«они будут высланы вглубь страны в двухдневный срок»[77]. Из других городов также поступали сведения, что местные власти применяли всякого рода репрессии к семьям арестованных (выселение из занимаемых квартир, изъятие имущества и т.д.). Всё это происходило с населением «лояльным и спокойным», по мнению Миссии, которое нельзя обвинить ни во вредительстве, ни в шпионаже[78]. Если отдельные личности и совершали проступки, то в целом греческое население нельзя характеризовать как содержащее опасные элементы. В подтверждение были приведены статистические данные за 1924–1937 гг., которые показывали, что процент привлечённых к суду греческих граждан совершенно ничтожный в сравнении с массой греческого населения. Греческое правительство убедительно просило советское правительство не отказать дать в срочном порядке инструкции местным властям «о применении к греческим гражданам режима благоприятствования, как это имело место до конца 1937 года»[79].
В 1938 году советские власти стали высылать в основном греков, осуждённых по уголовным делам, что вызвало большую озабоченность у греческих судебных органов, которые просили предоставить им материалы по судебным делам высылаемых граждан. Особенно это касалось преступлений со спекуляцией валютой. Поэтому греческое правительство настаивало, чтобы эти граждане после освобождения оставались в СССР. Новый греческий посланник Маркетти во время первого визита в НКИД сразу же затронул этот вопрос. В своей ноте Маркетти просил, чтобы греков высылали не крупными партиями и чтобы эту меру применяли не только к освобождённым из тюрем, но и находящимся в заключении[80]. Правительство опасалось их массового притока в Грецию, где очень трудно было бы справиться с их расселением и с предоставлением им мало-мальски сносных условий существования. По подсчётам Греческой миссии за 1938 год, помимо высланных 1500 греков, было выдано 7 тыс. паспортов греческим подданным, изъявившим согласие добровольно покинуть пределы СССР. Всего же выехало в Грецию за эти годы более 10000 человек, не считая высланных[81]. Чаще всего в своих многочисленных нотах в НКИД Греческая миссия просила сообщить о судьбе греческих граждан и гораздо реже благодарила за сообщение об освобождении. На свой запрос по поводу арестованных в декабре 1937 г. греков Миссия не могла получить ответ до марта 1939 года. В марте 1939 года она была вынуждена делать запросы вторично. Ссылаясь на ноту от 27 мая 1938 года по вопросу об аресте в г. Севастополе греческого гражданина Андронико Элефтерия Антоновича, 24 марта 1939 года вторично просили НКИД «не отказать в своём срочном вмешательстве в целях разрешения выезда в Грецию названного гражданина, где уже находятся его мать и сестра. Судьбой греческого гражданина Андронико сильно обеспокоены, так как по состоянию своего здоровья он не сможет долго перенести длительное тюремное заключение»[82]. На эту просьбу через 4 дня НКИД отправил запрос в НКВД (В Греческой миссии в 1926 году работал чиновник по фамилии Андроникос, возможно, это был родственник, поэтому за него ходатайствовали). По поводу арестованного в Новороссийске в декабре 1937 года греческого гражданина Коласиса Николая Х. был послан второй запрос в мае 1939 г. В нём было написано: «ввиду того, что со дня ареста родственники указанного гражданина не получили от него никакого известия и находятся в большом беспокойстве, Греческая миссия просит Народный Комиссариат не отказать в любезности, сообщить, если возможно, его местопребывание, состояние здоровья и причину ареста»[83]. НКИД отправил запрос в НКВД в июле 1939 г.
В июле 1939 года был освобождён и выслан из страны, после 40-летнего пребывания в СССР, без свидания с женой и сыном некто Зографос Г. Д.
За период с конца 1938-го по начало 1939 года погибло большое число греческих граждан; об этом можно судить на основании пересланных в Греческую миссию из НКИД национальных паспортов и свидетельств о национальности и смерти греков[84].
Таким образом, греческая диаспора в СССР, как и все советские люди, испытавшая на себе всю тяжесть складывающейся тоталитарной системы, надеялась на защиту со стороны Греции – своей исторической родины. Греция же, внешне защищая своих соотечественников на дипломатическом уровне, не могла оказать им реальную помощь из-за тяжёлого экономического положения. В конце 1930-х годов ещё не были обустроены греческие беженцы из Малой Азии. И лишь участь некоторых пострадавших граждан была облегчена благодаря усилиям дипломатов, но таких людей было меньше.
Глава 3
Греческая диаспора и советско-греческие отношения в 1928–1932 гг
В процессе изучения материалов Архива внешней политики Российской Федерации, касающихся советско-греческих отношений в период последней администрации либерального правительства Элефтериоса Венизелоса (1928–1932), неожиданно был найден целый пласт документов о греческой диаспоре в СССР, рассказывающих о её жизни и о том влиянии, которое греческая диаспора косвенно оказывала на взаимоотношения двух стран.
За сухими официальными сообщениями дипломатов стоят судьбы более 250 тыс. человек, судьбы трагические и не оставляющие равнодушным историка, так как в конечном счёте в центре внимания историка должен быть прежде всего человек.
О традиционном поселении греков в дореволюционной России, об их экономической, политической и культурной деятельности известно достаточно. Гораздо меньше мы знаем о том, как сложилась судьба греков в Советской России.
В дипломатических документах Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) есть отчёт референта по делам Греции Ферендино, в котором отмечается, что Греция – одна из немногих стран, с которой СССР на протяжении четырёх лет (с 1924 г., то есть с момента установления дипломатических отношений, и до 1928 г.) поддерживает устойчивые контакты. Причём в условиях, когда обеспокоенная Англия, считая Грецию своей «вотчиной», пыталась всячески оказать давление на греческое правительство, добиваясь разрыва её отношений с СССР. Всеми доступными средствами она стремилась убедить Грецию, будто положение СССР настолько трудное в международном и экономическом отношениях, что советское правительство пойдёт на любые уступки, лишь бы не потерять рынка и не понести нового политического урона.
Тем не менее отношения между СССР и Грецией продолжали развиваться, доказательством чему явилось подписание в Афинах в 1929 г. торгового соглашения, одинаково выгодного для обеих сторон.
Однако в отчёте советского дипломата указывалось, что взаимоотношения СССР и Греции, базируясь на общеторговых интересах, зависят также и от решения текущих вопросов, связанных с правовым и материальным положением довольно большого числа греческих граждан, проживающих на территории Советского Союза[85].
Между Греческой миссией в Москве и НКИД велась обширная переписка, затрагивавшая широкий круг проблем, – это и национализация предприятий греков-предпринимателей, ограничение их частной торговли, и коллективизация в деревне, и закрытие греческих церквей, и реформа греческого языка, и, конечно, правовое положение греческих подданных в СССР, ставших жертвами репрессий[86]. Эти вопросы рассматривались и разрешались советскими органами под постоянным наблюдением советского МИДа.
Греческая диаспора
