– Я ведь сказала тебе, – прокричала она, – мне не нужны твои подачки! Я разрезала ее на мелкие части и…
– Не разрезала! – злость внутри меня так и рвалась наружу. – Более того, ходила в банкомат и проверяла состояние счета.
– Это еще доказать надо, – с вызовом выплюнула она, и тогда я поняла, что все мои гадкие предположения верны.
Фыркнув от омерзения, я внимательно оглядела внутренний дворик вуза. Стоило лишний раз убедиться, что никто не услышит мой позор.
– Ты в курсе, что это воровство? Я могу пойти и написать заявление в полицию! – как можно тише прошептала. Не хотелось, чтобы кто-то знал о моих проблемах с семьей.
– Заявление на мать с отцом? Вообще с катушек съехала?! – женщина вдруг начала задыхаться от возмущения, перешла на писклявый крик. – А вообще, пиши! Пусть все вокруг знают, что дочь у нас шлюха, и ей всякие мужики одним платежом сто тысяч переводят!
– Мама, – я обомлела от шока, – ты что такое несешь?
– Правду! Глаза режет? Отправили тебя учиться, а ты там спишь с мужиками за деньги, да?! Отец всегда знал, что так оно и будет! Не всю дурь мы из тебя выбили!
С семьей мы никогда близки не были. Родители всегда относились ко мне, как к ненужному и неправильному придатку, в последствии мама лично убедила всех членов семьи в том, что я – ужасный человек, и относиться ко мне нужно с отвращением. Пресмыкаться и играть на их условиях я больше не хотела, поэтому откровенничать с мамой было бы глупо.
– Это не мои деньги, а подруги Саши, – моментально солгала я первое, что в голову пришло. – У нее заблокировали карту, поэтому родственники скинули деньги на учебу мне.
– Как это «не мои?» – я прямо слышала дрожь в голове мамы. – Ты почему не сказала? И что теперь будет?
Злорадно улыбнувшись, я решила добить ее по полной:
– У нее отец влиятельный бизнесмен. Думаю, сразу в органы пойдут.
– Ну, – с облегчением выдала женщина, – отчислят и отчислят. Приедешь домой и будешь помогать с хозяйством.
– Мне ничего не будет, ты что! Это ведь вы деньги украли. Все на камерах банкомата запечатлено, – я блефовала, ведь про камеры знать не могла. Но женщина испуганно ахнула и тут же торопливо что-то шепнула сидящему рядом отцу. Они начали ругаться… Как бальзам на сердце… Не прошло и минуты, как мама снова подала голос: – Если так, то ладно. Мы вернем деньги.
Внутри я ликовала, ведь уже сегодня могла разорвать все связи со Шлефовым. Уже представляла, как разменяю деньги по мелким купюрам и кину в его наглое лицо! Нет, лучше мелочью… Так больнее.
– Быстрее. Саша уже начала нервничать, – поторопила их я холодно. – Вам не нужны проблемы с ее отцом.
– Завтра! Сегодня мы в банкомат не пойдем. Жди, – и отключилась. Мне только и оставалось, что в недоумении смотреть на трубку и нервно кусать губы.
В тот вечер я задумчиво крутила между пальцами ручку, не в силах погрузиться в учебу. Мысли о деньгах оттеснили все другие! Вдруг сотовый завибрировал. Я кинулась к нему с надёжной, что это родители, которые сжалились и перевели деньги обратно.
«Диана, добрый вечер! Завтра я курирую марафон с твоим участием. В семь утра жду у сквера», – словно ни в чем не бывало писал Шлефов. Было странно видеть это сообщение сразу после голого тела преподавателя. Удалить которое из общей беседы я просто забыла.
Не замечая того, я увлеклась разглядыванием фото. Как у такого противного человека могло быть такое шикарное тело? Рельефное, спортивное, подсушенное и правильно сформированное… Вселенская несправедливость!
«Только не говори, что ты любуешься фото, Василькова!», – пришло новое СМС, и я встрепенулась, оборачиваясь по сторонам. Было полное чувство, будто в общежитие камеры и за мной следят.
«Было бы на что смотреть, господин Шлефов!», – в тон ему ответила я. Никогда бы не призналась в этом вслух, но, да… Там было, на что посмотреть. Это была моя грязная жуткая тайна: разглядывать это фото каждый вечер перед сном. Никто и никогда об этом узнать просто не мог.
«Никто не жаловался», – пришло вдруг. В буквах прямо чувствовались надменность и величие. Резко захотелось опустить планку самомнения профессора, и я несдержанно ответила: «Оптимист? Радуетесь мелочам? Очень похвально в вашей ситуации».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я была просто уверена, что сейчас получу гневную учительскую тираду, но вместо этого пришло нечто саркастичное: «У тебя все в порядке со зрением, Василькова? Может, стоит пересесть с третьего ряда на первый?».
«Знаете, – поудобнее устроившись на постели, я незаметно для себя втянулась в странную игру, – у моей мамы магазин оптики, но даже она тут бессильна!».
Ответа не последовало, а я уже раскочегарилась и останавливаться не собиралась.
«Вам холодно, или он всегда такой?».
А в ответ только подмигивающее СМС.
«Знаете, у собаки моей подруги такой же прыщ на лапе. Не знаете, от чего он?».
Прошло более пяти минут ожидания, когда Шлефов вдруг напечатал нечто, по моему мнению, совершенно не логичное: «Теперь я абсолютно убежден, что ты рассматриваешь его постоянно. И тебе понравилось. Ай-яй-яй, плохая девочка!».
Я вздрогнула… Было в этих словах что-то… Чего не должно быть между преподавателем и студенткой? Тут же отряхнула голову. Какая глупость! Шлефов ненавидит меня до одури и способен только на издевательства.
Вдруг вспомнив, что завтра мне следует быть на марафоне, я измученно застонала и переменила тему: «С прискорбием приду к семи к скверу. Сообщите, если тоже соберетесь преодолевать дистанции. В таком случае захвачу две гвоздики!».
Той ночью мне снились странные, совершенно неправильные сны. Почему-то главным героем был никто иной, как профессор Шлефов. И делал он то, чего не стоит повторять преподавателю.
ГЛАВА 4
Утро нового дня не задалось с самого начала. Сперва я отложила будильник, чтобы поспать «еще пять минуточек», а отрубилась на целый час… Час! Потом, в суматохе собираясь на марафон по бегу, уронила линзы в унитаз. И, увы, смыла до того, как поняла свою ошибку. Проблема заключалась в том, что без этих линз я видела довольно плохо. А новые купить не могла, ведь родители сняли все деньги с моей карты. Не только сто тысяч от Шлефова, но и мою заслуженную стипендию!
Благо, на проездном в метро оставалась целая куча поездок, и до сквера удалось добраться без приключений. Ну, почти…
– Присаживайтесь! – уступила я место в автобусе глубоко беременной девушке. – На вашем сроке вредно стоять. Такая нагрузка на позвоночник!
– Вы это на что намекаете?! Я – мужчина! – прорычал на меня здоровый мужик. – Какая такая нагрузка!
А спустя десять остановок я увидела, как молодой мужчина, доставая что-то из кошелька, роняет на пол денежную купюру. О чем, естественно, я ему и поспешно сообщила.
– Какой я, по-вашему, мужчина? Я – девочка! – застонала та в пол голоса. А потом, кажется, покраснела до мозга костей: – И это не купюра, а презервативы. Могли бы не кричать об этом на все метро! Упали и упали…
С этого момента я сидела и помалкивала. Подальше от греха.
Профессор Шлефов ждал меня, как было оговорено, у входа в сквер. Странным образом я узнала его по походке, росту и телосложению.
Пробежавшись по мне взглядом, он сконцентрировался на носках, выглядывающих из-под кроссовок:
– Оригинально… Это какой-то протест? Или вы конкретно мне что-то хотите сказать?
Опустив взгляд, прищурившись, я с ужасом осознала, что вместо стандартных белых носков для учебы выбрала нестандартные, домашние. Более того, разные. На одном красовался человечек, показывающий всем факи, а на втором подпись: «Пошли все нах!..». Это было полное фиаско. А я ведь вовсе забыла об этом подарке Риты на прошлый Новый Год!
– Да, – не желая падать лицом в грязь, я не подала виду, что внутри сгораю от стыда, – акция против… Рубки лесов в Сибири!
Кажется, Шлефов закатил глаза и пробормотал себе под нос что-то скабрёзное. Я даже вслушиваться не стала. По пути к месту старта мы на удивление спокойно обсудили с профессором все организационные детали. Ректор Игнатьев поставил меня курировать марафон со стороны студентов. Это была нежеланная работа для любого учащегося: кто захочет вставать в шесть утра в субботу? Да еще и бесплатно! Но Игнатьев прекрасно знал, как сильно я нуждалась в его хорошем ко мне отношении. Как сильно мне нужна была стипендия и место в вузе, поэтому юзал по полной.
