Русоволосая ткнула его кулаком в спину. Зло просипела:
— Не напоминай! Я знать про то, что было в этом проклятом Квазиярусе, не желаю! Еще слово скажешь, я тебе все три твои буркала выцарапаю, понял?!
— Понял, — поспешно ответил Иван.
Он был доволен этой переменой, а то думал, что свихнулась совсем, что от страхов да передряг ума лишилась. Теперь убедился, нет не свихнулась, русоволосая была вменяема. Уж если кто и спятил, так он сам. Но выяснять все это было некогда.
— Пошли! — буркнул он, вставая.
— Куда?
— Не знаю. Но надо идти!
— Вот вечно у тебя так — сам не знаешь, а все лезешь куда-то! Да других за собой тянешь!
Иван вывернулся к ней лицом. И обомлел. Но смотрел он не на нее, а дальше, поверх ее головы, в даль пустыни-свалки.
— Да-а, — проговорил он, еле шевеля губами, — похоже, нам и в самом деле идти никуда не придется!
— Ты что?! — испугалась русоволосая. И тоже обернулась.
К ним стремительно приближалась, на глазах вырастая в размерах, какая-то чудовищно нелепая машина, представлявшая из себя смесь допотопного танка, еще более допотопной боевой колесницы времен Ассирии и Вавилона, и наисовременнейшего бронехода. За сотню метров от них машина вдруг снизила скорость и стала медленно, но неотвратимо наползать на них, нависая жуткой и непонятной громадиной.
— Встань!
Иван сам поднялся, поднял русоволосую. Она пыталась вырваться, убежать, спрятаться от машины-чудовища. Но бежать было некуда. И Иван это прекрасно понимал. Он стоял на месте, стоял чугунным, поблескивающим чешуей изваянием — ноги словно вросли в плиту.
— Поглядим еще, у кого нервы крепче, — процедил сквозь сжатые зубы. — Стой! Не дождутся гады, чтоб мы от них бегали! Стой!
Лана окаменела, подчиняясь ему. Громадина нависла над самыми головами. Огромные гусеницы, сочлененные со старинного вида колесами, медленно наползали, гремя и посверкивая траками. Плоское, увешанное цепями днище, мелко и надсадно подрагивало — словно от исполинского напряжения. Из брони торчали короткие длинные стволы пушек, пулеметов, лучеметов, вообще непонятно чего. На кривых железных кронштейнах болтались тяжеленные решетчатые сферы. Все было нелепо, громоздко, жутко.
В ушах у Ивана прозвучал пропитой голос Псевдо-Хука: «Убегай! Проваливайся в перпендикуляры, не то хуже будет! Ну чего же ты стоишь пнем?!» Иван мотнул головой, прогоняя голос.
— Они раздавят нас! — закричала Лана.
— Нет!
Иван не выпускал ее руки. Пусть давят! Неужто они на самом деле приперлись неведомо откуда на этой громыхале, чтобы раздавить их?! Нет, тысячу раз нет, они бы давно могли расправиться с беглецами значительно проще, не пуская на них, голых и безоружных, бронеход-колесницу.
Чудовищная машина остановилась в полуметре от них, застилая собой небо, нависая над головами гигантскими дрожащими гусеницами. Лана не выдержала, упала на колени, расплакалась — громко навзрыд. Она размазывала ладонью слезы по лицу и не могла выговорить ни слова, лишь хлюпала да подвывала тихонько.
Иван погладил ее по голове, погружая пальцы в пышные и уже высохшие волосы. Он тоже был готов разрыдаться.
— Не плачь, не надо!
Она закивала, поглядела на него изнизу, но слезы не остановились, они текли и текли по ее щекам, груди…
— Эй вы! — заорал Иван, вскидывая подбородок. — Ну и что дальше?!
С десятиметровой высоты, из распахнувшегося люка высунулись сразу три пластинчатые рожи. И будто в такт движениям невидимого дирижера принялись скрипеть да скрежетать. Они смеялись над беспомощными беглецами. Хотя Иван не видел тут причин для смеха.
Наконец смех-скрежет стих. И один из негуманоидов изрек:
— Мне кажется, двуглазая еще не созрела, как вы думаете?
— Ага! — многозначительно ответил средний.
— В садик ее, и весь разговор! — сделал вывод третий. — В карантин на Хархан. Дозреет, будет отличной маткой.
— А с этим чего делать?
— С кем еще?
— Да вон, ползает там амеба в пыли.
— Ну-у, этот уже вполне созрел. Его пора выставлять. Как считаете?!
— Сначала надо дать ему внутреннюю связь, — неуверенно проговорил средний.
Иван вдруг оглох от множества голосов, зазвучавших в его мозгу — там перемешались хрипы и скрипы всех трех негуманоидов, нежный, но чуть сипловатый голосок Ланы, и еще много, много неизвестно чьих голосов… Иван двумя руками сдавил уши, зажмурился.
— Не-е, рано еще! — сказал первый. И все сразу же смолкло.
Иван открыл глаза. То, что он увидал, не радовало. Две огромные металлические решетчатые сферы, висевшие на уродливых крюках-кронштейнах, опускались. Опускались прямо на них. Иван не понял, что происходит. Но вдруг сам отпустил руку Ланы. И она отошла от него на четыре метра, застыла безмолвным изваянием.
— Лана! — крикнул он во весь голос. — Беги! Но она даже не шелохнулась. Тяжеленная сфера, словно выпиленная квадратами из литого чугуна, опустилась, закрывая русоволосую. Но Иван еще видел ее сквозь прорези-окошечки она стояла все так как будто околдованная.
— Лана-а! — снова заорал он.
Это было нелепо, невероятно. Уж если их разлучали, то могли бы дать хотя бы слово сказать на прощание! Нет, не надо слова! Хотя бы посмотреть в глаза друг другу! Ивана трясло от гнева, досады, от собственного бессилия. Но что он мог поделать?!
Он не отрываясь смотрел на сферу, на проглядывающую женскую фигуру… И вдруг сфера опустела, начала подниматься. Иван ясно видел, что под ней да и в ней самой, поднимающейся, никого нет. Он не знал, что они сделали с русоволосой. Но он почувствовал, что теперь долго не сможет повидаться с ней, — не исключено, что они и вообще никогда не встретятся… Он хотел броситься с кулаками на эту бронированную колесницу. Но его уже накрыло второй сферой. Сквозь прорези-окошки он видел и машину, и мусорную пустыню. Но не мог сдвинуться с места, не мог поднять руки. Ему вдруг стало тепло, даже горячо, словно его погрузили в ванну. И вместе с этим чувством тепла пришло успокоение. Он расслабился, перестал негодовать, злиться, бесноваться, ему все стало совершенно безразлично. Он поплыл по волнам, растворяясь в теплоте и спокойствии, забывая о том, где он находится, что с ним, кто он.
Ха-Архан, Арена, Изолятор — 123-й год, декада грез
Обратное время — Гадра
Год 124-ый, 1-ый день месяца развлечений
— …снова возвращается на круги своя, и что поделаешь, так заведено, менять никто не станет, даже если и захочет кто изменить ход вещей, так ничего у него не получится. Я вам уже тысячу раз втолковывал — надо не дергаться, надо чтобы все шло само собою. И никаких проблем! Ну, попробуйте же, ведь в ваших интересах выбраться отсюда живым и невредимым! Нет ничего проще, надо только постараться…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
