесности, а только словесность сугубая. И лишь бы не однокрасочная. Конечно, институты не делают писателей, как академии худож[еств] — выдаю[щихся] живописцев, а консерват[ории] — композиторов, но «изящное» образование очень не лишне для любителей блузы. Лишь бы не народились «копиисты» и мастера соntrеfасоn'ов[19]. Они уже появлялись за посл[еднее] время (Лидин[20], напр[имер], и tutti quanti[21] с выговором и без оного). Особенно мастера на «мануфактурные изделия», господа с сугубо русскими фамилиями. О, теперь еще лучше будут писать шустрые писаря литературные, и вряд ли хладное сердце В. Брюсова вложит (вольет) огнь в души студентов, на сие надо иметь и угль, пылающий огнем от шестикрылого Серафима. А у В. Брюсова очень хорошая манера думать и выражать мысли, прекрасно поставл[енная] голова, хоть и срезана чересчур смело, но крыльев я что-то не видал. М[ожет] б[ыть], выросли? У Городецкого[22] вон, как у курицы: что ни на есть — перо новое, чистое и все в русском стиле. Роковая фамилия, хоть и менее загадочная, чем у Валерия. Впрочем, Серафим-то найдется, хоть и не Саровский, и не шестикрылый, а все-таки из духовного быта — Попов[23]. Что сей будет читать в оной академии? Еще раз оговорюсь — я не враг «академии», она не лишняя, лишь бы не задавалась целью класть отпечаток — слабость, присущая «академизму» вообще.
Ваш Ив. Шмелев
Примечания
1
Многоточие документа
2
Текст: «Помогите… вернуть сына» подчеркнут, вероятно, секретарем А. В. Луначарского.
3
Так в документе.
4
Письма публикуются по изданию «Последний мой крик — спасите!..» (Встречи с прошлым Выпуск 8, М.; РГАЛИ, Русская книга, 1996. Публикация Н.Б.Волковой).
5
Фофанова Маргарита Васильевна (1883-1976) — участник революционного движения с 1903 г., член РСДРП(б) с 1917 г. В 1918-1921 гг. член Коллегии Наркомзема РСФСР, выполняла поручения Советского правительства в Крыму.
6
Галланд — вероятно, сотрудник Центросоюза или Внешторга. В письме к К.А.Треневу он упоминается как Галлон. «…И если бы не выдача по распоряжению Галлона пайка от Центрсоюза — гибель». В этом же письме Шмелев просит узнать «…в Центрсоюзе или Внешторге, что с моим письмом сталось».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
