– Космонавт-исследователь Карл Хаммершмидт, Германская Демократическая Республика.
Стою я, Вась, обалдевший, а Олжас, хоть и чурка, а что-то понял раньше меня. Потому как спросил:
– А какой сейчас год?
Тот, который Егоров, не задумываясь:
– 2007-й.
– А вы сами из какой страны? – Олжас не унимается.
– Из какой? Из нашей. Из Союза. А Карл из Восточной Германии.
– Так ее нет, Германии Восточной. Как, впрочем, и СССР.
И тут, Вась, я сморозил. Детство вспомнилось, что ли. Возьми и ляпни:
– Всегда мы вместе, всегда мы вместе, ГДР и Советский Союз.
Молодняк уже и не знает, что была такая песенка. Посмотрели все – и Олжас – на меня, как на идиота. Ничего не сказали. Стоим молчим. Потом второй, Салакявичус, спрашивает:
– А у вас тут какой год?
– 2007-й! – хором отвечаем мы.
И вдруг Егоров как начинает материться. Да таким матом, который мы с тобой в летной школе от старшины Гринько не слышали:
– Ах, мать-пермать, физики грёбаные, ах, всего лишь эксперимент научный, ах, туды-растуды, проверить одну теорию, ах, ёркина гора во се дыры, преобразователь метрический…
И далее, в том же духе.
Я пока торможу, но чувствую, что-то совсем не то происходит. Что-то у них случилось. Но и его ребята явно тоже не понимают пока – что литовец, что немчура. Смотрят на него недоуменно. Он им и говорит:
– Мы товарищи, в Байконуре, только это совсем другой Байконур. Параллельный, судя по всему.
Потом снова на нас посмотрел и спрашивает:
– А чего на вас форма разная?
– Так страны же разные – Республика Казахстан и Российская Федерация. – Олжас отвечает.
– Отлично! – говорит Егоров. – И давно у Вас такое счастье?
– Да скоро 20 лет будет.
– Замечательно. А строй какой? – продолжает Егоров.
– Демократию строим. С рынком. И Россия и Казахстан. И остальные страны бывшего Советского Союза.
– С рынком? Бывшего? – перепрашивает Егоров, потом поворачивается к своим и говорит:
– Надо, товарищи, нам отсюда убираться (другое слово, он Вась, сказал, бумагу пачкать не хочу). Тут, – говорит этот Егоров, – рыночную демократию строят. Нам тут делать нечего.
Потом комне повернулся, честь отдал.
– Спасибо за помощь при посадке, но нам домой. Счастливо оставаться.
– А топливо у вас есть? – спрашиваю.
– А у «Октября» топлива нет, – отвечает Егоров. – Нам теперь топливо ни к чему. У него реактор гравитационный. Никакого топлива не нужно.
– А как же вы обратно попадете? – интересуюсь.
– А мы эту штуковину физическую наоборот настроим – авось и прорвемся обратно. Однако, нам пора.
Все трое разворачиваются и залезают в свою дуру, железную и белую. С надписями «СССР» и красными звездами. Который «Октябрь», стал быть. То ли корабль так называется, то ли класс кораблей. И тут наш шофер – срочник, пацан, я и забыл про него от всех этих дел, выскакивает из машины и бежит к лестнице:
– Заберите, кричит, меня, на хрен мне эта демократия, я хочу в СССР.
Хватается за лестницу – и вместе с ней исчезает в брюхе корабля. Брюхо закрывается – и начинает их корабль разворачиваться, потом разгоняется, и через несколько минут исчезает туда, откуда прилетел.
Мы с Олжасом постояли еще минуту – а к нам из Центра уже едет куча машин. От пожарных и скорых до БМП. И вертолетов в небе как мух.
Объяснительные, как ты понимаешь, мы с моим напарником до сих пор пишем. Прилетал Сергей Иванов, Патрушев, лично допрашивали. Думаю, что и с Путиным пообщаться придется. Подписок о неразглашении дал штук сто, так что ты про "письмо на кусочки и съесть" не забудь.
Нигде, конечно, эту историю не огласят. Даже не потому что выборы на носу. И ты никому не рассказывай. Хоть и вряд ли кто поверит. Шепнули мне кореша, что пиндосы кораблик тот видели на своих станциях слежения – и как он вывалился из ниоткуда, и, главное, как он в никуда провалился. Так что вернулись эти чуваки к себе – русский, литовец, немец восточный. И рядовой Малышев, чтоб ему.
А вот знаешь что, Васька, меня больше всего огорчает во всем этом. Что я ведь совсем рядом с тем кораблем и с той лестницей стоял. И всего-то надо было – прыгнуть, руками зацепиться – и наверх. На корабль этот. На хрен из этой демократии и рынка. В Союз.
Твой друг Иван.
Сказка-2007.
Старик вошел в свою маленькую квартиру на последнем этаже прямо под крышей старого дома. Из комнаты в в прихожую заглянул кот. Кота звали Лео, был он опытным уличным бойцом. То есть его боялись даже дворовые собаки. Правда, другие коты иногда собирались и били его смертным боем. Иногда почему-то старик называл кота Лейбой – и тот отзывался.
На кухне старик включил радио – старый репродуктор, стоявший на холодильнике. Вместо музыки и рекламы про всякие жизненно необходимые для пожилых людей лекарства из репродуктора донеслось монотонное бормотание:
– … найдено тело еще одного погибшего шахтера. Таким образом всего на шахте погиб 101 человек.
– Забастовка финских аптек расширяется. В данный момент бастует примерно тридцать процентов аптек, остальные работают по сокращенному графику.
Старик покачал головой, насыпал коту его еды, налил себе стакан кефира. Сел за стол. Слушать дальше. Лео-Лейба трескал с энтузиазмом свой сухой корм.
– Рабочие европейских заводов "Форд" отказались поставлять запчасти в Россию, чтобы владельцы компании не компенсировали ущерб от забастовки завода в России.
– Трудовой коллектив завода "Кафе Элит турки" грозят полностью остановить производство и тем самым оставить Израиль без популярного напитка.
– Всего за год в стране сгорело 4 дома престарелых, в то время как министр МЧС построил себе дом стоимостью 8 миллионов долларов.
Старик ударил кулаком по столу.
– Ну, нет, хватит! – он поднялся. Кот прекратил грызть и внимательно посмотрел на хозяина.
Тот, взяв с собой табуретку, поставил ее под антресоли, кряхтя залез на нее, снял сверху тяжелую коробку.
В коробке оказались книги, старые, покрытые пылью.
Старик вернулся на кухню с коробкой и табуреткой, снова сел, достал первую, сдул пыль.
"Что тут у нас? "Очерки партизанской борьбы"? Пойдет! "Что делать?" Прекрасно! "Анти-Дюринг"? Тоже сгодится!"
– В Донецком бассейне власть перешла в руки регионального стачечного комитета, – сказал как то неуверенно репродуктор.
Старик уже листал следующую книгу.
– Атомная подводная лодка всплыла в Финском заливе в дельте Невы и выбросила красный флаг. Требования воставших еще неизвестны, – голос в репродукторе стремительно обретал звонкость и силу.
Следующая пыльная книга.
– В районе Омска создан первый так называемый Освобожденный район, власть в котором взял на себя штаб Сибирской колонны Красной Армии.
– Самолеты НОАК сбрасывают на центр Шанхая тяжелые бомбы, на окраинах отмечаются случаи перехода правительственных войск на сторону коммунаров.
– Чрезвычайный пленум Компартии Российской Федерации исключил из состава ЦК ревизионистскую "группу 10-ти" и принял решение о переходе партии на нелегальное положение.
– На улицах Парижа идет строительство баррикад, а тем временем движение бронетанковой дивизии, перебрасываемой из ФРГ, тормозится нападениями немецких партизан. Ими же объявлено о создании Совместного Европейского Революционного Командования.
Тут раздался дверной звонок. Старик отложил очередную книгу, пошел открывать дверь. За ней стоял молодой человек в хорошем костюме с портфелем-"дипломат" в руке. Не говоря ни слова, он вошел в комнату, и сразу прошел на кухню, где брезгливо посмотрел на беспорядочно разложенные книги. Кот по имени Лео или Лейба грозно зашипел. Старик, немного шаркая, тоже вошел на кухню.
– Мы так не договаривались! – сказал молодой человек. – Опять ты за свое! Я буду жаловаться!
– Вот именно, не договаривались, – сказал старик, тяжело вздохнув. – Ты уже теряешь всякое чувство меры, бес корысти и стяжательства.
– Но, но! – сказал молодой человек. – Я дух конкуренции и свободного предпринимательства, попрошу без этих твоих старомодных штучек.
– А почему тогда копыто торчит? – ехидно спросил старик.
Молодой человек испуганно посмотрел на свои обутые в дорогие ботинки ноги.
– Вот ведь же упрямый старикашка! – снова зло сказал он. – Есть договор, проиграл – значит проиграл. Убирай свои книжки, (он посмотрел на стол) пей свой кефир – и не высовывайся. Я повторять не буду.
С этими словами он стремительно развернулся и ушел. При этом не потрудившись даже открыть дверь, а прямо сквозь нее.
Старик вздохнул, начал собирать книги и класть их обратно в коробку.
Радио помолчало. Потом там кто-то вздохнул и снова забубнил скучным, монотонным и бесцветным голосом:
– КПРФ получила 11 с небольшим процентов голосов на выборах в Госдуму…
– На заводе "Дженерал Моторс" будет уволено семь тысяч рабочих, то есть каждый пятый…
