Я не мог говорить с ним слишком долго. Если нас в самом деле прослушивали, то те, кто по долгу службы должен был определить мое местонахождение, уже этим занимался.
– Федор, меня подставили, – произнес я.
– Не говори глупостей. Мы во всем разберемся. Ты должен немедленно дать показания. Поезжай в ближайшее отделение и обратись к дежурному! Он вызовет наряд.
Это уже говорил следователь Новоруков.
Мысли крутились в моем сознании, как шарики лото в барабане. Сунуть пистолет под бетонную плиту и поехать к Федьке? И вообще ни слова не сказать о «макарове»? А вдруг милиционер, который обыскивал мою машину, успел заглянуть в бардачок и заметил «ствол», да виду не подал, чтобы меня не спугнуть? Вполне может быть. Какими глазами он на меня смотрел, когда про оружие спрашивал! И сейчас Федька меня проверяет: если расскажу про пистолет – значит, в самом деле подкинули. А если промолчу – значит, скрываю, извиваюсь, как уж в руках.
– Федор, вся беда в том, что я нашел в своей машине «макаров».
– Что??
Он опять кашлянул. Похоже, что эта новость ввела его в состояние шока.
– Кто-то подкинул мне пистолет! – повторил я.
– Гм…
Он терялся и никак не мог для себя решить, кем быть: следователем или другом?
– Потому я и сбежал, чтобы «ствол» не нашли! Что мне делать, дружище?
– Я тебе перезвоню…
И отбой.
Я тотчас спрыгнул на песок и, петляя между куч строительного мусора, быстро пошел к виднеющейся впереди дороге. Отсчет времени пошел. Предположим худшее: меня запеленговали. Как скоро здесь может появиться милицейская машина?
Я вышел на дорогу и поднял руку. Повезло: тотчас к обочине прижался «Запорожец». Оказалось, инвалидка. Улыбчивый одноногий парень радостно предложил мне сесть, даже не поинтересовавшись, куда мне надо. Я не без труда впихнул себя в тесный салон. Парень, беспокоясь, что мне тесно, закинул костыли на заднее сиденье и стал делать массу странных и непривычных для меня движений руками, заставляя машину тронуться с места и набрать скорость.
– Вам тесновато, да? – переживал он. – Вы сиденье сдвиньте назад до упора.
Мне пришлось развернуть плечи и повернуться к водителю спиной, чтобы не мешать ему рулить. Во время езды я чувствовал себя более защищенным и мобильным. Нужна машина. На частниках или такси много не покатаешься. На Побережье у меня было много друзей, но не настолько близких, чтобы просить машину. Да и вообще, одалживать машину – это дурной тон. Как там в поговорке? Машину и жену не доверяй никому?
Остался у меня один незамутненный колодец, готовый напоить меня днем и ночью в неограниченных количествах. Только вот не плюнул ли я в него, часом?.. Я мысленно прокрутил в уме конец рабочего дня в агентстве… Нет, вроде конфликта не было. Непонимание, прохлада, тень отчуждения – это было. Но это все в порядке вещей, издержки производства.
Я решительно вынул мобильник и набрал номер Ирэн.
– Твое предложение остается в силе? – спросил я, услышав протяжное «алло» и шум льющейся воды.
Я застал Ирэн врасплох. Она опешила от счастья и не смогла сразу подобрать нужные слова.
– А-а, это ты… А я в ванну залезла… Нет, это ерунда, я, в общем-то, уже помылась, сейчас, вытрусь только и даже накручиваться не буду… Господи, дура я, бес меня попутал с этой ванной… Кирилл, а ты где?
– Я буду тебя ждать в том кафе, куда ты меня пригласила, – сказал я и тотчас прервал связь.
– Куда вас отвезти? – спросил водитель.
Я боялся пошевелиться, чтобы ненароком не сломать хлипкое сиденье или не вывалиться вместе с дверцей наружу.
– Мне нужно в кафе «Причал».
– «Причал», «Причал»… – произнес водитель, кивая, хотя я понял, что он не знает этого кафе. Как, впрочем, не знает и многих других. – Вы не беспокойтесь, я вас быстро довезу… С ветерком… Насколько я понимаю, это где-то на набережной…
Я, стыдясь своей комплекции, своего здоровья, своих ног, которые едва умещались под панелью, смотрел на парня, на его суетливые движения, на быстрые руки, которыми он успевал не только крутить руль, но и тормозить, выжимать сцепление и добавлять газ, и в этой суете легко угадывалось желание показать мне свое умение водить машину, да еще и убедить, что он вовсе не беспомощный инвалид, а почти такой же человек, как все, и может приносить людям пользу, может запросто покатать на своем «Запорожце» такого бугая вроде меня, да еще и с ветерком, и для него это совсем нетрудно, проще пареной репы… Несколько раз он притормаживал рядом с желтыми такси и вполголоса, будто таясь, спрашивал у водителей про кафе «Причал», и я видел, как он переживает и мысленно проклинает себя за то, что до сих пор не выучил названия и адреса всех кафе, ресторанов и казино города.
Пользуясь своим правом, он выехал на набережную, куда проезд был закрыт, и не смог сдержаться, чтобы не обратить на это преимущество мое внимание («Здесь „кирпич“, да черт с ним!» или «Въезд запрещен, а мы все равно въедем!»), и весь зарделся от гордости, когда я вслух заметил, что первый раз в жизни еду по набережной на машине, а до этого ездил тут исключительно на роликах или велосипеде. Наконец мой водитель узнал у шашлычника, где находится «Причал», и подвез меня к самым дверям кафе.
Я выгреб из кармана все те мятые купюры, которые милиционер принял за взятку, и протянул водителю. Парень без всякого лицемерия возмутился:
– Да вы что!! Уберите деньги! И даже не думайте! Я все равно не возьму…
Он видел, что я предлагаю слишком много, чем полагается за такой короткий маршрут, следовательно, я отношусь к нему не как к обычному «частнику», а как к инвалиду, испытываю к нему жалость, сострадание, и это обидело его. Но забрать деньги я не мог и, положив мятые сторублевки на сиденье, поскорей захлопнул дверь.
Глава 4
ШТОПОР
Тут на моем поясе задрожал, как в лихорадке, мобильник. Я кинулся подальше от кафе. «Тихая музыка», о которой упоминала Ирэн, рвала мне барабанные перепонки.
– Кирилл, все это очень серьезно, – услышал я голос Федьки Новорукова. – Ты где сейчас?
Я промолчал, старательно прикрывая трубку рукой, чтобы Федька не услышал музыку. Хотя вряд ли моя ладонь могла стать преградой для сотни децибелов.
– Ладно, можешь не говорить, – правильно истолковал мое молчание Федька. – Но все-таки сделай музыку потише, я не могу кричать.
Этот сукин кот проверял меня: в машине я или нет?
– Хорошо, – ответил я и, перемахнув через парапет, побежал по пляжу к морю, где тяжелые конвульсии рэпа были не так слышны.
– Так нормально? – с трудом сдерживая дыхание, спросил я, опускаясь на гальку у самой воды.
Федька в ответ негромко выругался и спросил:
– И долго ты намерен валять дурака? Я ведь знаю, что ты на набережной! Поубавь шум волн!
– А что ты еще знаешь? – не вполне вежливо спросил я.
– Какого хрена ты мне звонил?! – вдруг взорвался Федька. – Ты хочешь, чтобы я тебе помог, или намерен играть со мной в прятки?
– А ты сможешь мне помочь?
– Для этого я сначала должен знать все! Что случилось? Как ты оказался рядом с трупом?
Сгущались сумерки. Галька уже остыла. От моря тянуло сырым теплом и запахом водорослей. Недалеко от меня громко смеялась и звенела стаканами компания тучных женщин и рыхлых мужчин.
Он прав. Сейчас Федька для меня все равно что доктор для больного. Хочешь получить помощь – рассказывай все как на духу, где болит и что болит, даже если очень стыдно и страшно.
– Я подвез незнакомую мне женщину к дому, а когда она зашла в подъезд, услышал два выстрела, – лаконично рассказывал я. – Побежал туда. Нашел ее на третьем этаже. Она лежала в луже крови. Потрогал рукой сонную артерию, а бабка, которая наблюдала за мной в глазок, решила, что я душу эту несчастную.
– Ты услышал два выстрела сразу после того, как она зашла в подъезд?
Федька начал профессионально копать. Я почувствовал себя зверем, которого хитрый охотник загоняет в западню.
– Не сразу, конечно, – поправил я. – Приблизительно через минуту.
– А для чего ты стоял минуту у подъезда?
Все! Он вцепился мертвой хваткой. Он чувствует, что я что-то скрываю. Рассказать ему, что эта женщина приходила в агентство с пустяковой просьбой и что мы ей отказали, а потом вдруг я решил подвезти ее к дому? А у самого дома все-таки решил помочь ей? Он спросит, почему я изменил свое решение, а я отвечу, что из-за жалости? Очень неубедительно, несмотря на то что это правда. Именно Федьке это покажется неубедительным, потому что он не относится к числу тех людей, которые что-либо делают из-за жалости. Каждый свой шаг, каждый поступок он мысленно тестирует вопросом: а ради чего я это делаю? а законно ли это?
– У меня машина не сразу завелась, – с ходу соврал я, понимая, что кран лжи уже открыт и при необходимости я буду лгать не задумываясь.
– А зачем ты ее заглушил? – загонял меня в угол Федька.
– Женщина долго деньги отсчитывала, а у меня бензин был на нуле.
