Бенволио
Ему Тибальт, племянник Капулетти,
Прислал какую-то записку на дом.
Меркуцио
Клянусь душою, вызов!
Бенволио
Наш друг ответить на него сумеет.
Меркуцио
Любой грамотный человек сумеет ответить на письмо.
Бенволио
Нет, он ответит писавшему письмо, показав, как он поступает, когда на него наступают.
Меркуцио
О бедный Ромео, он и так уж убит: насмерть поражен черными глазами белолицой девчонки. Любовная песенка попала ему прямо в ухо. Стрела слепого мальчишки угодила в самую середку его сердца. Как же ему теперь справиться с Тибальтом?
Бенволио
Да что особенного представляет собой этот Тибальт?
Меркуцио
Он почище кошачьего царя Тиберта18. Настоящий мастер всяких церемоний! Фехтует он — вот как ты песенку поешь: соблюдает такт, время и дистанцию; даст тебе минутку передохнуть — раз, два и на третий ты готов. Он настоящий губитель шелковых пуговиц, дуэлянт, дуэлянт; дворянин с ног до головы, знаток первых и вторых поводов к дуэли. Ах, бессмертное passado! punto revesso! hai…19
Бенволио
Что это такое?
Меркуцио
Чума на всех этих сюсюкающих, жеманных, нелепых ломак, настройщиков речи на новый лад! «Клянусь Иисусом, весьма хороший клинок! Весьма высокий мужчина! Весьма прелестная шлюха!» Ну не ужасно ли, сударь мой, что нас так одолели эти иностранные мухи, эти заграничные модники, эти pardonnez-moi20, которые так любят новые манеры, что не могут даже сесть попросту на старую скамью. Ох уж эти их «bon, bon!21«
Входит Ромео.
Бенволио
А вот и Ромео, вот и Ромео!
Меркуцио
Совсем вяленая селедка без молок. Эх, мясо, мясо, ты совсем стало рыбой! Теперь у него в голове только стихи, вроде тех, какие сочинял Петрарка. По сравнению с его возлюбленной Лаура — судомойка (правду сказать, ее любовник лучше ее воспевал), Дидона — неряха, Клеопатра — цыганка, Елена и Геро — негодные развратницы, а Фисба, хоть у нее и были хорошенькие глазки, все же не выдерживает с нею сравнения. Синьор Ромео, bonjour22! Вот вам французское приветствие в честь ваших французских штанов. Хорошую штуку ты с нами вчера сыграл!
Ромео
Доброе утро вам обоим. Какую штуку?
Меркуцио
Сбежал от нас, сбежал! Хорошо это?
Ромео
Прости, милый Меркуцио, у меня было очень важное дело. В таких случаях, как мой, дозволительно проститься с учтивостью.
Меркуцио
Это все равно, что сказать — проститься учтиво.
Ромео
Ударение на проститься, а не на учтивости.
Меркуцио
Этим ударением ты ударил в самую цель.
Ромео
Как ты учтиво выражаешься!
Меркуцио
О, я — цвет учтивости.
Ромео
Цвет — в смысле «цветок»?
Меркуцио
Именно.
Ромео
Я признаю цветы только на розетках бальных туфель.
Меркуцио
Прекрасно сказано. Продолжай шутить в таком же роде, пока не износишь своих туфель. Если хоть одна подошва уцелеет, шутка может пригодиться, хоть и сильно изношенная.
Ромео
О бедная шутка об одной подошве, — как ей не износиться!
Меркуцио
На помощь, друг Бенволио, мое остроумие ослабевает.
Ромео
Подхлестни-ка его да пришпорь, подхлестни да пришпорь, а то я крикну: «Выиграл!»
Меркуцио
Ну, если твои остроты полетят, как на охоте за дикими гусями, я сдаюсь, потому что у тебя в каждом из твоих пяти чувств больше дичи, чем у меня во всех зараз. Не принимаешь ли ты и меня за гуся?
Ромео
Да ты никогда ничем другим и не был.
Меркуцио
За эту шутку я тебя ущипну за ухо.
Ромео
Нет, добрый гусь, не надо щипаться.
Меркуцио
У твоих шуток едкий вкус: они похожи на острый соус.
Ромео
А разве острый соус не хорош для такого жирного гуся?
Меркуцио
Однако твое остроумие — точно из лайки, которую легко растянуть и в длину и в ширину.
Ромео
Я растяну слово «гусь» в длину и в ширину — и ты окажешься величайшим гусем во всей округе.
Меркуцио
Ну вот, разве это не лучше, чем стонать от любви? Теперь с тобой можно разговаривать, ты прежний Ромео; ты то, чем сделали тебя природа и воспитание. А эта дурацкая любовь похожа на шута, который бегает взад и вперед, не зная, куда ему сунуть свою погремушку.
Бенволио
Ну-ну, довольно.
Меркуцио
Ты хочешь, чтобы я обрубил моему красноречию хвост?
Бенволио
Да, иначе ты его слишком растянешь.
Меркуцио
Ошибаешься, я хотел сократить свою речь; я уже дошел до конца и продолжать не собирался.
Входят кормилица и Пьетро.
Ромео
Вот замечательный наряд!
Меркуцио
Парус, парус!
Бенволио
Два: юбка и штаны.
Кормилица
Пьетро!
Пьетро
Что угодно?
Кормилица
Мой веер, Пьетро.
Меркуцио
Любезный Пьетро, закрой ей лицо: ее веер красивее.
Кормилица
Пошли вам бог доброе утро, синьоры.
Меркуцио
Пошли вам бог прекрасный вечер, прекрасная синьора.
Кормилица
Да разве сейчас вечер?
Меркуцио
Дело идет к вечеру: шаловливая стрелка часов уже указывает на полдень.
Кормилица
Ну вас! Что вы за человек?
Ромео
Человек, синьора, которого бог создал во вред самому себе.
Кормилица
Честное слово, хорошо сказано: «Во вред самому себе». Синьоры, не скажет ли мне кто-нибудь из вас, где мне найти молодого Ромео?
Ромео
Я могу сказать, хотя молодой Ромео станет старше, когда вы найдете его, чем он был в ту минуту, когда вы начали искать его. Из всех людей, носящих это имя, я — младший, если не худший.
Кормилица
Хорошо сказано.
Меркуцио
Разве худший может быть хорошим? Нечего сказать, умно сказано!
Кормилица
Если вы Ромео, синьор, мне надо поговорить с вами наедине.
Бенволио
Она его заманит на какой-нибудь ужин.
Меркуцио
Сводня, сводня, сводня! Ату ее!
Ромео
Кого ты травишь?
Меркуцио
Не зайца, синьор; разве что этот заяц из постного пирога, который успел засохнуть и зачерстветь раньше, чем его съели.
(Поет.)
Старый заяц-русак,
Старый заяц-беляк,
Для поста ведь и он пригодится.
Но не съесть натощак,
Если заяц-беляк
Поседел до того, как свариться.
Ну, Ромео, идешь ты домой? Мы ведь у вас обедаем.
Ромео
Сейчас приду.
Меркуцио
Прощайте, древняя синьора. Прощайте!
(Поет.)
Синьора, синьора, синьора!…
Бенволио и Меркуцио уходят.
Кормилица
Ладно, ладно, прощайте! — Скажите, пожалуйста, синьор, что это за дерзкий молодчик, — все время так нагло издевается!
Ромео
Это человек, кормилица, который любит слушать самого себя. Он в одну минуту больше наговорит, чем за месяц выслушает.
Кормилица
А пусть-ка попробует со мной поговорить. Я ему покажу. Да я не только с ним справлюсь, а с двадцатью такими молодчиками, как он. А если бы я сама с ним не справилась — не бойтесь, найдется кому за меня постоять. Ах он, нахал этакий! Что я ему — милашка, что ли, или его собутыльник? (К Пьетро.) А ты тут стоишь, развеся уши, и позволяешь всякому нахалу тешиться надо мной как угодно?
