Марля не выдержал и, рухнув на край парапета, принялся гоготать с повизгиванием.
Чел тем временем медленно, как сомнамбула, распластался на полу и, свесив безвольную руку, стал тянуться до воды, в которую недавно еще плевал.
- Блин, не могу Марля. Не достаю.
- Твоя рука резиновая. Она сейчас растянется! – продолжал ржать второй обкурок. – Ты чуешь?! Ты чуешь как она растягивается?!
- Да. Блин, чувак. Я чую. Она реально тянется. Блин, палево, чувак.
Марля уже стал задыхаться. Его смех выталкивал больше воздуха, чем поступало в прокопченные желтым мхом легкие. Тело сводили судороги, и он продолжал гоготать.
- Марля, кореш, оно смотрит на меня.
- БА-ХА-ХА-ХА! Кто?! Кто?! Ахахаха!!!
- Там. Оно. Там есть оно. Оно смотрит на меня.
Смех Марли невозможно было обуздать. Казалось, что вот он сейчас свалиться в колодец, наполненный темной водой, в которую уходила винтовая лестница. Но…
Жуткий визг заглушил и его смех, и собственное эхо в железобетонных коридорах непонятной ветки подземных катакомб. Затем всплеск воды и нет больше визга. А Марля продолжал смеяться, как одержимый. И топот сапог Диггера не отвлек его от этого занятия.
Прибежавший на страшный вопль Александр какое-то время ошарашено смотрел в колышущуюся черноту воды, облизывающей возникшими волнами и ржавую винтовую лестницу и покрывшуюся зеленым бархатом стену колодца. Затем схватил не перестающего ржать Марлю за ворот фуфайки и с силой тряхнул.
- Где Чел, твою мать! Что случилось?!
Обкурок перестал смеяться. Всхлипнул. Уставился прослезившимися от нестерпимого смеха глазами на воду. Тихо хохотнул и выдохнул:
- Во торкнуло-то.
- Где Чел, паскуда!
- А? – Марля тупо уставился на Крота.
- Что случилось, выродок, отвечай!
- У… У него рука реально онемела. Он потянул в воду, чтобы отпустило. Она резиновая. Слышь, меня пробило на хавчик кажись. – Бессвязно бормотал Марля.
В бессильной злобе Диггер оттолкнул от себя этого конечного юнца. Затем наотмашь врезал ему кулаком по лицу. И еще раз. И снова. Саня продолжал молотить оставшегося помощника, вымещая в этой ярости все, что накопилось, казалось за всю его жизнь.
- Мое лицо глина. Я ничего не чую. Мое лицо глина. Я ничего не чую. Хавать. Хавать хочу. – Бормотал Марля, вздрагивая от ударов.
- Н-н-на, сука!!! – и перед лицом Марли возникла подошва сапога, которая очень быстро приближалась к его физиономии…
* * *
Среднего роста, быковатого телосложения с затылком, без предупреждения перетекающим массивными складками с лысой головы в толстую шею Самохин крутил в руках самокрутку. У него была привычка, перед тем как закурить, разглядывать ее, читая обрывки слов на газетной, либо книжной бумаге. Наверное, что-то символичное было в этом. Газеты. Книги. Накапливаемые столетиями знания и мысли человечества. И вот уже долгие годы никто ничего не печатал на этой планете. А мысли постепенно превращались в пепел и дым, нагоняя судьбу давшей им фору цивилизации, которая их же и породила. Он еще долго сосредоточенно морщился, разглядывая буквы на бумаге самокрутки, ловя свет керосиновой лампы, пока, наконец, не прикурил. Выпустил сизый дым, отправляя в сумрак очередную печатную мысль и снова сократив текстовое наследие мира, запрокинув голову и глядя в низкий потолок. Затем шмыгнул широкой ноздрей.
- Ладно. – Дернул Самохин головой. – Назови мне хоть одну причину, по которой ты это сделал. Ты хоть понимаешь, что лицо ему в кровавое месиво превратил?
- Ну, есть такое дело, - проворчал Загорский, отвернувшись от дыма.
- Так какого хрена, скажи на милость?
Александр почему-то не любил общество майора. Казалось бы, он и Самохин были друг для друга самыми близкими людьми с того самого дня, как все случилось. Ведь Самохин затащил его обратно в подземный мир, спасая от ударной волны. И именно Саша показал Самохину, где надо искать спасение. Но отчего-то Саша всегда чувствовал непонятный дискомфорт, когда этот человек был рядом.
- Чел утонул из-за него. Укурки хреновы…
- Ну да. Конечно. – Майор снова затянулся. – А может ты Чела убил? Ну, вот взял и утопил.
- Что за бред? – Загорский привстал на стуле.
- Не дергайся, Крот. А что? После того с каким воодушевлением ты превратил голову Марли в старческую мошонку, я могу подумать что ты и не на такое способен.
- Да с какой стати?!
- Не ори. Ты же всегда жаловался на эту парочку. Нет?
- Конечно, жаловался. А что мне было делать, когда эти два барана тащатся за мной и постоянно дурь курят? Никакой пользы от них, зато хлопот полон рот. Я должен был хвалить их что ли?
- Ну-ну, - скептически покачал головой Самохин. – А что этот Марля бормочет в лазарете?
- Почем я знаю. И что он бормочет?
- Ну, дескать, кто-то смотрел из воды на Чела. Будто был там кто-то. В воде. Как это понимать?
- Да обкуренные они были оба! Им там сам черт привидится! Неужели непонятно?! Запретите вы этот чертов мох собирать! Ну, сколько ж можно-то?!
- А ты меня не учи уму-разуму. Лишу я людей желтого маха, а что взамен дам? Водки нет. А расслабиться надо. Пусть курят. Покуда курят, не думают. А как думать начнут, хреново всем станет во сто крат. Ясно тебе?
- Да это же… - возмутился, было, Загорский.
- Все я сказал! – Рявкнул комендант общины и приблизивший к Загорскому наклонился. – Ты забыл первые годы? Что больше оскотинит людей? Дурь, или отсутствие средства ухода от реальности? Подумай.
Александр поднял взгляд на Самохина.
- А в Красноторовский колонии нет никакой дури. Никто там желтый мох не курит. И там ведь порядок. И все при деле. И дальние рейды по поверхности делают. Разве нет?
Самохин нахмурился и сжал зубами самокрутку.
- Ты с чего это взял, Крот?
- Тигран рассказывал.
- Вот как? – Хмыкнул комендант. – А ему, откуда знать? Он что, был там?
- Он же дружен с тамошним командиром.
Самохин оскалился.
- Да шпик этот твой Тигран. А Стечкин, последний диктатор на планете. И весь его режим, гнилой. А дальние рейды, не признак процветания. Может они ищут, что захватить и оккупировать. Ты не думал об этом, умник? А вообще… Правильно, что не думал. Не думай. И давай, парень, договоримся так. Ты занимаешься своими крысиными норами, а я политикой. Как внешней, так и внутренней. И не лезь не в свое дело.
Последняя фраза была произнесена с нескрываемой угрозой.
- Да нужна мне ваша политика…
- Ну, вот и славно. Только, что мне прикажешь делать с твоими исследованиями? Одного помощника ты потерял. Другого покалечил. У меня тут не фабрика клонов. А от твоих исследований пока одни убытки.
- Мне никто не нужен. – Мотнул головой Александр, и ему самому стало холодно от этой мысли.
- Вот значит как? – Самохин выпустил клуб едкого дыма прямо в лицо собеседника. – А ты смелый стал?
* * *
Колоссальный рукотворный вал, возвышающийся местами на два этажа над крепостным рвом, наполненным водой и давно заросшим тиной. Монументальный комплекс из красного кирпича был обвалован землей и так же сверху покрыт грунтом, давно поросшим деревьями и кустарником. Наземные помещения, практически все занимались под хозяйственные нужды. Окна были заложены кирпичом и глиной, но кое-где, они пропускали свет. Укрывшиеся от апокалипсиса люди довольно быстро пришли к мнению, что следует в несколько слоев вставлять автомобильное стекла, наглухо обмазывая края глиной. Воздух такие стекла не пропускали. Много света тоже. Но это был хоть какой-то свет, проникавший в оранжереи и питомники для животных. Немало людей, занятых на замуровывании проемов и окон, ведущих во внешний мир из форта, впоследствии пало от лучевой болезни. Но дело было сделано. Огромные секции пятого форта были изолированы от внешнего мира. Кое-где, окна превращались в воздушные фильтры. Они блокировались с двух сторон от толстой крепостной стены в несколько слоев мелкозвенной сеткой из оптовых магазинов, торговавших когда-то стройматериалами. Дальше шел поролон. Между слоями поролона засыпался специальный уголь с ближайшего военного склада, коих в области было бесчисленное множество. Качество такого фильтра, конечно, оставляло желать лучшего. Однако это было лучше, чем ничего. Со временем, частые в этом регионе сильные ветра минимизировали последствия радиоактивного заражения. Однако позже пришла другая напасть. Химические дожди и туманы, гонимые со стороны моря. И хотя они были не так часты, как на побережье, тем не менее, поверхность оставалась враждебная. Это были и остаточные очаги радиации, химическое заражение, сильное ультрафиолетовое излучение, видимо ставшее следствием разрушения озонового слоя, вызванного множеством высотных ядерных взрывов противоракет основных стран-участников массового вымирания на земле. А еще таили в себе опасность дикие собаки, невесть каким образом превратившиеся в настоящих гончих дьявола, а так же мошкара в заболоченных участках, способная довольно быстро собраться в огромную тучу и поразить незащищенного человека укусами, вызвав у него страшную лихорадку, чаще всего кончающуюся смертью. Группы рейдеров общины, отправлявшиеся на поверхность в дальние вылазки с целью очередной ревизии руин Калининграда, еще поговаривали о странных и крупных следах еще каких-то существ. Однако «счастье» повстречать таковых пока людям не улыбалось.
