– А ведь и верно!.. Маг-то, маг как на меня смотрел! Так что все на самом деле. Ура-аа! – и она закружилась со счастливой улыбкой на лице.
– Бог мой! Как же мало нам, женщинам, надо – подумала Тася, – всего – то, чтобы была всегда молодая и красивая. Ну и чтоб любили, конечно. И баловали.
Тасю вот не баловали. Как-то так получилось по жизни. Наверно, карма такая.
Разве бабуля…
Она вспомнила оладушки по утрам, улыбку, которая озаряла ее морщинистое лицо, когда Тася прибегала со школы и бросала рюкзак на стул.
Она остановилась, прогоняя неожиданные воспоминания. Подошла к своей здешней постели, покрытой вышитым покрывалом в нежно-зеленых тонах.
Кровать была снабжена пологом, который крепился на витых шнурах, и при необходимости опускался, даря уют.
Вдруг закружилась голова, и ее неудержимо потянуло в сон. Тася почти рухнула в постель, успев снять только палантин.
Сон настиг ее в одно мгновенье, затянув в свои объятья как в омут.
Во сне Тася горела, ее тело содрогалось и замирало. Она задыхалась, чувствуя как чьи-то руки нежно, уверенно и умело миллиметр за миллиметром, поглаживают, исследуют каждую клеточку ее трепещущего тела. Наконец сладостная дрожь сотрясла низ живота и прерывистый, протяжный стон наслаждения вырвался из ее полуоткрытых искусанных губ.
Тихо постанывая, вся мокрая, Тася медленно открыла глаза.
Она тяжело дышала, и ровным счетом ничего не понимала.
Сон. Это все сон.
– В местной еде явно афродизиак присутствует, и, похоже, в немалых дозах, – сделала вывод девушка. – О-о-о…Вот это сон так сон… – Тася, пошатываясь, встала с кровати и пошла в ванную. Посмотрела в зеркало на свое горящее огнем лицо, сияющие глаза и распухшие губы.
Вот тебе и сон на новом месте. Приснись, жених, невесте.
Во сне Тася не видела его лица. Не видела, но знала, всем сердцем и каждой клеточкой своего нового тела чувствовала. Это он.
Тот Маг, мужчина ее мечты.
Ей захотелось взять его лицо в свои руки. Покрыть нежными поцелуями шрам, идущий темной рваной полосой от края чувственного рта до левого уха, в котором он носил длинную изумрудную серьгу.
* * *
Сон же леди Макони был спокойным. Нет, ей не снился мужчина ее мечты и его желанные объятия.
Она еще долго сидела в своем кресле, глядя на пузырек со средством забвения. Глядела, с удивлением прислушиваясь к себе.
Вопреки установившейся привычке, более того, потребности, она не испытывала явного желания открутить заветный колпачок.
Внутренний голос молчал, и Макони расслабилась, вспоминая события прошедшего дня.
Ей не хотелось идти в постель, но утром ждали неотложные дела, маленькая несносная девочка, так рано оставшаяся без матери.
Конечно, Макони знала эту ужасную историю, в общих чертах.
Все герцогство знало.
Леди Макони вздохнула, расстегнула наконец синее форменное платье, распустила волосы и легла в постель.
Заснула она быстро, и спала крепко, без сновидений.
А что же наша маленькая леди Самонет, неужели так и осталась в своей комнате, даже не делая попытки выбраться?
Да, девочка была у себя. Первое время она внимательно прислушивалась к тому, что происходит у Таси.
Но так ничего и не услышала, как усердно не прислушивалась.
В конце концов, прилегла на свою кровать, зевнула и заснула.
Неудивительно, ведь она так вымоталась и перенервничала за этот длинный, такой длинный день.
Она спала, и видела во сне перо Феникса, переливающееся всеми цветами радуги.
От него шел не испепеляющий жар, нет.
Ровное, мягкое согревающее сердце сияние будто обволакивало Самонет, приносило покой и радость.
– Мамочка… – пробормотала девочка и перевернулась на другой бок.
Глава 12
Наступило утро. Розовые облака весело пролетали мимо распахнутых в сад окон. Темно-лиловые аниолы поднимали опущенные головки и разворачивали их в сторону восходящего светила.
Медленно, лепесток за лепестком, раскрывались роскошные оранжевые локинии, открывая новому дню нежную сердцевину глубокой синевы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Их тонкий аромат взбудоражил рой насекомых, до того спокойно спящих в потрескавшейся коре деревьев.
Могучие вечнозеленые солнечники сбрасывали со своих иголок капельки росы, и она сверкающим дождиком летела вниз, на зеленую лужайку, к жаждущей влаги земле.
В нежно-зеленых ветвях ивочника звонко распевали птицы, красуясь друг перед другом, что ярким оперением, что высотой взятых обертонов.
– Какое чудесное утро! – Тася подбежала к окну, вдыхая аромат пробуждающегося дня.
Больше всего она любила утро, занимающийся рассвет радовал душу, сердце замирало и пело.
А когда небо затягивали облака, то чашечка любимого чая в это время была самое то.
Только непременно с бергамотом.
Тут Тася вспомнила вчерашний вечер. Похоже, на чай рассчитывать не приходится.
Не говоря уже о бергамоте.
Неожиданно до нее донесся до слез знакомый запах. Так пахло на кухне у бабули,
– Это что, оладушки?! – у девушки чуть слюнки не потекли.
Раздался стук в дверь.
Тася, накинув на ночную рубашку брошенный наспех палантин, закуталась в него, благо размеры позволяли.
За дверью вежливо подождали, и через несколько минут она отворилась.
Появилась уже знакомая Тасе пожилая женщина, которая с улыбкой зашла в комнату.
Она держала в руках поднос, покрытый вышитой тканью, которая, казалось, трепетала и переливалась нежным золотым цветом.
– Доброе утро, леди! Да благословит ваш день Сияющая Мать! – она поклонилась, и, подошла к маленькому круглому столику, стоявшему у стены, прямо рядом с окном.
– Доброе утро, уважаемая! И вам хорошего дня, – Тася радостно поднялась ей навстречу.
– Благодарю вас, леди, – сказала женщина, и ее щеки чуть порозовели, а глаза заулыбались.
Запахи, исходящие от подноса, манили и тянули неудержимо, как магнит тянет разбросанные опилки, которые и не помышляют о сопротивлении.
– Прошу, ваш завтрак. У нас обычно все завтракают в своих комнатах. – и она, опять же поклонившись, вышла, шурша форменным синим платьем строго фасона.
Тася не заставила себя упрашивать. Но прежде решила переодеться.
Раз леди-то.
Надо соответствовать. И она, припевая, пошла в ванную, прихватив на этот раз комбинезон цвета кофе с молоком, и новую тунику оттенка южного спелого абрикоса.
– Какие же у них тут цвета яркие! – Тася нарадоваться не могла, как ей были по душе и одежда эта, и цвета.
Она открыла дверь в ванную комнату, и вдруг остановилась.
– А откуда на мне эта ночнушка? – Тася ясно помнила, что как бросилась в постель в чем была, так и заснула.
Вспомнился сон, и она покраснела как маков цвет.
– Да уж… После такого немудрено позабыть обо всем. Видно, переоделась на автомате, – и Тасе ощутимо полегчало.
Однако тут откуда не возьмись появилась новая мысль, которая сразила ее наповал.
– Погоди, погоди, Тася, – сказала она себе, ошеломленно глядя в никуда широко раскрытыми глазами.
– Погоди-и… Я ведь поняла ее, женщину эту… А она меня… Точно.
Я что же, понимаю местный язык?!
– И даже говорю на нем? – девушка прислонилась к двери, из ее рук тихо стек на пол изящный комбинезон, а за ним и яркая туника.
– Все страньше и страньше… А ведь есть у меня способности к языкам, есть! Права была бабуля-то.
– Или дело в чем-то другом? Мир-то магический.
– Ой, да что я! Там оладушки остывают, а я про языки – и Тася, быстро придя в себя, подобрала чудесные вещички с пола, решив наплевать на ночнушку и позавтракать как дома, накинув свой розовый банный халатик, который висел, приятно пахнущий свежестью, на спинке соседнего с кроватью стула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *
А вот леди Макони проспала. Она даже не ответила на стук в дверь. Не дождавшись ответа, удивленная донельзя сети Лована, попыталась ее открыть, толкнув могучим бедром. Руки были заняты подносом с завтраком.
