Критики назвали сброс листовок не настоящей войной, а «войной конфетти». Тем не менее она продолжалась.
В Польше, оказавшейся под немецкой оккупацией, шла жестокая война. Гитлер подписал секретную амнистию, по которой на свободу из мест заключения были отпущены эсэсовцы, арестованные армейским командованием за жестокое обращение с гражданским населением. На следующий день он прилетел в Варшаву, где принял парад победы. Возвратившись на аэродром, он сказал иностранным журналистам: «Хорошенько присмотритесь к Варшаве. Вот как я могу поступить с любым европейским городом».
Фотографии ущерба от бомбардировок Варшавы были растиражированы в газетах по всему миру, и вопрос о том, не ждут ли Лондон и Париж такие же разрушения, не остался без внимания. Ведь сам Гитлер заявил в Берлине 6 октября: «Зачем вести войну на Западе? Для восстановления независимости Польши? Польши Версальского договора больше никогда не будет». Однако, кроме Польши, разве есть другие причины для войны? Все важные проблемы можно решить за столом переговоров. Так думал фюрер.
Предложение Гитлера было адресовано Британии и Франции; Польша из него исключалась. На Востоке на повестке дня стоял только террор. 8 октября, через два дня после умиротворительных слов Гитлера в Берлине, подразделение СС забрало на еврейское кладбище группу более чем из двадцати поляков, в том числе нескольких детей от двух до восьми лет. Всех их расстреляли. За казнью наблюдали около 150 немецких солдат. Трое подали протест офицеру медицинской службы. Он тут же в ярости написал прямиком Гитлеру. Вскоре после этого фюрер получил еще один протест против подобных экзекуций, на этот раз от генерала Бласковица. Его доклад Гитлеру показал его армейский адъютант капитан Герхард Энгель. «Известие о нем он воспринял поначалу спокойно, — замечает Энгель, — но затем началась очередная длинная тирада о злоупотреблении „ребяческими идеями“, господствующими среди военного руководства: нельзя победить в войне методами Армии спасения[6]».
8 октября Гитлер подписал декрет о присоединении прибрежных областей Польши к Силезии и Восточной Пруссии и о создании на польской территории трех укрупненных территориальных единиц Германского рейха (рейхсгау): Восточная Пруссия, Данциг — Западная Пруссия и Позен. Через четыре дня на оставшейся территории Польши, включая Варшаву, было создано генерал-губернаторство со столицей в Кракове. Варшава была низведена с положения столицы до провинциального города. Гитлер назначил генерал-губернатором юридического советника нацистской партии доктора Ганса Франка. В его задачи входило «восстановление» общественного порядка. Сам Франк описывал их куда более открыто. «С Польшей следует обращаться как с колонией, — писал он. — Поляки станут рабами великого Германского рейха».
9 октября Гитлер принял в Берлине шведского предпринимателя Биргера Далеруса, который летал между Берлином и Лондоном через Швецию с предложением, исходившим изначально от Геринга, обсудить мирное соглашение между Британией и Германией. 5 октября в Лондоне Далерус увиделся с министром иностранных дел лордом Галифаксом; 9 октября в Берлине он сообщил Гитлеру, что Британия настаивает на восстановлении польской государственности, немедленном уничтожении всего наступательного вооружения и проведении в Германии плебисцита по некоторым вопросам гитлеровской внешней политики. На следующий день, 10 октября, Гитлер дважды встречался с Далерусом, а затем попросил его передать Британии германские условия: их территориальным аспектом было право Германии закрепиться на ее новой границе с СССР и возвращение ей колоний, которые она имела до Первой мировой войны, или «подходящих равноценных территорий». Между двумя встречами с Далерусом Гитлер выпустил новую директиву для генерала Кейтеля, главы штаба вооруженных сил Германии, и для командиров армии, флота и военно-воздушных сил. Директива излагала план «Гельб» («Желтый»), как обозначалось наступление против Франции и Британии.
Директива Гитлера от 9 октября содержала подробные детали наступления, которое следовало повести «максимально крупными силами» через Люксембург, Бельгию и Нидерланды. Цель этого северного наступления состояла в том, чтобы «разгромить, насколько это будет возможно», французскую армию и «одновременно занять как можно больше территорий Нидерландов, Бельгии и Северной Франции, чтобы они стали базой для успешного продолжения воздушной и морской войны против Англии». Наступление должно было создать «широкую защитную зону» для экономически необходимого Рура.
Слова «Война против Англии» звучали пугающе. По-другому пугающими были формуляры, разосланные в тот же день Филиппом Боулером, главой партийной канцелярии Гитлера, всем больницам и докторам, в которых их просили, якобы для целей статистики, перечислить всех престарелых, невменяемых или ненемецких пациентов. Три судебно-медицинских эксперта на тайном заседании должны были решить, кому из пациентов жить, а кому — умереть. Глава личной канцелярии Гитлера Ганс Ламмерс хотел, чтобы процедура была кодифицирована как часть немецкого права. От этого Гитлер отказался. Теперь убийства психически нездоровых пациентов начались не только в центрах эвтаназии. В оккупированной Польше, в Пяснице неподалеку от Данцига, к концу года были убиты несколько тысяч так называемых умственно отсталых людей. Наряду с поляками и евреями в Пяснице погибли 2000 немцев; их отправили сюда из психиатрических учреждений Германии.
Утром 10 октября Гитлер принял семерых наиболее высокопоставленных военных командиров в канцелярии — том самом здании, из которого в предыдущий день были разосланы формуляры об эвтаназии. С командирами он говорил о причинах войны на Западе, зачитав написанный им меморандум, в котором объявлял целью Германии «уничтожение мощи и способности западных держав когда-либо воспротивиться государственной консолидации и дальнейшему развитию немецкого народа в Европе».
Время было не на стороне Германии. «Никакой договор или пакт, — предупредил Гитлер, — не обеспечит наверняка длительного нейтралитета Советской России». Сейчас требовалась «незамедлительная демонстрация германской мощи». План следовало составить немедленно. Атаку нельзя начать «слишком рано». Ее нужно «начать при любых обстоятельствах этой осенью».
С момента, когда немецкие ученые, встретившись в Германии, информировали военное руководство о возможности использования энергии расщепления атомного ядра для создания бомбы огромного разрушительного действия, прошло пятнадцать дней. Тем временем в Соединенных Штатах американский экономист и друг Альберта Эйнштейна добивался частной встречи с Рузвельтом. Александр Сакс принес с собой письмо от Эйнштейна, содержание которого объяснил президенту. Атомная энергия позволит человеку «взорвать своего соседа» в масштабе невиданном и невообразимом.
Третий рейх, ноябрь 1939 г.
«Это требует действий», — отозвался Рузвельт. Десять дней спустя в Вашингтоне состоялась первая встреча совещательного комитета по урану. Америка активно искала новую силу. Эйнштейн, которому как еврею пришлось бежать из Германии в 1933 г., указал путь к разработке революционного оружия войны, но на его создание уйдет более пяти лет. Тем временем ощущалась разрушительная сила имевшегося оружия. Вечером 13 октября немецкая субмарина U-47 под командованием Гюнтера Приена проникла через британскую оборону в заливе Скапа-Флоу, а утром 14 октября тремя торпедами потопила боевой корабль «Роял Оук», стоявший на якоре; 833 моряка утонули.
Через два дня после потопления «Роял Оук» два немецких бомбардировщика летели
