– Из какой ещё Тегусигальпы? – от несколько неожиданно прерванного монолога она не успела даже удивиться. – А, ты имеешь в виду, он ли был вчера со мной в «Тегусигальпе»? Ну да, он.
– Нет, Карина. В данном случае, я имею в виду столицу независимого государства Гондурас, расположенного в Центральной Америке.
– Я из Панамы, – вдруг сказал «человек из «Тегусигальпы». – Это рядом.
«Белая панама, роскошная панама, – почему-то Вадим вспомнил старую песенку Аллы Пугачёвой. Периода, когда он ещё ходил в среднюю школу, а Пугачёва ещё могла что-то петь. – Интересно, что же нужно представителю экзотической страны от моей скромной персоны». Вслух же он выразился более дипломатично:
– Панама? Северная или южная? Я имею в виду, на какой стороне канала Вы живёте? Хотя, что это я… Карина, давай знакомь.
– Ну, наконец-то, – выдохнула Карина. – А то я уже хотела возмущаться. Что ты мучаешь человека, которого тебе ещё даже представить не успели.
– Конечно-конечно, – полушёпотом попытался пошутить Вадим. – Прежде чем мучить, нужно познакомиться.
– Это Пабло, – чуть повысив голос, продолжила Карина, справедливо предположив, что если она сейчас не попытается перехватить инициативу, то Вадим будет продолжать в том же духе. – Обычное панамо-испанское имя. На самом деле его зовут немного по-другому, но все эти индейские имена настолько труднопроизносимы, что он попросил максимально облегчить обращение к нему по имени. А это – Вадим. Его и в самом деле так зовут.
Пабло жил в столице Панамы, называвшейся собственно так же, как и сама страна. Жил он в одной части города, а работал в другой и каждый день ему приходилось через мост Двух Америк переезжать из Южной Америки в Северную и наоборот. Парадокс в том, что движение происходило не с юга на север, а с востока на запад. Таково оно расположение панамского перешейка. Ежедневные перемещения панамского населения с одного берега на другой вызвали параллели с такими же перемещениями во всех крупных городах, разделённых рекой. Правда, далеко не всем доводится ездить каждый день из одной Америки в другую. За всей этой непонятной познавательно-дипломатической болтовнёй как-то потерялось главное, о чём Вадим вдруг вспомнил.
– А скажите, Пабло, что же вас привело в эту страну, в этот город, да ещё и понадобилось знакомиться со мной? Я понимаю, когда наши губернаторы, заместители губернаторов и заместители заместителей едут в Панаму, возвращаются оттуда и говорят, какая эта замечательная страна и что она готова покупать у нас всё. Вплоть до автомобилей. Потом такая готовность постепенно исчезает вместе с панамским загаром наших руководителей. Каждый раз у меня возникают сомнения, а знают ли, к примеру, сами панамцы о своих намерениях. Впрочем, что-то я заболтался. Карина, что хочет от меня человек с красивым индейским именем Пабло? – Вадим вопросительно перевёл взгляд с Пабло на Карину.
Она в свою очередь направила взгляд на Пабло, внезапно переставшего улыбаться, задумавшегося и наконец-то решившего прикурить сигару, которую достал во время разговора и положил на стол. Дым от сигары выдавал хороший латиноамериканский табак, что было вполне предсказуемо. Вадим даже испытал некоторую ностальгию по временам, когда он ещё не был столь категоричен к курению. Когда Пабло прикуривал, манжета рубашки на его правой руке немного опустилась, и Вадим заметил браслет из зелёных камней. «Похоже на нефрит», – подумал он.
Пабло начал говорить. Он говорил быстро, не смотрел ни на Карину, ни на Вадима, а куда-то в сторону в одну точку. Между предложениями не забывал делать паузы, чтобы Карина успевала переводить.
– Он говорит, что пока не может сообщить всего, но очень надеется, что такой момент настанет очень скоро. Ему необходимо было приехать в этот город в эту страну и познакомиться с тобой. Ему необходимо находиться рядом, чтобы уберечь тебя от опасности. Он понимает, что такой ответ может показаться тебе бессмысленным и порождает ещё больше вопросов. Но все мы становимся участниками цепи событий, остановить которые уже не представляется возможным, как это было пятьсот и сто пятьдесят лет назад. Потому что сейчас время пришло и это должно произойти. Возможно, ты сам уже что-то заметил.
Карина переводила немного растерянно. Она явно не ожидала такого поворота событий и такого поворота в разговоре. Ей, конечно же, совсем не хотелось становиться участницей каких-то судьбоносных действий, а тем более заниматься спасением мира. Карине хотелось выпить свой капучино и съесть тирамису, а через пару месяцев улететь куда-нибудь на Кипр.
– Карин, – сказал Вадим. – Он же сейчас начнёт заливать про своих земляков майя, их календарь и конец света. Что ты так растерялась? Парень же нас разыгрывает.
Внезапно Пабло наклонился к Вадиму и прошептал ему на ухо. С сильным акцентом, но всё-таки понять можно было. – В календаре майя нет ничего о конце света. Майя никогда не жили на территории Панамы. Параллельные прямые пересекаются. – После этого довольно рассмеялся.
– Ну, пока, – сказал он, поднимаясь из-за стола и протягивая руку на прощанье. – Скоро увидимся ещё.
Карина смотрела в глаза Вадиму и моргала. Часто-часто.
– Хватит хлопать ресницами, – попытался пошутить он, целуя её в щёку. – Взлетишь.
– Хотелось бы, – последовал ответ.
Карина и Пабло ушли. Никто не обратил внимания, что вслед за ними вышли ещё двое. Вернее, эти двое хотели так считать, что их никто не заметил.
XI
Как ни банально это звучало, но сказать, что Вадим был растерян, причём очень растерян, это значит ничего не сказать. Пребывать в таком состоянии некоторой рассеянной растерянности было нельзя. К выводу он пришёл легко и быстро с помощью шестого, седьмого и какие ещё там бывают чувств. Нужно было включать анализ и думать, что делать дальше. Итак, что же сказал панамский индеец Пабло? И какие выводы можно из всего им сказанного сделать…
Пабло регулярно, даже ежедневно переезжал из Северной Америки в Южную и наоборот. Он утверждал, что майя никогда не жили на территории Панамы, а также о каких-то событиях, которые происходили пятьсот и сто пятьдесят лет назад. И, наконец, он был знаком с математикой Лобачевского. Непонятно насколько глубоко, но основной постулат о пересекающихся параллелях он слышал. О пересекающихся параллелях слышал и любой десятиклассник, который когда-нибудь заглядывал в учебник и слушал учителя хотя бы самым незначительным краем уха. Что Пабло имел в виду, когда говорил о пересекающихся параллелях? То, что события, развивающиеся в разное время и в разных местах независимо друг от друга, необратимо движутся к единой цели, если цепь случайностей становится порождением закономерности? Или? Или всё ещё проще и ко всему этому имеет и правда какое-то отношение старик Лобачевский?
Раздумья Вадима прервало почти паническое оживление возле одного из столиков, находившегося возле большого панорамного окна кафе. Человек, сидевший там на протяжении всей встречи Вадима, Карины и Пабло, вдруг резко, даже слишком резко, поднялся со своего места, схватился правой рукой за воротник рубашки и буквально рухнул на столик, переворачивая пепельницу и кофейные чашки. Сразу же к нему на помощь бросились официанты, метрдотель, люди из-за соседних столиков. Совершенно неожиданно внезапный приступ прошёл. Человек пришёл в себя практически сразу. Испуганно посмотрел по сторонам, хрипловатым голосом сказал: «Извините, извините», – и быстро вышел из кафе, оставив на столике несколько купюр.
На какое-то мгновение он встретился глазами с Вадимом. «Какой то странный взгляд у господина», – промелькнула мысль. Проходя мимо его столика, человек достал платок, при этом выронив из кармана пиджака что-то ещё. На мгновение он остановился, будто бы подумав поднимать ли это что-то, а затем двинулся к выходу, ускоряя шаг. Выроненное незнакомцем поднял Вадим. Это был серебристый коробок спичек с надписью «Кафе «Тегусигальпа».
– Вот чёрт… – прошептал Вадим и двинулся вслед. Снова увидеть его Вадим смог только когда тот уже выходил из «Капучино» на улицу, а затем пошёл по направлению к скверу рядом с торговым центром. Там возле одной из скамеек почему-то собирались люди, так называемые праздные зеваки, которые появляются сразу, как только происходит что-то не совсем обычное. На скамейке сидели двое мужчин. Один из них откинулся на спинку скамейки, как-то слишком странно изогнувшись, и остановившимся взглядом смотрел в небо. Второй же поднялся и сделал шаг в сторону Вадима. Хотя нет, в сторону человека, за которым он шёл. Взгляд его не выражал ничего. Казалось, что, глядя вперёд, он тоже пытается заглянуть куда-то далеко в небо.
– Копан, Яшкукмо, – сказал он. Далее продолжился бессмысленный набор звуков. И так непонятные слова становились всё менее разборчивыми. Человек поднял руку, пытаясь что-то показать, а потом начал падать. Он непременно упал бы на асфальт, если бы его не подхватили, стоявшие вокруг скамейки.
