Я сказал: «Ты должен признать, что тоже не прав. В случившемся виноват не только я, ведь ты въехал прямо в меня».
Михаэль ответил: «Нет, это твоя вина, я обходил тебя на круг. Ты несешь за это ответственность».
Я сказал: «Будь объективен. Иногда и ты ошибаешься, — и добавил: — Например, дома, ведь бывает же, что ты не прав, а жена права». Он ответил: «Нет, я никогда не бываю неправ». Он просто не понимал, о чем я.
Я зашел в тупик. Что я мог поделать? С трудом верится, что кто-то всегда прав. В обычной ситуации я не стал бы и спорить – человек явно не в себе.
Но этот эпизод заставил меня задуматься: «Не потому ли он так хорош, что отметает все обвинения и в любой ситуации, даже когда все ясно как белый день, считает себя правым?»
Я подумал: «Может, это и есть то самое качество, которого недостает мне, — неумение отличать хорошее от плохого, признавать свои ошибки? Это и отличает меня от Михаэля?»
Он, бесспорно, самый успешный гонщик за все времена, один из двух или трех лучших пилотов за всю историю, поэтому какая разница? А ведь разница есть – мы говорим не только о победе, мы говорим о соревнованиях, о честной борьбе».
Технический директор Росс Браун, что неудивительно, придерживается другой точки зрения. Англичанину довелось работать с Шумахером в более тесной упряжке, чем кому бы то ни было, — сначала в Benetton, а затем в Ferrari. Эти двое были разлучены лишь в 1996 году, первом для Шумахера сезоне в Скудерии («конюшня» по-итальянски).
Когда Брауну пересказали тираду Култхарда в Монце 1998 года, тот рассмеялся и сочувственно покачал головой.
«Существует два Михаэля Шумахера. Один сражается с остальными пилотами, он жесткий и агрессивный, не выдает слабости и не уступает ни на йоту, потому что именно это он и должен показывать другим.
И есть Шумахер в команде, который любит работать с людьми, демонстрирует командный дух, умеет сопереживать, подбадривать людей и обсуждать с ними их проблемы. И эти два Шумахера почти вступают в конфликт друг с другом, потому что, выходя на трассу, Михаэль-в-команде становится Михаэлем-который-не-может-расслабиться. Затем он возвращается в команду, и он опять отличный парень, командный игрок, которого беспокоят проблемы других, который пытается помочь им эти проблемы решить. Он всегда рад помочь. Шумахер – это Джекилл и Хайд, потому как ни за что не станет показывать свои уязвимые стороны сопернику.
Ему не составит труда признать собственную неправоту перед командой. Он очень целеустремленный человек, с очень сильным характером, и это необходимо для того, чтобы добиться успеха в своем деле. Но я всегда обнаруживал, что, если сесть с ним и объяснить ему что-то с логической точки зрения, он не станет отрицать логику. Я миллион раз доказывал ему его неправоту».
Непримиримость Шумахера по отношению к соперникам происходит от инстинктивного желания не уступать. Парадоксально, но в частной жизни, в общении с близкими ему людьми, он кажется невероятно щедрым. Сабина Кем работала журналисткой в ведущей немецкой газете Die Welt в Берлине, перед тем как Шумахер обратился к ней с предложением стать его ассистенткой. Она заняла этот пост в январе 2000 года и, став свидетелем многочисленных триумфов Шумахера и Ferrari, начала понимать этого человека. Она считает, что Михаэль необыкновенно великодушен. Она с улыбкой говорит о нем:
«Он любит дарить подарки, любит радовать людей. Он помнит все дни рождения и делает подарки на Рождество. Это огромный труд. Порой он подолгу ломает голову над тем, кому что подарить, просит у меня совета. Бывало, ему делали массаж после тестов или важных заездов, а я сидела рядом с блокнотом, составляя гигантский список. Он спрашивал меня: «Думаешь, это хороший подарок для такого-то?» Иногда мне хотелось сказать: «Тебе что, подумать больше не о чем?»
В дни рождения работниц завода Ferrari Михаэль шлет им цветы, даже если не знаком с ними лично. Он хочет, чтобы они знали, что их труд ценят. Хочет, чтобы окружающие его люди были счастливы, потому что тогда он тоже будет счастлив. Люди приходят к нему в хорошем настроении, и лишь в этом случае у него возникает ощущение, что он никому ничем не обязан. Если Михаэль замечает, что у вас какая-то проблема, он пытается помочь, потому что хочет, чтобы вы были счастливы. Вот почему в команде так его любят. Если у кого-то рождается ребенок, он просит показать ему фотографии, тем самым располагая к себе людей, создавая теплую атмосферу. Для него это очень важно. То же самое с футболом – он всегда играл с механиками по четвергам перед гоночным уик-эндом, а потом они все вместе садились ужинать. Он не хотел от них отделяться».
Мысль о том, что он не хочет чувствовать себя обязанным, важна для определения личности Шумахера и много раз всплывает в его биографии. За таблоидным стереотипом Михаэля Шумахера – «беспощадного злодея» – скрывается человек с двумя лицами. Так что же сделало Шумахера Шумахером? Под влиянием чего сформировались определяющие черты его характера и как они взаимодействовали между собой? Что сделало великого гонщика кумиром одних и одновременно объектом ненависти других?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Голодные годы
Михаэль – человек застенчивый и скромный. Его самого всегда удивляет то, какой энтузиазм он порождает в людях. Ему важно чувствовать поддержку окружающих.
Как и всем нам, ему свойственно сомневаться. Я считаю, что Михаэль – потрясающий человек. Он может проявить невероятную зрелость и рассудительность, а пятью минутами позже ведет себя как ребенок.
Жан Тодт, исполнительный директор Ferrari
Михаэль Шумахер всегда обожал возиться с машинами. Из двух братьев Шумахеров Михаэль больше похож на отца, Рольфа, который любил проводить время в гараже. Рольф был обычным каменщиком-укладчиком и целыми днями работал на строительстве мусоросжигательных заводов и вытяжных труб в Керпене, городке на севере Германии, близ Кельна.
Когда родился Михаэль – в январе 1969 года, – семья Шумахеров была малообеспеченной. Поворотным моментом в их жизни стал 1973 год. Когда Михаэль в возрасте четырех лет впервые сел за руль карта. Рольф был членом картинг-клуба «Керпен-Манхайм». Клуб арендовал землю – бывший гравийный карьер. Ради дополнительного заработка Рольф устроился в клуб управляющим – сдавал карты в аренду и ремонтировал их, разбирая на запчасти отслужившие свой срок агрегаты.
На окраине карьера стоял старый дом, который также сдавался в аренду. Рольф переехал туда вместе с женой Элизабет и сыном Михаэлем. Когда Михаэлю исполнилось шесть лет, на свет появился его младший брат Ральф.
Жизнь двух мальчишек вращалась вокруг гравийных насыпей, старых покрышек и запаха бензина.
Рольф отреставрировал дом и сделал в нем кафе с коричневым линолеумом на полу. В кафе заведовала Элизабет. Супруги давно решили, чем будут заниматься сыновья, когда вырастут. «Мы планировали, что Михаэль займется гаражом, а Ральф рестораном», — вспоминает Рольф.
Михаэль говорит, что его родители придерживались строгой дисциплины. Несмотря на это, мама разрешила им с Ральфом отрастить волосы – как говорит Элизабет, она всегда хотела девочку! В семье ни у кого не было спортивных задатков.
«Родители никогда не принимали участия в каких-либо соревнованиях. Мой отец, простой рабочий, не питал страсти к гонкам. Он, знаете ли, не типичный отец начинающего гонщика, не из тех, кто всегда любил автоспорт, посещал гонки и следил за результатами по телевизору, совсем нет. Он был строителем, и ему просто нравилось работать с инструментом. В один прекрасный день у него возникла довольно странная идея – поставить мотор на мой педальный автомобильчик. Не потому, что он хотел, чтобы я стал тем, кем сейчас являюсь, а просто ради забавы. Отец и сын, совместное развлечение».
Рассказ Рольфа о том, как он вывел Михаэля на путь к семи чемпионским титулам, носит почти мифический характер: он выудил из ближайшего озера мопед, снял с него мотор и установил его на педальный карт Михаэля, кетткар, соорудив простейший рычаг управления. У карта не было тормозов, поэтому Рольф привязал к нему веревку, и Михаэль нарезал круги вокруг отца, как необъезженная молодая кобыла.
Очень скоро маленький Шуми стал ездить на прокатных картах, помогая отцу обкатывать их и передвигать с места на место. Затем он начал принимать участие в заездах и побеждать.
«Я был очень увлечен картингом. Проводил на трассе все свободное время. Я не думал ни о чем другом. У меня с самого начала все получалось, к тому же мне нравилось заниматься этим. Чего еще надо? Я никогда и не мечтал пробиться в Формулу-1 – по той простой причине, что у нас не было денег. Когда мне выпала такая возможность, я был очень благодарен и, естественно, принял предложение. Но в детстве я понимал, что стремиться к этому бессмысленно. У меня не было такой цели, я ничего не ждал, потому не винил бы себя, если бы моя карьера в Формуле не сложилась. Разумеется, я был амбициозен, такой ужу меня характер, но если бы моих способностей оказалось недостаточно, я бы смирился. А может, дело просто в том, что я всегда относился к жизни с долей здорового пессимизма».
