— Ничего необычного не заметили?
— Нет. Все было тихо.
— То-то и оно! — я устало опустил голову на переплетенные пальцы рук.
— Никто ничего не видел, никто ничего не слышал…
— Убийца мог уйти из замка? — подал голос Андрей.
— Нет. Ни уйти не мог, ни прийти.
— Значит?..
— Значит, убийца среди нас, — жестоко ответил я. — Ладно… Лучше вот что скажите: вы не помните, кто наливал вино Гюставу и Ольге?
— Я, — заявил Борис.
— Когда?!
— Да сразу же. Перед тем как поднять первый тост, я взял бутылку…
— Она была запечатана?
— Конечно. Я сбил сургуч, вынул пробку и разлил вино по бокалам.
— Всем?
— Гюставу и Ольге. Ты же помнишь, какие у них были чаши, — вся бутылка разом вошла.
— Потом кто-нибудь доливал им вино?
— Нет, по-моему… Такая бутылка была всего одна, да и вообще вина там было всего ничего. А в чем, собственно, дело?
Боря своей очаровательной наивностью меня добил. Пришлось пояснить:
— Ты думаешь, Ольга специально приняла снотворное?
Борис открыл рот, подумал и молча закрыл.
— Ручаюсь, что и Гюстав хлебнул изрядную толику этой дряни, продолжил я. — Убийца точно знал, что может спокойно проникнуть в комнату. Кстати, как ты думаешь, через какое время снотворное оказало действие?
Борис оттопырил нижнюю губу, пожал плечами:
— Минут через двадцать, судя по дозе. Максимум — через сорок, если учесть приподнятое нервное состояние ребят.
— Вот так… — я поднялся, кивнул Андрею: — Пойдем со мной.
На пороге остановился, попросил Бориса:
— Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь тонизатор посильнее. И обязательно сообщи, когда прибудет медфлаер.
— Идем ко мне, — предложил Андрей.
Я покорно пошел следом.
— Худо дело? — поинтересовался друг, зажигая свет.
— Пока туман, — пожаловался я, устраиваясь поудобнее в кресле. Главное, что я не могу понять, — это мотив преступления.
— Перстень, — предположил Андрей.
— А если сам Гюстав снял его перед сном? Пока Ольга не придет в себя, ответ на этот вопрос не получим. Лучше скажи, ты не заметил, когда Ройский появился в комнате Гюстава?
— Этот старичок? Погоди-ка… Когда я спустился с лестницы, ребята-артисты дружно заглядывали в дверь. А Ройский спешил к комнате, был от нее шагах в трех-четырех.
— Все точно, — уныло подтвердил я. — Все говорят правду, но кто-то один врет.
Группа экспертов, прибывших вместе с шефом, обшарила все уголки замка, но не обнаружила ничего нового, за исключением одного факта: убийца зачем-то забирался под кровать Гюстава. Скопившаяся под ней пыль местами была стерта.
— Наверное, уронил перстень, — тут же предположил Андрей. — Для того и свет включил на полную мощность.
Но предположение, даже самое естественное и логичное, не является фактом и тем более уликой. А улик не было. Кинжал оказался абсолютно чист, убийца аккуратно стер все отпечатки пальцев, даже следы Андрея, который клялся, что накануне брал кинжал в руки.
Шеф выслушал мой отчет внешне спокойно, но я-то представлял, что творится у него на душе. Убийство и в былые времена считалось преступлением из ряда вон выходящим, тем более такое страшное, жестокое и бессмысленное.
— Сделаем так, — сухо распорядился шеф, прослушав запись моих бесед с обитателями замка, — я оставлю тебе Нормана и Тараса, поработаете здесь. Сам встречусь с Ольгой. Тебе, кстати, привет от Учителя.
— Он приехал?
— Да. Сейчас у Ольги. Я распоряжусь собрать всю информацию о людях, с которыми ты беседовал. Брат Гюстава уже вылетел, будет здесь после обеда. Поговори с ним. Все, до связи.
— До связи, — машинально ответил я.
Андрей оказался в тронном зале. Он стоял рядом с Норманом, придирчиво изучавшим металлический крюк, на котором, по словам Андрея, висел вчера проклятый кинжал.
Я постоял рядом, послушал их разговор, потом отошел к креслу, в котором сидел накануне. Нужна была хоть какая-то зацепка. По сути, стопроцентного алиби не было ни у одного из участников вечеринки. Но подозрение не может быть основой для обвинения, единственной, во всяком случае. Хотя, если говорить честно, не было у меня в тот момент и подозрений: никого из сотрудников музея, не говоря уж об Андрее, Борисе и Марианне, представить убийцей я не мог.
Так я и сидел, бесцельно скользя взглядом по увешанным старинной мишурой стенам замка, пока не почувствовал смутную тревогу. Что-то было не так…
— Андрей! — позвал я.
Друг повернул разгоряченное спором с Норманом лицо, вопросительно посмотрел на меня.
— Тебе не кажется, — медленно проговорил я, продолжая осматривать стены, — что здесь с вечера что-то изменилось? Только никак не пойму — что?
Андрей подошел ко мне и тоже уставился на стену. Потом опустился в кресло, в котором сидел на протяжении беседы с Гюставом, глянул еще раз и…
— Рука, — решительно произнес Андрей, — вчера она висела под другим углом. Точно.
Одновременно мы рванулись к железному протезу. Андрей не ошибся. Руку снимали со стены, причем совсем недавно. Вот только отпечатков пальцев на ней не оказалось. Зато Норман обнаружил нечто другое: на нижнем сгибе металлической ладони виднелась небольшая, но совсем свежая царапина.
— Это след от рукоятки кинжала, — сообщил Норман, — удар был очень сильный.
— А осмотреть ее поближе можно? — попросил Андрей.
Норман кивнул. Андрей осторожно засунул руку в отверстие протеза, я помог ему пристегнуть ремни. Небольшой рычажок на кисти повернулся легко, и железные пальцы сжались в мертвой хватке. Меч, снятый Андреем со стены, словно прирос к металлической перчатке. Андрей поднял меч кверху, повел руку вниз… Сверкающая полоса стали со свистом рассекла воздух.
— Помоги, — попросил Андрей и принялся отстегивать протез.
— Вот вам и разгадка силы удара, — мрачно констатировал Норман. — В локтевом суставе, похоже, установлена пружина, ускоряющая движение.
— Пластины, — поправил Андрей, пристраивая протез на стену.
— Черт знает что, — почти простонал Норман, — только этого и не хватало. Дикость какая-то, бред Средневековый! Рыцарские замки, железные руки, а за всем этим — страшная смерть вполне реального человека, нашего современника…
— Знать бы, зачем убийца использовал этот протез, — задумчиво протянул Андрей, — не надеялся на свою силу или все это имеет какое-то ритуальное значение?
— Ты еще о привидении вспомни, — пробормотал я.
Что и говорить, открытие было не просто ошеломляющим. Чувство чудовищной неправдоподобности происходящего накатило на меня. Словно дурной вязкий сон, от которого никак не удается избавиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
